Проспекты целятся стволами в зори;Расплески зорь стекают по асфальту к нам,И верфи их переливают в море,В Неву, в озера, в Беломорканал
.
Суровы берега, трудами взятые —Мы их железным говором наполним;Мы там поставим самые прямые статуи,Которые когда-либо смотрели в волны.В порту, где хрупкий край морской дорогиУпирается в медлительные реки,Над постаментом праздничным и строгимПрищурит Ленин бронзовые веки.Легко поднимет чуткую ладонь,Черпнув
ветров высокое движенье,И над зеленой утренней водойДо самой Лахты лягут отраженья.Сойдет по кранам вниз обеденная смена,Оправив звонкие одежды Ильича,Рабочий спрячет пламень автогена,Поднимется на ровный скат его плеча.И там увидит, над заливом стоя,Как город блещущий, бездонный, гулкийВрастает красным мясом новостроекВ щетинистую даль от Токсова до Пулкова.
Звукоподобия
Он разлюбил себя, он вышел в непогоду…
Он разлюбил себя, он вышел в непогоду.Какое множество гуляет под дождем народу.Как песик вертится, и жалко и пестроВ витрине возлежит огромное перо.Он спину повернул, пошел через дорогу,Он к скверу подошел с решеткою убогой,Где зелень нежная без света фонарейКазалась черною, как высота над ней.Но музыка нежданная раздаласьИ флейта мирная под лампой показалась,Затем рояля угол и рукаИгравшего, как дева, старика.Гулявший медленно от зелени отходитИ взором улицу бегущую обводит.Он погружается все глубже в непогоду,Любовь он потерял, он потерял свободу.
Какою прихотью глупейшей…
Какою прихотью глупейшейКазалась музыка ему.Сидел он праздный и нахальный,Следил, как пиво пьют в углу.Стал непонятен голос моря,Вся жизнь казалась ни к чему.Он вспоминал – все было ясно,И длинный, длинный коридор,Там в глубине сад сладкогласный.У ног подруг Психеи яснойСтоит людей тревожный хор.Как отдаленное виденьеБуфетчик, потом обливаясь,Бокалы пеной наполнял,Украдкой дымом наслаждаясь,Передник перед ним сновал.
Февраль 1930
Хотел он, превращаясь в волны…
Хотел он, превращаясь в волны,Сиреною блестеть,На берег пенистый взбегая,Разбиться и лететь.Чтобы опять приподнимаясь,С другой волной соединяясь,Перегонять и петь,В высокий сад глядеть.
Март 1930
Уж день краснеет точно нос…
Уж день краснеет точно нос,Встает над точкою вопрос:Зачем скитался ты и пелИ вызвать тень свою хотел?На берега,На облакаЛожится тень.Уходит день.Как холодна вода твоя Летейская.Забыть и навсегда забытьЛюдей и птиц,С подругой нежной не ходитьИ чай не пить,С друзьями спор не заводитьВ сентябрьской мглеО будущем, что ждет всех насЗдесь на земле.
Март 1930
Он с каждым годом уменьшался…
Он с каждым годом уменьшалсяИ высыхалИ горестно следил, как образЗа словом
оживал.С пером сидел он на постелиПод полкою сырой,Петрарка, Фауст, иммортелиИ мемуаров рой.Там нимфы нежно ворковалиИ шел городовой,Возлюбленные голодалиИ хор спускался с гор.Орфея погребалиИ раздавался плач,В цилиндре и перчаткахСерьезный шел палач.Они ходили в гостиСквозь переплеты книг,Устраивали вместеНа острове пикник.
Май 1930
Прекрасен мир не в прозе полудикой…
Прекрасен мир не в прозе полудикой,Где вместо музыки раздался хохот дикий.От юности предшествует двойник,Что выше нас и, как звезда, велик.Но есть двойник другой, его враждебна силаНе впереди душа его носилась.Плетется он за нами по пятам,Средь бела дня подводит к зеркаламИ речь ведет за нас с усмешкою веселойИ, за руку беря, ведет дорогой голой.
Черно бесконечное утро…
I
Черно бесконечное утро,Как слезы, стоят фонари.Пурпурные, гулкие звукиСлышны отдаленной зари.И слово горит и темнеетНа площади перед окном,И каркают птицы и реютНад черным его забытьем.
II
Нет, не расстался я с тобою.Ты по-прежнему ликуешьСияньем ненаглядных глаз.Но не прохладная фиалка,Не розы, точно ветерок,Ты восстаешь в долине жаркой.И пламя лижет твой венок.И все, что ты в себе хранилаИ, как зеницу, берегла,Как уголь черный и невзрачныйТы будущему отдала.Но в стороне,Где дым клубится,Но в тишинеРастут цветы,Порхают легкие певицы,Дрожат зеленые листы.
На набережной рассвет…
На набережной рассветСиреневый и неясный.Плешивые дети сидятНа великолепной вершине.Быть может, то отблеск оконИм плечи и грудь освещает,Но бледен, как лист, небосклонИ музыка не играет.
В повышенном горе…
В повышенном гореНа крышах природыВедут музыкантыСвои хороводы.Внизу обезьяны,Ритма не слыша,Пляшут и вьютсяТомно и скушно.И те же движенья,И те же сомненья,Как будто, как будто!По градам и весямОни завывают,И нежно и сладкоСебя уважают.
Русалка пела, дичь ждала…
Русалка пела, дичь ждала,Сидели гости у костра,На нежной палевой волнеЧерт ехал, точно на коне.Мне милый друг сказал тогда:– Сидеть приятно у костра.Как хорошо среди людейЛишь видеть нежных лебедей.Зачем ты музыку прервал? —Мучительно он продолжал.– Из круга вышел ты, мой друг,Теперь чертям ты первый друг.