Стихотворения и поэмы

в черный креп городов,

Среди штатов, что стоят, словно женщины, облаченные

в траур;

И длинные процессии вьются за ним, и горят светильники

ночи,

Несчетные факелы среди молчаливого моря лиц и обнаженных

голов,

И ждет его каждый поселок, и гроб прибывает туда, и всюду

угрюмые лица,

И панихиды всю ночь напролет, и несется тысячеголосое могучее

пение,

И плачущие голоса панихид льются дождем вокруг гроба,

И тускло освещенные церкви, и содрогающиеся от горя

органы, - так совершаешь ты путь

С неумолчным перезвоном колоколов погребальных,

И здесь, где ты так неспешно проходишь, о гроб,

Я даю тебе ветку сирени.

7

(Не только тебе, не тебе одному,

Цветы и зеленые ветки я всем приношу гробам,

Ибо свежую, как утро, хотел бы пропеть я песню тебе, о светлая

и священная смерть!

Всю тебя букетами роз,

О смерть, всю тебя покрываю я розами и ранними лилиями,

Но больше всего сиренью, которая цветет раньше всех,

Я полной охапкой несу их тебе, чтобы высыпать их на тебя,

На тебя и на все твои гробы, о смерть.}

8

О плывущая в западном небе звезда,

Теперь я знаю, что таилось в тебе, когда месяц назад

Я шел сквозь молчаливую прозрачную ночь,

Когда я видел, что ты хочешь мне что-то сказать, ночь

за ночью склоняясь ко мне,

Все ниже поникая с небес, как бы спускаясь ко мне (а все

прочие звезды глядели на нас),

Когда торжественной ночью мы блуждали с тобою (ибо что-то

не давало мне спать),

Когда ночь приближалась к рассвету и я глядел на край неба,

на запад, и увидел, что вся ты в истоме тоски,

Когда прохладною прозрачною ночью я стоял на взгорье,

обвеваемый бризом,

И смотрел, где прошла ты и куда ты ушла в ночной черноте,

Когда моя душа, вся в тревоге, в обиде, покатилась вслед за

тобою, за печальной звездой,

Что канула в ночь и пропала.

9

Пой же, пой на болоте,

О певец, застенчивый и нежный, я слышу твою песню, твой

призыв,

Я слышу, я скоро приду, я понимаю тебя,

Но я должен помедлить минуту, ибо лучистая звезда задержала

меня,

Звезда, мой уходящий товарищ, держит и не пускает меня.

10

О, как я спою песню для мертвого, кого я любил?

И как я спою мою песню для милой широкой души, что ушла?

И какие благовония принесу на могилу любимого?

Морские ветры с Востока и Запада,

Дующие с Восточного моря и с Западного, покуда не встретятся

в прериях,

Эти ветры - дыхание песни моей,

Их благовоние я принесу на могилу любимого.

11

О, что я повешу на стенах его храмины?

Чем украшу я мавзолей, где погребен мой любимый?

Картинами ранней весны, и домов, и ферм,

Закатным вечером Четвертого месяца, серым дымом,

светозарным и ярким,

Потоками желтого золота великолепного, лениво заходящего

солнца,

Свежей сладкой травой под ногами, бледно-зелеными листьями

щедрых дерев,

Текучей глазурью реки - ее грудью, кое-где исцарапанной

набегающим ветром,

Грядою холмов на речных берегах с пятнами теней и с большим

изобилием линий на фоне небес,

И чтобы тут же, поблизости, - город с грудой домов,

со множеством труб дымовых,

И чтобы бурлила в нем жизнь, и были бы мастерские, и рабочие

шли бы с работы домой.

12

Вот тело и душа - моя страна,

Мой Манхаттен, шпили домов, искристые и торопливые воды,

корабли,

Разнообразная широкая земля, Юг и Север в сиянии,

берега Огайо, и сверкающая, как пламя, Миссури,

И бесконечные вечные прерии, покрытые травой и маисом.

Вот самое отличное солнце, такое спокойное, гордое,

Вот лилово-красное утро с еле ощутимыми бризами,

Безграничное сияние, мягкое, постепенно растущее,

Чудо, разлитое повсюду, омывающее всех, завершительный

полдень,

Сладостный близкий вечер, желанная ночь и звезды,

Что сияют над моими городами, обнимая человека и землю.

13

Пой же, пой, серо-бурая птица,

Пой из пустынных болот, лей песню с укромных кустов,

Бесконечную песню из сумерек лей, оттуда, где ельник и кедр.

Пой, мой любимейший брат, щебечи свою свирельную песню,

Человеческую громкую песню, звучащую безмерной тоской.

О звенящий, и свободный, и нежный!

О дикий, освобождающий душу мою, о чудотворный певец,

Я слушаю тебя одного, но звезда еще держит меня (и все же

она скоро уйдет),

Но сирень с властительным запахом держит меня.

14

Пока я сидел среди дня и смотрел пред собою,

Смотрел в светлый вечереющий день с его весенними нивами,

с фермами, готовящими свой урожай,

В широком безотчетном пейзаже страны моей, с лесами,

с озерами,

В этой воздушной неземной красоте (после буйных ветров

и шквалов),

Под аркою неба предвечерней поры, которая так скоро проходит,

с голосами детей и женщин,

Я видел неугомонные приливы-отливы морей, я видел корабли

под парусами,

И близилось богатое лето, и все поля были в хлопотливой

работе,

И бесчисленны были людские дома, и в каждом доме была своя

жизнь,

И вскипала кипучесть улиц, и замкнуты были в себе города,

и вот в это самое время,

Обрушившись на всех и на все, окутав и меня своей тенью,

Надвинулась туча, длинный и черный плащ,

И мне открылась смерть и священная сущность ее.