Стихи Веры Полозковой разных лет

@@@

Чего полны их глазницы – пороха ли, песка ли?

Любовь и Надежда умнее Малдера или Скалли:

Они никогда меня не искали –

К ним нужно долго идти самой.

Я старшая дочь, с меня спросят гораздо строже.

Нас разлучили в детстве, но мы похожи:

Папа взял три отреза змеиной кожи

И сотворил нас на день седьмой.

Они, как и я, наделали много дряни,

Дурачатся, говорят, шевеля ноздрями,

Но сестры слепы, а я вот зря не:

Все время видеть – мой главный долг.

А им не ведать таких бессонниц, красот, горячек,

Которыми, как железом, пытают зрячих -

Папа проектировщик, а я подрядчик.

Три поросенка – и Серый Волк.

1 октября 2007 года.

@@@

Ну нет, чтоб всерьез воздействовать на умы – мой личный неповоротлив и скуден донельзя; я продавец рифмованной шаурмы, работник семиотического МакДональдса; сорока-воровка, что тащит себе в стишок любое строфогеничное барахло, и вечно – «дружок, любезный мой пастушок, как славно все было, как больно, что все прошло».

Не куплетист для свадеб и дней рождений, но и не тот, кто уже пересек межу; как вера любая, ищу себе подтверждений, вот так – нахожу, но чаще не нахожу. Конструктор колядок, заговоров, уловок – у снобов невольно дергается ноздря; но каждому дню придумывать заголовок – появится чувство, будто живешь не зря.

Я осточертежник в митенках – худ и зябок, с огромным таким планшетом переносным. Я жалобщик при Судье, не берущем взяток, судебными исполнителями тесним. Я тот, кто все время хнычет: «Со мной нельзя так» - но ясно, что невозможно иначе с ним.

А что до амбиций – то эти меня сожрут. Они не дают мне жить – чтоб не привыкала. Надо закончить скорбный сизифов труд, взять сто уроков правильного вокала, приобрести себе шестиструнный бас. Жизнь всегда поощряла таких строптивых: к старости я буду петь на корпоративах мебельных фабрик и продуктовых баз.

Начинается тем, что нянькаешься с мерзавцами – и пишешь в тетрадку что-то, и нос не суйте; кончается же надписанными эрзацами – и, в общем-то, не меняет при этом сути. Мой мощный потенциал, в чем бы ни был выражен, - беспомощен. Эта мысль меня доканала. (Хотя эту фразу мы, если надо вырежем – святое, для федерального-то канала).

12 октября 2007 года.

@@@

Аня Грекова

Выдох пламени в форме женщины

Рыжее зарево, ноющий жар в виске

Как цепные собаки зубами сидим скрежещем мы

В телефонные трубки - в Киеве

И в Москве

Аня Грекова

Приголомшлива дiвчина

Дiамант мого серця

Свiтло мого життя

То расхохочется переливчато,

то расплачется, как дитя

Я устала, мне все сильней недужится.

Потянуло сыростью и тоской.

Зонт поставишь - и растечется лужица.

По Манежной и по Тверской

Между псами, днями, ногами, урнами

Ходят служащие-дожди.

Я сумую, сонечко, як по-дурному,

як нiколи

i як завжди.

Раз поговоришь с тобой, Аня Грекова

Так и будет потом знобить.

Крiм тебе, кохана,

смешить-то некого.

Слушать некого

И любить.

15/10/07

@@@

Как наш Босс Володечка

Пьет эрл грей из чайничка.

Он как в море лодочка,

Он как в небе чаечка.

Он с глазами чистыми,

Со стальными нервами,

Трет и с программистами,

И с акционерами,

И когда вдруг хнычем мы,

Или если плачем мы -

Он нас необычными

Кормит бизнес-ланчами.

Все, чего изволите,

Если вы осилите -

Скажет вам про кволити

И про юзабилити,

И на шее родинка,

И всех строит планово -

И такой молоденький,

А уже за главного.

Холод да щекоточка

От него, начальничка.

Он как в спину плеточка,

Он как в небе чаечка.

19/10/07

@@@

И если летом она казалась царевна Лыбедь,

То к осени оказалась царевна-блядь -

И дни эти вот, как зубы, что легче выбить,

Чем исправлять.

Бывший после случайного секса-по-старой-памяти

Берет ее джинсы, идя открывать незваному визитеру.

Те же стаканы в мойке, и майки в стирке, и потолки.

И уголки у губ, и между губами те

же самые кольца дыма; она надевает его, и они ей впору.

А раньше были бы велики.

Старая стала: происходящее все отдельнее и чужей.

Того и гляди, начнет допиваться до искажений, до миражей,

до несвоих мужей,

До дьявольских чертежей.

Все одна плотва: то угрюмый псих, то унылый хлюпик.

В кои-то веки она совсем никого не любит,

Представляя собою актовый зал, где погашен свет.

Воплощая Мертвое море, если короткой фразой -

Столько солей, минералов, грязей -

А жизни нет.

Ну, какое-то неприкаянное тире

Вместо стрелочки направленья, куда идти, да.

Хорошая мина при этой ее игре

Тянет примерно на килограмм пластида,

Будит тяжкие думы в маме и сослуживцах.

Осень как выход с аттракциона, как долгий спад.

Когда-то-главный приходит с кухни в любимых джинсах

И ложится обратно спать.

22 октября 2007 года.

@@@

Да не о чем плакать, Бога-то не гневи.

Не дохнешь - живи, не можешь - сиди язви.

Та смотрит фэшн-тиви, этот носит серьгу в брови, -

У тебя два куба тишины в крови.

Не так чтобы ад - но минималистский холод и неуют.

Слова поспевают, краснеют, трескаются, гниют;

То ангелы смолкнут, то камни возопиют -

А ты видишь город, выставленный на mute.

И если кто-то тебя любил - значит, не берег,

Значит, ты ему слово, он тебе - поперек;

В правом ящике пузырек, в пузырьке зверек,