Стихотворения, поэмы, трагедия
Шрифт:
Чу, петел будит
Под мглою серой
Уснувших глухо!
Мужайся: не мерой
Дает Бог Духа,
И Солнце Земли не забудет.
631. ТРИЗНА КРЕЗА{*}
Солнце слитки дней моих пылит;
Солнце дней моих пышнее Креза:
Я потопом пламенным облит.
На ногах у пленника пилит.
Дни мои — златая тризна Креза.
Злато — жар, а тело не болит;
Злато — пыль и, рея, не палит.
Веющей пилой мои железа —
Мне чело лобзая — Смерть пилит.
632. ОМ{*}
В дыханьи каждом — всё: века, и младость,
И рай, и радость,
И жизнь, и боль,
Огонь и воздух, вод текучих сладость
И черной глыбы соль...
Лишь приневоль
Свой взор, потерянный блаженно в целом,
Стать на одном —
И вспыхнет, лирник-лебедь, в гимне белом
Луч Брамы — Ом.
633. ВЛАДЫЧИЦА ДЕБРЕНСКАЯ{*}
Во темном сыром бору
Семь ключей повыбило.
На чистой прогалине
Студенец серебряный —
Студенец серебряный
Владычицы Дебренской.
Во темном сыром бору
Семь ключей повыбило:
Собирались семь ключей,
Сотекались семь живых
На чистой прогалине
В студенец серебряный.
По заветну бережку
Мурава нетоптана,
По лугу нехожему
Травушка некошена,
Мурава шелковая,
Цветики лазоревы.
Во темном сыром бору
Семь ключей повыбило.
На чистой прогалине
Студенец серебряный,
По-над яром хижинка,
Поодаль лачужинка.
Не святой затворничек
В келье затворяется:
Затворилась Схимница
Под схимой лазоревой.
Выглянет — повызвездит
По синю поднебесью.
Хижина безвестная —
Царицы Небесныя,
Девы неневестныя
Владычицы Дебренской.
Живет Матерь Дебренска
За старцем-обручником.
А старцу-обручнику,
Духову послушнику,
Горенка молельная —
Церковь самодельная,
Почивальня райская —
Ветхая лачужинка.
На чистой прогалине
Студенец серебряный;
По заветну бережку
Шелкова муравушка, —
По заветну бережку
Владычицы Дебренской.
Во темном сыром бору
Семь ключей повыбило.
Собирались семь ключей,
Собирались семь живых
В кладезь Богородичен
Владычицы Дебренской.
634. БАЛЬМОНТУ{*}
Всем пламенем, которым я горю, Всем холодом, в котором замерзаю, Тоской, чьим снам ни меры нет, ни краю,
Всей силой, что в мирах зажгла зарю, Клянусь опять найти дорогу к Раю: Мне Бог — закон, и боль — боготворю. Константин Бальмонт, «Адам», Венок сонетов, XV
Люблю тебя — за то, что ты горишь,
За то, что, гость из той страны Господней,
Чье имя Coelum Cordis[1] — преисподней
Ты принял боль и боль боготворишь;
За то, что разрушаешь, что творишь,
Как зодчий Ветр; за то, что ты свободней,
Бездумней, и бездомней, и безродней,
Чем родичи семьи, где ты царишь.
Весь пытка, ты горишь — и я сгораю;
Весь музыка, звучишь — и я пою.
Пей розу, пей медвяную мою!
Живой, чье слово «вечно умираю»,
Чей Бог — Любовь, пчела в его рою,
Ты по цветам найдешь дорогу к раю.
29 января 1915 Москва
635. ПАМЯТИ В. Ф. КОММИССАРЖЕВСКОЙ{*}
Словно ласточка, металась
До смертной истомы;
По верхам кремлей скиталась,
Покинувши домы.
Обшел иней город зимний
Туманностью дольней;
Твердь звала гостеприимней
Из мглы — колокольней.