Стихи

Несколько стихотворений из сборника 1907 года

На земле моей отчизныгоры смотрят в море,а дубравы на отрогахсолоны как горе.Море яростным дыханьемгоры овевает,и они в своей утробеморе колыхают.О приморская Бискайя,кручи, бездорожье,пики гор целуют небо,море льнёт к подножьям!Твоё море, твои горыв сердце не исчезнут,я стремлюсь вершиной в небо,а корнями — в бездну.

* * *

Говоришь, я — загадка,ну и что, моё счастье?Ты — загадка другая,но горишь ко мне страстью.Разум мой — в цитаделиза высокой стеною,ну и что, зато сердце —нагишом пред тобою.Твои мысли — потёмки,я не рвусь в них проникнуть;но зато твоё сердцепредо мною — как книга.Ум не знает пределов,сердце смерти не знает.В твоем домике беломжить нам, не умирая.

* * *

То было под дубом ветвистымна самой вершине холма.Как ветер коснётся листьев —почуешь: память — жива.То было под дубом — вспомни! —у древних его корней,под сенью его укромной,что стала нам друга верней.Когда ты проходишь под дубом, —о счастье моё и боль! —неужто лиственным шумомв душе не ахнет любовь?Иль в сердце, что дуба упорней,нет места былым мечтам?То было под дубом горным,о вспомни, то было там!

* * *

Покоясь на постели,как в гробнице,я дожидался наступленья сна.А рядом спал в уютной колыбелимой сын.Чуть дальше, в глубинежилища, под зелёным светом лампы,три силуэта виделись неясно,три согнутые тени, что шептали"аве, Мария".То были мать, жена, сестра.И показалось мне,что нахожусь я в странном пограничьемежду мирами, тем и этим —и оба равно далеки.А вдоль по тихим комнатам, в которыхвитали души,ускользнув из тел моих детей,в глубокий сон доверчиво ушедших,скользили шёпоты,вбирая их дыханье.И мне в моём бессонном полуснеподумалось:а вдруг я — умер?И неужели вечность — лишь виденье,картина в раме,символ бытия?Я чувствовал, что в тёмной колыбелирождается, как еле слышный вздох,ворочаясь во сне, душа младенца.Я протянул десницу,чтоб прикоснуться к маленькому тельцуи убедиться:сумерки пока ещё лелеютдитя из тёплой плоти,сгусток веса.И ощутив ладоньютепло его дыханья,я подумал в полудрёме:нет, я жив!А три согбенных тени,кучно слившись,не двигались,и свет зелёной лампыбыл столь же неподвижен,и тишина незыблемо стояла,и в этой атмосфере,сгущённой, словно ладана куренье,незримой, словно звук,рождались медленно,как капли рос ночных,и растворялись в тёмном небеслова — "аве, Мария".Я понял, что есть вечность…А дальше — пустота…

………………………………………………

Проснувшись поутру,и вглядываясь в смутные размывы,куда уходят все воспоминанья,я ощущал, как в отсвете зелёномвитает неизменное виденьеи медленно истаивают звуки:"аве, Мария".

* * *

"А я хочу жить один!" —заявил мой сын. —"И тогда я не буду ни стричься, ни мыться!"А сестра возразила:"Один? Одному легко заблудиться,будешь плакать — никто не услышит".Я же, деток подслушав, подумал:в самом деле, кто одинок,тот, сбившись с пути, заплачет,и никто не придёт на помощь, —только кто из нас не одинок?Каждый живёт один,каждый сам по себе,наша жизнь — одно одиночество,все мы плачем, блуждая по миру,и никто нас не слышит.

Из сборника "Розарий лирических сонетов" (1911)

* * *

Глаза твои — подобье материнских,ещё не знавших таинства зачатья.Не ведая греховного проклятья,они чужды соблазнам сатанинским.Из них струится щедро свет лучистый,даря покой всем ближним без изъятья,и я готов тонуть в их благодати,не мысля о подвохе. Взгляд их чистыйне прячет ни вражды, ни своеволья,ни сокровенных тайн в своих глубинах.Они смиренно девственны, как поленекошеное на краю долины.О сохрани их взгляд, дитя, подоле —взгляд девочки Марии Магдалины.

ПОРТУГАЛИЯ

Величавой задумчивой матронойна границе Атлантики прибрежной,босоногая, с гривою небрежной,восседает — а лес над ней короной.Опираясь рукой на свод законов,пожирает огнём очей мятежныхзаходящее солнце. Волн безбрежныхгрозный рокот поёт ей монотоннооб опасных и дивных дальних странах,а она омывает ноги в пене,прозревая крушенье всех империй,распростёртых на разных океанах —и в тумане встаёт как наважденьевещий Дон Себастьян — король мистерий.

* * *

Кровь духа моего, язык отчизны,я всюду свой, где царственное словоне иссякая, наполняет жизньюдва мира — Старый Свет и Новый.Сам Сенека, припав к его началам,латынь чеканил на испанской лире,король Альфонс Европу просвещал им,Колумб поведал об открытом мире.Язык мой, как ковчег, стал местом встречиста разных рас, живущих в отдаленье.И семена, что сеяли с охотойапостолы, цветут испанской речью.Ведь Бог на ней послал нам откровенье,Евангелие дав от Дон Кихота.

НИ ЖЕРТВОЮ, НИ ПАЛАЧОМ

В войне ищу я мира, в мире — брани,в делах — покоя, а в покое — дела,которое взорвёт, что накипелопод коркой льда в бушующем вулкане.Ответив на слепой судьбы призванье,скитаюсь по земле, и ставлю смеложизнь — за игру, игру — за жизнь, уделаспокойного чураясь. Пребываньев обличье черепашьем ли, орлиноммне тягостно. Таскать приросший дом,или кружить по небу — всё едино.Пусть мы от воли Божьей не уйдём,но сам я выбрал в жизни путь срединный,ни жертвою не став, ни палачом.

ВСЕОБЩАЯ БОЛЬ

Замолкни, сердце, спрячь свои скрижалисо списком бед, и пусть они истлеютна тёмном дне. Кто сам себя жалеет,не должен посвящать в свои печалидругих, чтоб их дома не сталиприютом плача. Жалобы, что зреютв душе самовлюблённой, всюду сеютлишь суетность. Не отделялисвоих скорбей от общих люди чести,и ты ищи, хоть это будет трудно,ту боль, в которой ты — со всеми вместе,ту боль, что не унизится до мести, —ведь мелочно всё, что сиюминутно,она же — высшей святости предвестье.

ВСЁ ПРОХОДИТ

Красна земля, а небо ярко сине;нагое солнце мечет стрелы зноя.Сиеста. В тень укрылось всё живое,и жухнет на глазах листва в долине.В сени большого дуба на вершине,недвижно-черной, возлежит в покоенедвижно-чёрный бык — вниз головоюв болотце отражён, что дремлет в тине.Как изразец, едва-едва из печиисторгнутый — впечатано виденьев пространство дня, что долог и беспечен.Но этот мир не прочен и не вечен,и вестницей времён коловращеньяпоёт цикада, приближая вечер.