Стихотворения, не вошедшие в авторские сборники

«Нет в мире прекрасней свободы…»

Нет в мире прекрасней свободы,

Чем в наручнях. Вольной мечте

Не страшны темничные своды.

Лишь в узах, в огне, на кресте

Плененных архангелов крылья

Сверкают во всей красоте.

Свобода — в стесненном усильи,

В плененном полете комет

И в гордом молчаньи бессилья.

Смиренья не будет и нет.

Мгновенно из камня и стали

Рождается молнийный свет.

Лишь узнику ведомы дали!

10 февраля 1915

Париж

ПАРИЖ ЗИМОЮ

Слепые застилая дни,

Дожди под вечер нежно-немы:

Косматые цветут огни,

Как пламенные хризантемы,

Стекают блики по плечам

Домов, лоснятся на каштанах,

И город стынет по ночам

В самосветящихся туманах…

В ограде мреет голый сад…

Взнося колонну над колонной,

Из мрака лепится фасад —

Слепой и снизу осветленный.

Сквозь четкий переплет ветвей

Тускнеют медные пожары,

Блестят лучами фонарей

Пронизанные тротуары.

По ним кипит людской поток

Пьянящих головокружений —

Не видно лиц, и к стеблям ног

Простерты снизу копья теней.

Калится рдяных углей жар

В разверстых жерлах ресторанов,

А в лица дышит теплый пар

И запах жареных каштанов.

20 апреля 1915

Париж

«Верь в безграничную мудрость мою…»

Верь в безграничную мудрость мою.

Заповедь людям двойную даю.

Сын благодати и пасынок нив!

Будь благодарен и будь справедлив!

Мера за меру. Добро за добро.

Честно сочти и верни серебро.

Да не бунтует мятежная кровь,

Равной любовью плати за любовь.

Два полюбивших да станут одно,

Да не расплещут святое вино.

<1915 Париж>

«Широки окоемы гор…»

Марии Сам. Цетлин

Широки окоемы гор

С полета птицы.

Но еще безбрежней простор

Белой страницы.

Ты дала мне эту тетрадь

В красном сафьяне,

Чтоб отныне в ней собирать

Ритмы и грани.

Каждый поющий мне размер,

Каждое слово —

Отголоски гулких пещер

Мира земного, —

Вязи созвучий и рифм моих —

Я в ней раскрою,

И будет мой каждый стих

Связан с тобою.

14 марта 1919

Одесса

«С тех пор как в пламени косматом и багровом…»

С тех пор как в пламени косматом и багровом

Столетья нового четырнадцатый Лев

Взошел, рыкающий, и ринулся на землю,

И солнце налилось багровой дымной кровью,

И все народы мира, охваченные страстью,

Сплелись в объятии смертельном и любовном,

Мир сдвинулся и разум утратил равновесье.

Мой дух был опрокинут в кромешной тьме.

И так висящий в беспредельном мраке

Сам внутри себя, лишенный указаний

И не зная в темноте, где верх, где низ,

Я как слепец с простертыми руками

И ощупью найти опору в самом себе

Хочу.

12 сентября 1919

Коктебель

«Мир знает не одно, а два грехопаденья…»

Мир знает не одно, а два грехопаденья:

Грехопаденье ангелов и человека.

Но человек спасен Голгофой. Сатана же

Спасенья ждет во тьме. И Сатана спасется.

То, что для человека сотворил Христос,

То каждый человек свершит для Дьявола.

В мире дело идет не о спасеньи человека,

А о спасеньи Дьявола. Любите. Верьте.

Любите Дьявола. Одной любовью

Спасется мир. А этот мир есть плоть

Страдающего Сатаны. Христос

Распят на теле Сатаны. Крест — Сатана.

Воистину вам говорю: покамест

Последняя частица слепого вещества

Не станет вновь чистейшим из сияний,

«Я» человека не сойдет с креста.

Зло — вещество. Любовь — огонь. Любовь

Сжигает вещество: отсюда гарь и смрад.

Грех страден потому, что в нем огонь любви.

Где нет греха, там торжествует Дьявол.

И голод, и ненависть — не отрицанье,

А первые ступени любви.

Тех, кто хотят спастись, укрывшись от греха,

Тех, кто не горят огнем и холодом,

Тех изблюю из уст Моих!

<13 сентября 1919 Коктебель>

Л. П. ГРОССМАНУ

В слепые дни затменья всех надежд,

Когда ревели грозные буруны

И были ярым пламенем Коммуны

Расплавлены Москва и Будапешт,

В толпе убийц, безумцев и невежд,

Где рыскал кат и рыкали тиуны,

Ты обновил кифары строгой струны

И складки белых жреческих одежд.

Душой бродя у вод столицы Невской,

Где Пушкин жил, где бредил Достоевский,

А ныне лишь стреляют и галдят,

Ты раздвигал забытые завесы

И пел в сонетах млечный блеск Плеяд

На стогнах голодающей Одессы.

19 сентября 1919

Коктебель

СОН

Лишь только мир

Скрывается багровой завесой век,

Как время,

Против которого я выгребаю днем,

Уносит по теченью,

И, увлекаем плавной водовертью

В своем страстном и звездном теле,

Я облаком виюсь и развиваюсь

В мерцающих пространствах,

Не озаренных солнцем,

Отданный во власть

Противовесам всех дневных явлений, —

И чувствую, как над затылком

Распахиваются провалы,

И вижу себя клубком зверей,

Грызущих и ласкающихся.

Огромный, бархатистый и черный Змей

Плавает в озерах Преисподней,

Где клубятся гады

И разбегаются во мраке пауки.

А в горних безднах сферы

Поют хрустальным звоном,

И созвездья

Гудят в Зверином Круге.

А после наступает

Беспамятство

И насыщенье:

Душа сосет от млечной, звездной влаги.

…Потом отлив ночного Океана