Стихотворения Юрия Живаго (с илл.)

Активность, изменчивость и динамичность вторгающейся в поэзию действительности – действительности действующей, – подчеркивается поэтом постоянно.

Природа ж – ненадежный элемент,Ее вовек оседло не поселишь.Она всем телом алчет переменИ вся цветет из дружной жажды зрелищ.(«Спекторский»)

В этом отрывке, где со всей очевидностью выступает характерная для поэзии Пастернака активность природы, она приобретает антропоморфные черты. Очеловечение «бездушных» явлений – типичная черта творчества Пастернака. Представления действующих лиц растут и превращаются в гигантских чудовищ. В «Спекторском», когда сестра его, Наташа, входит, уезжая, в вагон,

Действительность, как выспавшийся зверь,Потягиваясь, поднялась спросонок.

И в дальнейшем, превратившись в Москву,

Голодный город вышел из берлоги,Мотнул хвостом, зевнул и раскатилТележный гул семи холмов отлогих.

Даль может говорить, кусты спрашивать; подобно тому, как в движущемся поезде кажется, что не поезд мчится вперед, а уносится назад окружающее пространство, так

Уносятся шпалы, рыдая,Листвой оглушенною свист замутив,Скользит, задевая парами за ивы,Захлебывающийся локомотив.(«Город»)

Оживают самые простые, каждодневные явления природы:

Сырое утро ежилось и дрыхло,Бросался ветер комьями в окно.(«Спекторский»)

Приобретают самостоятельность – тоска, гнев, грусть:

Три дня тоска, как призрак криволицый,Уставясь вдаль, блуждала средь тюков.(«Спекторский»)

Или:

Где-то с шумом падает вода.Как в платок боготворимой, где-тоДышат ночью тучи, провода,Дышат зданья, дышит гром и лето.Где-то с шумом падает вода.Где-то, где-то, раздувая ноздри,Скачут случай, тайна и беда,За собой погоню заподозрив.(«Город»)

Последние две строки кажутся прямой реминисценцией из титанического мира «Слова о полку Игореве».

Это природа, явления живой и «мертвой» природы, берутся в объектив, а иногда не человек глядит на нее, а сама природа смотрит на человека:

Холодным утром солнце в дымкеСтоит столбом огня в дыму.Я тоже, как на скверном снимке,Совсем неотличим ему.Пока оно из мглы не выйдет,Блеснув за прудом на лугу,Меня деревья плохо видятНа отдаленном берегу.(«Заморозки»)

Яркое дробящееся отражение вечернего солнца в стеклах окна превращается в целую картину поступков зари:

И вот заря теряет стыд дочерний.Разбив окно ударом каблука,Она перелетает в руки черниИ на ее руках за облака.(«Спекторский»)

Природа и человек меняются местами. Он пишет стихи для росы, дождя.

Когда ж трава, отряхиваясь, вскочит,Кто мой испуг изобразит росеВ тот час, как загорланит первый кочет,За ним другой, еще за этим – все?(«Петухи»)

Изобразить, следовательно, надо для росы – роса наблюдает, смотрит, нуждается в стихах. И то же ландыши:

Вас кто-то наблюдает снизу:Сырой овраг сухим дождемРосистых ландышей унизан.(«Ландыши»)

Это непривычно, а потому и непонятно сразу. Творческое начало исходит от жизни: поэзия – лишь эхо жизни. Все в окружающем мире живо. Стихов ждет вся окружающая природа:

Одна оглядчивость пространстваХотела от меня поэм;Одна она ко мне пристрастна,Я только ей не надоем.(«Двадцать строф с предисловием»)

Природные явления наделены чувствами:

Разгневанно цветут каштаны.(«Бальзак»)

Весь вещный, предметный мир – живой:

И знаться не хочет ни с кемЖелезнодорожная насыпь.(«Пространство»)

И этот вещный мир обладает характером, движется.

В поэзии Пастернака берут инициативу сами объекты описания. Именно они сами входят в поэзию, а не поэт их привлекает. Действительность становится поэзией, литературой, оформляется в литературные жанры, в литературную форму.

Зовите это как хотите,Но все кругом одевший лесБежал, как повести развитье,И сознавал свой интерес.Он брал не фауной фазаньей,Не сказочной осанкой скал, —Он сам пленял, как описанье,Он что-то знал и сообщал.Он сам повествовал о пленеВещей, вводимых не на час,Он плыл отчетом поколений,Служивших за сто лет до нас.(«Волны»)

Поэтическое творчество становится сравнением:

Полет орла как ход рассказа...(«Баллада»)

Действительность видится Пастернаку как литературное произведение, как книга, которую он читает: «...медленно перевертываясь, как прочитанная страница, полустанок скрывается из виду» («Охранная грамота», ч. 1; 1).

Восторг перед миром и его проявлениями – где бы они ни были: в искусстве, в действительности, в природе, в траве, в ветке... Он называет самого бога режиссером:

Так играл пред землей молодоюОдаренный один режиссер,Что носился как дух над водоюИ ребро сокрушенное тер.И, протискавшись в мир из-за дисковНаобум размещенных светил,За дрожащую руку артисткуНа дебют роковой выводил.

Есть много общего в творчестве Пастернака с творчеством П. Пикассо. Оба ощущают себя конденсаторами мировой энергии. В своем интервью с Кристианом Зервосом Пабло Пикассо говорил: «Художник – вместилище эмоций, которые приходят к нему со всех сторон: с неба, с земли, от клочка бумаги, от очертаний тени, от паутины» [1] .

1

Цитировано по ст.: Duthy Robin. Picasso’s prints. Connoiseur, February, 1983, p. 109.

Природа повинуется поэзии. Даже время проходит быстрее или тише в зависимости от своего значения. Когда солдаты стреляют по безоружному народу 9 января 1905 года, выстрелы предшествуют команде; и Ленин появляется на трибуне раньше, чем он всходит на нее по ступенькам. Ожидание Ленина – это уже Ленин.

Все встали с мест, глазами втунеОбшаривая крайний стол,Как вдруг он вырос на трибуне,И вырос раньше, чем вошел.

Пастернак так говорит о реалистичности искусства: «Оно реалистично там, где не само выдумало метафору, а нашло ее в природе и свято воспроизвело» («Охранная грамота», ч. 1; 7).