Стихи

Я собою очень гордый, Я держусь почти что лордом, Жалко только, в этом мире я не вижу ни черта! И знакомлюсь с чем-то твердым Регулярно, прямо мордой. Что-то, братцы, очень странно исполняется мечта! …Я глазам своим не верю, Я бегу скорей на берег, И с размаху я бросаюсь в набежавшую волну, Нацепив на шею камень, За своими за очками… Без очков мне жизни нету: Не найду — так утону!

₁₉₈₉

О них и о нас

Памяти деда и бабушки

Был огонь и вода, да и трубы порой, Рай любви и труда ждал за ближней горой. Вы к альпийским лугам, где по пояс цветы, И к чистейшим снегам шли среди клеветы. Вы не жались в углы, вы, без позы смелы, Называли в лицо подлеца подлецом. Будто вам невдомёк: вы уже поперёк: Гулливеров повлёк насекомых поток. Поползли из щелей, занимали посты, Становились наглей, говорили на ты, И пришла их пора, не прилечь до утра: Раскрутилась игра мастеров топора. Их пустые глаза по арийски тверды: Вот визжат тормоза — это признак беды. И хватали в домах, как бандитов, врасплох, Приходили впотьмах, объявляли, что плох, И судили втроём, и печатали: враг, И мешали с ворьём, и этапом — в барак. И в бараке сполна довелось вам узнать, Как свободна страна, где так вольно дышать: В ней от скуки конвой заведёт пулемёт, Веселясь меж собой: на кого, мол, пошлёт. В ней хоронят, землёй закидав кое-как, Ни крестом, ни звездой не фиксируя факт. А на воле меж тем все пришипились враз: Средь опаснейших тем разговоры о вас, Ваши фото — в печах, письма — пища огня, Чтоб спокойней в ночах дрыхла ваша родня. Цель — не просто убить, а прочнее забыть: Ваших младших — в приют, старших — с вами пошлют. Надо целить навзлёт, ведь и их позовёт, Только время придёт, в тот же самый поход! У потомков (у нас) на борцов дефицит. Понимаю сейчас: это был геноцид! Мы уже не борцы, жрать горазды притом, Что нам наши отцы — мы от гайки с винтом! Нас на подвиг зовут, чтоб спасали страну, Вроде — бросили кнут, вроде — в лямку одну, Толка нет — мы не те, мы боимся кнута, Нам неплохо в хвосте, в нас закваска не та! Мы охотно брюзжим, но от боя бежим! Мы стартуем с нуля, наша кровь как вода, Нам привычна петля, нам приятна узда, Кто в себя, кто в вино, кто в работу, кто так, Как по речке говно: вся цена нам пятак. Запад тут ни причём: уж пора бы понять: Можно рушить мечом, но мечом не поднять!

₁₉₈₉

У моря Лаптевых-1

На берегу пустынных волн Сидел я, дум великих полн. За мной закат в сто солнц горел, А я сидел, сидел, сидел… А прямо в ноги бил прибой, А чайки реяли гурьбой, А я сидел, сидел, сидел, И в даль далекую глядел! Сидел я, дум великих полн, На берегу пустынных волн… Чего же я такого съел, Что, сняв штаны, весь день сидел?

₁₉₉₀

У моря Лаптевых-2

На берегу пустынных волн Лежал я, дум великих полн… Я думал не об облаках, не об игрушечных свистках, Не про первичность бытия, И не о том — он или я, И не о звёздах в вышине, И не о космосе во мне, И не о банщице Мари, И не о DOS три точка три, И не о функции ключа, И не о пользе брахмача… Или, вернее, брахмачу… А в общем, лучше промолчу…

₁₉₉₀

У моря Лаптевых-3

На берегу пустынных волн Я был мечтаний глупых полн. Я ничему уже не рад, Мне б телефонный автомат… Я б позвонил. сказал «Привет!» «Привет…» — сказали б мне в ответ. А я б сказал тогда «Ну, вот…» А там — воды набрали в рот… И, также помолчав слегка, Сказал бы я тогда: «Пока…» «Пока…»

_{(август 1990)}

О господи! В природе благодать…

О господи! В природе благодать. О гальку плещет океан спокойно… А гальке уж и вовсе наплевать — И где лежать, и очень ли достойно. Природа так проста — куда уж нам: Вот полукруг косы уходит в небыль… Прямая горизонта пополам Разбила мир на море и на небо. Мороз по коже: мы не таковы… (И мы с тобой, не исключенье, кстати) Мы таковы… Мы таковы, увы… Ну, скажем, я… Да что там, слов не хватит! Завертим, и закрутим, и завьём, И разорвём, и снова залатаем, Помучаем, а всё же не убьём: Мы всё-таки гуманными слывём, И быть ещё гуманнее желаем!

_{(август 1990)}

ПЛАЧ ПАЛАЧА

Тяжела моя профессия, Руки по уши в крови. В производственном процессе ты К состраданию не зови. А впрочем, что я все долдоню Что без дела-то я стою! Дай-ка лучше, я твою ладоню К доскам гвоздиком прибью! Чо ты вопишь-то: ну разве это зверство? Ага, ну, давай еще заплачь! Хорошо тебе — ты жертва, А мне плохо — я палач. Сейчас тебе, конечно, не до жиру: Я голову тебе отбацаю, Правда, тупа моя секира И низка квалификация… Но как же мне, палачу, не плакать: Каждый в морду плюнуть норовит! Вон, даже жертва, вон, даже с плахи Сверху вниз на меня глядит! Да что ж ты думаешь, хорошо сплю я? Да разве ж я Бога-то не боюсь!? Ведь по вторникам казню я, А по средам сам казнюсь! То топлю себя в сортире, То голову себе отбацываю! Правда, тупа моя секира И низка квалификация… (Что же это, что же это… Ух, и тертый же я калач! Я, оказывается, тоже жертва! А не какой-нибудь там палач!) Вот так стараюсь (и без обеда!) А всё башку себе не оторву… В ночь со вторника на среду Жертву в помощь призову! Раз стоим мы перед фактом, Нам рядиться не резон: Надевай скорее фартук, Надевай-ка капюшон! Надо мною моя жертва Победительно стоит! СНИЗУ ВВЕРХ на меня моя жертва Победительно глядит! Ну, давай, размахнись пошире Да башку мою отдрызгай! Но тупа твоя секира, И квалификация низкая… Едем, едем, едем, едем, Только воз и ныне там: Ты казнишь меня по средам, Я тебя — по четвергам. Завтра тоже то же будет, И не рассеется как дым: Я казню себя по будням, Ты себя — по выходным.

_{(1993–1994)}

ГАРАНТ, Макссофт!

ГАРАНТ, Макссофт! Как много в этих звуках Для сердца нашего слилось! Отряд бойцов Пошел на творческие муки, И поздравленье родилось.