Стихотворения. Поэмы

С мартовской тучи летят паруса Наоткось, мокрыми хлопьями в слякоть, Тают в каналах балтийского шлака, Тлеют по черным следам колеса.

Облачно. Щелкает лодочный блок. Пристани бьют в ледяные ладоши. Гулко булыжник обрушивши, лошадь Глухо въезжает на мокрый песок.

Чертежный рейсфедер Всадника медного От всадника – ветер Морей унаследовал.

Каналы на прибыли, Нева прибывает. Он северным грифелем Наносит трамваи.

Попробуйте, лягте-ка Под тучею серой, Здесь скачут на практике Поверх барьеров.

И видят окраинцы: За Нарвской, на Охте, Туман продирается, Отодранный ногтем.

Петр машет им шляпою, И плещет, как прапор, Пурги расцарапанный, Надорванный рапорт.

Сограждане, кто это, И кем на терзанье Распущены по ветру Полотнища зданий?

Как план, как ландкарту На плотном папирусе, Он город над мартом Раскинул и выбросил.

Тучи, как волосы, встали дыбом Над дымной, бледной Невой. Кто ты? О, кто ты? Кто бы ты ни был, Город – вымысел твой.

Улицы рвутся, как мысли, к гавани Черной рекой манифестов. Нет, и в могиле глухой и в саване Ты не нашел себе места.

Волн наводненья не сдержишь сваями. Речь их, как кисти слепых повитух. Это ведь бредишь ты, невменяемый, Быстро бормочешь вслух. 1915

* * *

Оттепелями из магазинов Веяло ватным теплом. Вдоль по панелям зимним Ездил звездистый лом.

Лед, перед тем как дрогнуть, Соками пух, трещал. Как потемневший ноготь, Ныла вода в клещах.

Капала медь с деревьев. Прячась под карниз, К окнам с галантереей Жался букинист.

Клейма резиновой фирмы Сеткою подошв Липли к икринкам фирна Или влекли под дождь.

Вот как бывало в будни. В праздники ж рос буран И нависал с полудня Вестью полярных стран.

Небу под снег хотелось, Улицу бил озноб, Ветер дрожал за целость Вывесок, блях и скоб. 1928

ЗИМНЕЕ НЕБО

Цельною льдиной из дымности вынут Ставший с неделю звездный поток. Клуб конькобежцев вверху опрокинут: Чокается со звонкою ночью каток.

Реже-реже-ре-же ступай, конькобежец, В беге ссекая шаг свысока. На повороте созвездьем врежется В небо Норвегии скрежет конька.

Воздух окован мерзлым железом. О конькобежцы! Там – всё равно, Что, как глаза со змеиным разрезом, Ночь на земле, и как кость домино;

Что языком обомлевшей легавой Месяц к скобе примерзает; что рты, Как у фальшивомонетчиков, – лавой Дух захватившего льда налиты. 1915

ДУША

О вольноотпущенница, если вспомнится, О, если забудется, пленница лет. По мнению многих, душа и паломница, По-моему, – тень без особых примет.

О, – в камне стиха, даже если ты канула, Утопленница, даже если – в пыли, Ты бьешься, как билась княжна Тараканова, Когда февралем залило равелин.

О, внедренная! Хлопоча об амнистии, Кляня времена, как клянут сторожей, Стучатся опавшие годы, как листья, В садовую изгородь календарей. 1915

* * *

Не как люди, не еженедельно, Не всегда, в столетье раза два Я молил Тебя: членораздельно Повтори творящие слова.

И Тебе ж невыносимы смеси Откровений и людских неволь. Как же хочешь Ты, чтоб я был весел, С чем бы стал Ты есть земную соль? 1915

РАСКОВАННЫЙ ГОЛОС

В шалящую полночью площадь, В сплошавшую белую бездну Незримому ими – «Извозчик!» Низринуть с подъезда. С подъезда

Столкнуть в воспаленную полночь, И слышать сквозь темные спаи Ее поцелуев – «На помощь!» Мой голос зовет, утопая.

И видеть, как в единоборстве С метелью, с лютейшей из лютен, Он – этот мой голос – на черствой Узде выплывает из мути... 1915

МЕТЕЛЬ

1

В посаде, куда ни одна нога Не ступала, лишь ворожеи да вьюги Ступала нога, в бесноватой округе, Где и то, как убитые, спят снега, —

Постой, в посаде, куда ни одна Нога не ступала, лишь ворожеи Да вьюги ступала нога, до окна Дохлестнулся обрывок шальной шлеи.

Ни зги не видать, а ведь этот посад Может быть в городе, в Замоскворечьи, В Замостьи, и прочая (в полночь забредший Гость от меня отшатнулся назад).