Стихотворения. Поэмы. Проза

«Вдоль Наровы ходят волны…»

Вдоль Наровы ходят волны; Против солнца — огоньки! Волны будто что-то пишут, Набегая на пески. Тянем тоню; грузен невод; Он по дну у нас идет И захватит все, что встретит, И с собою принесет. Тянем, тянем… Что-то будет? Окунь, щука, сиг, лосось? Иль щепа одна да травы, — Незадача, значит, брось! Ближе, ближе… Замечаем: Что-то грузное в мотне; Как барахтается, бьется, Как мутит песок на дне. Вот всплеснула, разметала Воды; всех нас облила! Моря синего царица В нашем неводе была: Засверкала чешуею И короной золотой И на нас на всех взглянула Жемчугом и бирюзой! Все видали, все слыхали! Все до самых пят мокры… Если б взяли мы царицу, То-то б шли у нас пиры! Значит, сами виноваты, Недогадливый народ! Поворачивайте ворот, — Тоня новая идет… И — как тоня вслед за тоней — За мечтой идет мечта; Хороша порой добыча И богата — да не та!..

«Как эти сосны древни, величавы…»

Как эти сосны древни, величавы, И не одну им сотню лет прожить; Ударит молния! У неба злые нравы, Судьба решит: им именно — не быть! Весна в цветах; и яблони, и сливы Все разодеты в белых лепестках. Мороз ударит ночью! И не живы Те силы их, что зреть могли в плодах. И Гретхен шла, полна святого счастья, Полна невинности, без мысли о тюрьме, — Но глянул блеск проклятого запястья, И смерть легла и в сердце, и в уме…

«Твоя слеза меня смутила…»

Твоя слеза меня смутила…. Но я, клянусь, не виноват! Страшна условий жизни сила, Стеной обычаи стоят. Совсем не в силу убежденья, А в силу нравов, иногда, Всплывают грустные явленья, И люди гибнут без следа, И ужасающая драма Родится в треске фраз и слов Несуществующего срама И намалеванных оков.

«Какая ночь убийственная, злая…»

Какая ночь убийственная, злая! Бушует ветер, в окна град стучит; И тьма вокруг надвинулась такая, Что в ней фонарь едва-едва блестит. А ночь порой красотами богата! Да, где-нибудь нет вовсе темноты, Есть блеск луны, есть прелести заката И полный ход всем чаяньям мечты. Тьма — не везде. Здесь чья-то злая чара! Ее согнать, поверь, под силу мне; Готовы струны, ждет моя гитара, Я петь начну о звездах, о луне. Они всплывут, мы озаримся ими — Чем гуще тьма, тем будет песнь ясней, И в град, и в вихрь раскатами живыми Зальется в песне вешний соловей.

«Высоко гуляет ветер…»

Высоко гуляет ветер, Шевелит концы ветвей… Сильф воздушный, сильф прекрасный, Вей, красавец, шибче вей! Там тебе простор и воля; Всюду, всюду — светлый путь! Только книзу не спускайся, Не дыши в людскую грудь. Станешь ты тоскою грузен, Станешь вял, лишишься сна; Грудь людская, будто улей, Злых и острых жал полна… И тебя, мой сильф воздушный, Не признать во цвете лет; Побывав в болящей груди, Обратишься ты в скелет; Отлетев, в ветвях застрянешь Сочлененьями костей… Не спускайся наземь, ветер, Вей, мой сильф, но выше ней!..

«Пара гнедых или Ночи безумные…»

«Пара гнедых» или «Ночи безумные» — Яркие песни полночных часов, — Песни такие ж, как мы, неразумные, С трепетом, с дрожью больных голосов!.. Что-то в вас есть бесконечно хорошее… В вас отлетевшее счастье поет… Словно весна подойдет под порошею, В сердце — истома, в душе — ледоход! Тайные встречи и оргии шумные, Грусть… неудача… пропавшие дни… Любим мы, любим вас, песни безумные: Ваши безумия нашим сродни!

«Нет, не могу! Порой отвсюду…»

Нет, не могу! Порой отвсюду, Во тьме ночной и в свете дня, Как крики совести Иуду — Мечты преследуют меня. В чаду какого-то кипенья Несет волшебница дрова, Кладет в костер, и песнопенья Родятся силой колдовства! Сгорает связь меж мной и ими, Я становлюсь им всем чужой И пред созданьями своими Стою с поникшей головой…

«Ночь ползет из травы, из кустов…»

Ночь ползет из травы, из кустов; Чуть погаснет закат, проступает; Нет плотины теням, нет оков; Тень возникшую тень нагоняет. И, соткавшись в глубокую тьму, В темной жизни своей веселятся; Что и как — не узнать никому, Но на утро цветы расплодятся!

«Я знаю кладбище. С годами…»

Я знаю кладбище. С годами Остатки камней и крестов Стоят застывшими волнами В подушках мягких, сочных мхов. Они — как волны — безымянны, И только изредка, порой, Возникнет новая могила Поименованной волной… Читаешь имя… как-то странно! В нем просьба будто бы слышна, Борьба последняя с забвеньем, Но… прекратится и она!

«На гроб старушки я дряхлеющей рукой…»

На гроб старушки я дряхлеющей рукой Кладу венок цветов, — вниманье небольшое! В продаже терний нет, и нужно ль пред толпой, Не знающей ее, свидетельство такое? Те люди отошли, в которых ты жила; Ты так же, как и я, скончаться опоздала; Волна твоих людей давно уж отошла, Но гордо высилась в свой срок и сокрушала. Упала та волна пред юною волной И под нее ползет бессильными струями; В них — еле видный след той гордости былой, Что пенилась, гремя могучими кряжами. Никто, никто теперь у гроба твоего Твоей большой вины, твоих скорбей не знает, Я знаю, я один… Но этого всего Мне некому сказать… Никто не вопрошает. Года прошедшие — морских песков нанос! Злорадство устает, и клевета немеет; И нет свидетелей, чтоб вызвать на допрос, И, некого судить… А смерть — забвеньем веет!

«Здравствуй, товарищ! Подай-ка мне руку…»

Здравствуй, товарищ! Подай-ка мне руку. Что? Ты отдернул? Кажись, осерчал? Глянь на мою, — нет ей места в гостиной; Я, брат, недаром, кустарник сажал. Старый товарищ! Печальная встреча!.. Как искалечен ты жизнью, бедняк! Ну-ка, пожалуй в мой дом, горемыка… Что? Не желаешь? Не любо! Чудак! Выпьем с тобой… Как? И пить ты не хочешь? Просишь на выпивку на руки дать; Темное чувство в тебе шевельнулось?.. Что за причина, чтоб мне отказать? Гордость? Стыдливость? Сомнение? Злоба? Коль потолкуем — причину найду… Да не упрямься, мы юность помянем, Дочку увидишь мою… — «Не пойду». И отошел он по пыльной дороге, Денег он взял, не сказав ничего… Разных два мира в нас двух повстречались… Камнем бы бросить… Кому и в кого?