Слава, тебе Аполлон слава!Тот распятый теперь не придетЕсли придет вынесу хлеба и сыраСлабый такой пусть подкрепится дружок.
Под рожью спит спокойно лампа Аладина
Под рожью спит спокойно лампа Аладина.Пусть спит в земле спокойно старый мир.Прошла неумолимая с косою длиннойСейчас наверно около восьми.Костер горит. Узлы я грею пальцев.Сезам! Пусти обратно в старый мир,Немного побродить в его высоком залеИ пересыпать вновь его лари.Осины лист дрожит в лазуриИ Соломонов Храм под морем синим спит.Бредет осел корнями гор понурый,Изба
на курьих ножках жалобно скрипит.В руке моей осколок римской башни,В кармане горсть песка монастырей.И ветер рядом ласково покашливает,И входим мы в отворенную дверь.
Плывут в тарелке оттоманские фелюги…
Плывут в тарелке оттоманские фелюгиИ по углам лари стоят.И девушка над Баха фугойЖивет сто лет тому назад.О, этот дом и я любил когда-тоИ знал ее и руки целовал,Смотрел сентиментальные закатыИ моря синего полуовал.
О, заверни в конфектную бумажку…
О, заверни в конфектную бумажкуХрам Соломона с светом желтых свеч.Пусть ест его чиновник важноИ девушка с возлюбленным в траве.Крылами сердце ударяет в клетке,Спокойней, милое, довольно ныть,Смотри, вот мальчик бродит с сеткой,Смотри, вот девушка наполнена весны.
Я снял сапог и променял на звезды…
Я снял сапог и променял на звезды,А звезды променял на ситцевый халат,Как глуп и прост и беден путь Господний,Я променял на перец шоколад.Мой друг ушел и спит с осколком лиры,Он все еще Эллады ловит вздох.И чудится ему, что у истоков милых,Склоняя лавр, возлюбленная ждет.
Сидит она торгуя на дороге…
Сидит она торгуя на дороге,Пройдет плевок, раскачивая котелком,Я закурю махру, потряхивая ноги,Глаза вздымая золотой волной.И к странной девушке прижму свои ресницы,И безобразную всю молодость свою,И нас покроет синий звездный иней,И стану девушкой, торгующей средь вьюг.
Прорезал грудь венецианской ночи кусок…
Прорезал грудь венецианской ночи кусок,Текут в перстах огни свечей,Широким знойным зеленым овсомЗвенит, дрожит меры ручей.Распластанный, сплю и вижу сон:Дрожат огни над игральным столом,Мы в полумасках и доминоГлядим на бубны в небе ночном.Наверно, гибель для нашей землиНесет Бонапарт, о, прижмись тесней.Луна сидит на алой мели.На потолке квадраты теней.Крестьянка в избе готовит обед,На русской печи набухает пшено.Сегодня солнце – красная медь,Струится рожь и бьет в окно.
1922
Ночь на Литейном
I
Любовь страшна не смертью поцелуя,Но скитом яблочным, монашеской ольхой,Что пронесутся в голосе любимойС подщелкиваньем резким: «Упокой».Давно легли рассеянные пальцыНа плечи детские и на бедро твое, —И позабыл и волк, и волхв и лирникГортанный клекот лиры боевой.Мой конь храпит и мраморами брызжет.Не променяю жизнь на мрамор и гранит,Пока в груди живое сердце дышит,Пока во мне живая кровь поет.Кует заря кибитку золотую,Пегас, взорли кипящую любовь, —Так говорю, и музу зрю нагуюВ плаще дырявом и венке из роз.Богоподобная, пристало ли томиться,Оставь в покое грешного певца.Колени женские прекраснее, чем лицаПрекрасномраморного мудреца.Любовь страшна, монашенкою смуглойТы ждешь меня и плачешь на заре,Ольха скрипит, ракитный
лист кружится,И вместо яства уксус и полынь.
II
Мой бог гнилой, но юность сохранил,И мне страшней всего упругий бюст и плечи,И женское бедро, и кожи женской всхлип,Впитавший в муках муку страстной ночи.И вот теперь брожу, как Ориген,Смотрю закат холодный и просторный.Не для меня, Мария, сладкий пленИ твой вопрос, встающий в зыби черной.
III
Лишь шумят в непогоду ставни,Сквозь сквозные дома завыванье полей.Наш камин, и твое золотое лицо, словно льдина,За окном треск снегов и трава.Это вечер, Мария. Средь развалин РоссииГорек вкус у вина. Расскажи мне опять про любовь,Про крылатую, черную птицу с большими зрачкамиИ с когтями, как красная кровь.
IV
В пернатых облаках все те же струны славы,Амуров рой. Но пот холодных глаз,И пальцы помнят землю, смех и травы,И серп зеленый у брегов дубрав.Умолкнул гул, повеяло прохладой,Темнее ночи и желтей винаПроклятый бог сухой и злой ЭлладыНа пристани остановил меня.
V
Ночь отгорела оплывшей свечой восковою,И над домом моим белое солнце скользит.На паркетном полу распростерлись иглы и хвои,Аполлон по ступенькам, закутавшись в шубу, бежит.Но сандалии сохнут на ярко начищенной меди.Знаю, завтра придет и, на лире уныло бренча,Будет петь о снегах, где так жалобны звонкие плечи,Будет кутать унылые плечи в меха.
Поэма квадратов
1
Да, я поэт трагической забавы,А все же жизнь смертельно хороша.Как будто женщина с линейными руками,А не тлетворный куб из меди и стекла.Снует базар, любимый говор черни.Фонтан Бахчисарайский помнишь, друг?Так от пластических Венер в квадраты кубовПровалимся.
2
На скоротечный путь вступаю неизменно,Легка нога, но упадает путь:На Киликийский Тавр – под ухом гул гитары,А в ресторан – но рядом душный Тмол.Да, человек подобен океану,А мозг его подобен янтарю,Что на брегах лежит, а хочет влиться в пламеньОгромных рук, взметающих зарю.И голосом своим нерукотворнымДарую дань грядущим племенам,Я знаю – кирпичом огнеупорнымЛежу у христианских стран.Струна гудит, и дышат лавр и мятаКостями эллинов на ветряной земле,И вот лечу, подхваченный спиралью.Где упаду?
3
И вижу я несбывшееся детство,Сестры не дали мне, ее не сотворитьНи рокоту дубрав великолепной славы,Ни золоту цыганского шатра.Да, тело – океан, а мозг над головоюСклонен в зрачки и видит листный садИ времена тугие и благие Великой Греции.
4
Скрутилась ночь. Аиша, стан девичий,Смотри, на лодке, Пряжку серебря,Плывет заря. Но легкий стан девичийОтветствует: «Зари не вижу я».
5
Да, я поэт трагической забавы,А все же жизнь смертельно хороша,Как будто женщина с линейными руками,А не тлетворный куб из меди и стекла.Снует базар, любимый говор черни.Фонтан Бахчисарайский помнишь, друг?Так от пластических Венер в квадраты кубовПровалимся.
6
Покатый дом и гул протяжных улиц.Отшельника квадратный лоб горит.Овальным озером, бездомным кругомПо женским плоскостям скользит.Да, ты, поэт, владеешь плоскостями,Квадратами ямбических фигур.Морей погасших не запомнит память,Ни белизны, ни золота Харит.