Стихотворения том 2

Гроздьями электронов, видимых за сто миль?

Необходим мне этот дружеский разговор

С белым листом бумаги, не обращённым в пыль!

Я пока сам не знаю, что из души скользнёт,

Может, потуги зряшны и обгорит на нет

Синяя завязь строчек с выходом на восход,

Преобращённая сердцем в сломанный трафарет...

«»»»»»»»»»»»»

У печалей грудь больная,

У тревог в морщинах лбы,

Мудрость – пешка проходная

В откровениях судьбы;

И ещё полсотни мнений,

И ещё пять тысяч лет

До волшебных изменений…

Впрочем, не шути, поэт!

Было так, и вечно будут

Жизнь лопатить соловьи,

Колдовство своих прелюдий

В разночтения любви

Занося рассветным маем,

Напрягая грудь-печаль,

От тревог изнемогая,

Мило скажем: невзначай…

«»»»»»»»»»»»»»»»

…А всегда выходит боком,

если сердцу одиноко,

если некуда притиснуть

это сердце или мысли,

порождённые тревогой

за неширканье порога

тем, кто должен быть к обеду

в понедельник или в среду…

ах, да что там, ежедневно

быть рабом у ног царевны!

Не рабом? Конечно, равным,

а не козлоногим Фавном

или лебедем у Леды –

ущипнул, исчез бесследно,

ни привета, ни ответа,

только пыль по бересклету,

да в забытой зажигалке

огонёк скупой и жалкий,

не способный выжечь мысли

то ли Кристи, то ли Пристли…

Нет, не равным!.. повелитель,

приходи и ноги вытри

о половичок у входа

хоть в какое время года,

можно в зиму, можно в осень,

и не задавай вопросов,

почему сухи ладони,

почему у фисгармони

голос резкий и протяжный –

это всё совсем не важно…

«»»»»»»»»»»»»»»»

Сонет, возможно, философский.

Мне кажется, что можно одному

Сучить бровями, всматриваясь в лето,

Сплетая ненавязчивость сонетов

В изящную и нервную тесьму!

Когда не понимаешь, что к чему,

А, может, оставляешь без ответа

Шуршащую робронами Джульетту,

Прильнувшую к сознанью твоему,

То можно жить с вопросом на губах,

Былого пересеивая прах,

То веря, то не веря подношеньям,

И прославлять Любовь в своих стихах

Без авторских ремарок на полях,

Чтобы себе не делать снисхожденья!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Свидетельство о публикации №111081300029

Хранилище 34

Игорь Белкин

Ничего я не хочу – ни любви, ни славы,

обольстительных речей и речей лукавых,

ни распутиц, ни дорог, и ни тьмы, ни света,

ни заботы показной в дружеских советах!

Ах, упасть бы на лугу и глаза зажмурить,

и не видеть наяву нежеланной бури,

отоспаться год иль два, ни на что не глядя,

и очнуться ото сна новой жизни ради!

И шагать куда-то вдаль, пятки измозолив,

и не чувствовать своей горечи и боли,

и с друзьями хохотать, строя вместе планы –

как нам жить, не прозябать в нынешнем бурьяне...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Случается, заваривают круто

слащавый чай в любое время суток

и преподносят с патокой в горсти...

А ты приемли лесть, но сам не льсти

и обтекай с улыбкой ироничной

давление чужое на этичность,

грассируй, не расслабившись, в ответ:

сударыня, я автор, не поэт!

И лесть стечёт, подобно листопаду,

с шершавых скул, не пропитавшись ядом

не лжи, а так, не очень нужных слов,

напоминающих фруктовый плов

с изюмом, виноградом, черносливом,

холодным, как теченье Куросио,

хотя и в нём гнездится мелкий криль –

душе отрада, а не в гроб костыль...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

По серпантинным струнам лета,

по зелени березняка

шагает молодость поэта,

поэта – не истопника.

Привет тебе, мой незнакомец!..

Как жаль, что в шалостях времён

ты растеряешь хромосомы,

нигде не будешь повторён!

Эпоха переплавит домной

всё, чем душа твоя жива,

и не сольются в многотомник

неутолённые слова.

Потом, когда растает лето

и осень поздняя придёт,

твои стихи найдутся где-то

и, может, вырвутся в полёт.

Но будет поздно...

В Красной Книге

не подготовлены места

для строчек, выгоревших в тигле,

а крылья – это суета...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Штоф зелёного стекла

раскалился добела,

заключённый в нём огонь

обжигается: не тронь! –

чародейское вино

истин сумрачных полно.

Льётся в рюмку звездопад –

сто надежд по сто карат,

капли веры на лету

разгоняют темноту:

и да будет тёплый свет

серебрить осколки лет!

Голова белым-бела,

липнет седины смола

на бедовые виски,

на нелепость из тоски

по былым весенним дням:

повторитесь, где вы там?

А оттуда – тишина,

песнь капели не слышна,

и оскомина во рту

разминает пустоту,

вуалирует глоток

света в мятный холодок.

Чародейское вино,

ты само чуть-чуть больно,

пей тебя или не пей,

всё равно судьбы репей

колет сердце и ладонь,

словно жертвенный огонь...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Кочевники пришли зловещей стаей

В надежде поживиться чем-нибудь.

Их время стёрло.

Мы стоять остались,

В родную землю вбитые по грудь.

Казалось бы, что ничего нет проще,

Надсадно крякнув, из суглинка дней