Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля

СИНЕЕТ ВЕЧЕР…

Синеет вечер за моим окном, Как синий отблеск родины моей. О, этим синим далям перед сном Я так люблю вверяться с давних дней! Я вижу горы — словно наяву, Где в серых скалах, не боясь высот, Мне горечавка синяя цветет… Уйти бы, скрыться в эту синеву! В любом краю — чуть мрак сгустится синий, Я вижу вновь цветок родного края, Ему я сердцем верен на чужбине. Вот спит он в мягком сумраке ночном. Прохладен мир. Роса дрожит, сверкая… Синеет вечер за моим окном.

РАССТАВАНИЕ, ИЛИ БОДРАЯ ПЕСНЯ

Как сосчитать часы непрожитые! Полжизни в тех несчитанных часах. Как много слов, что не сумел найти я! Как много дел, свершенных лишь в мечтах! Как много книг хороших я не знаю! Как мало создал сам хороших книг!.. «Не сон ли это?» — думал иногда я, И жажду одного лишь в этот миг: Чтобы, проснувшись, как всегда, с зарею, Я сам себе сказал: «Ну что ж, прощай!» И чтоб потом, расставшись сам с собою, Неузнанный, я шел из края в край, И чтоб везде, где буду я идти, Ронял я песни на своем пути.

ПОТЕРЯННЫЕ СТИХИ

Я написал во сне стихотворенье, Все доброе вложить в него стремился — Любовь к тебе и нежность, — но в мгновенье Исчезло всё, едва я пробудился. Я в памяти копил за словом слово, Сплавлял их в песню, чтобы ты внимала, Увы! Я не нашел той песни снова — И песен тех я растерял немало. Порой, когда со строчкой вел сраженье, Вот-вот уже к победе пробивался, Вдруг стих усталый мой в изнеможенье Лежащим на дороге оставался… Хотел я к жизни пробудить высокой То, что во мне томилось и звенело. Уже слова выстраивались в строки И сочетались рифмами умело — Я осязал строфу всей силой чувства, Ловил ее — но в руки не давалась, И, ускользая звуком безыскусным, Неуловимой так и оставалась. О сколько зла грозило мне расплатой! А доброго — погибло до рожденья… В каких потерях время виновато? В каких — мои виновны заблужденья? Не лучшее ль терял я в беспорядке? Что от благих намерений осталось? Обломки только, скудные остатки, А лучшее — оно не написалось. Но надо ль убиваться об утратах? Жалеть о том, чего пришлось лишиться?… Во всех поэтах, говорящих правду, Пропавшее однажды возродится.

В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС

Я в этот смертный, в мой прощальный час Хочу найти такое слово, чтобы Оно хоть в малой степени могло бы Вам послужить, согреть, утешить вас. Последний час… Но пусть не будет в нем Воспоминаний, сетований, жалоб. Хочу, чтоб песнь последняя пылала б Великой благодарности огнем. Я эту благодарность воздаю Народу, с кем я кровной связью связан, Которому всем лучшим я обязан. Из мертвых уст он примет песнь мою. Отчизна-мать, любовь моя и свет, Живу в тебе, — и, значит, смерти нет!

ПОРА ИСТРЕБЛЕНИЯ

СЛОВО ПОДНЯЛОСЬ

Настало время: слово поднялось, И грозная ночная эскадрилья Его взяла на громовые крылья, Тяжелый сумрак разрезая вкось. Где в темной бездне город спал давно, Упав из-под стального оперенья, Мильонами листовок в завихренья Свинцовых туч рассыпалось оно И разразилось в душной тишине! И те, кто в бездне жил, на самом дне, Читали правду о своей вине. В ночной дали упавшее с высот, Оно идет, как буря, сквозь народ… В такое время слово восстает!

ПЕСНЯ О ВЫСОКОМ НЕБЕ

Купол неба. Надо мной Тучи в небе тают. Кажется, что шар земной Здесь, под куполом, меня Медленно качает. Купол неба! Как нежна Светлая голубизна. Я стою под нею. Змей на нити невесом, Нежная голубизна Окружает змея. Купол неба. Мы под ним В эту ночь мечтали. Мы смотрели в небеса, Где надежду наших дней Письменами из огней Звезды начертали. Купол неба. Столб огня Полыхнул во мгле. Небо ль рухнуло, меня Придавив к земле? Купол неба синь и чист! Отшумела буря. Взоры к небу обратив, Золотятся всходы нив. Купол неба! Над землей Блеск твоей лазури. Купол неба! Возвратясь К нам в отчизну снова, Мы споем такие песни, Что сойдет на землю радость С неба голубого.

ПОЭТ, КОТОРЫЙ УЖАС ТЕХ ДЕЯНИЙ…

Поэт, который ужас тех деяний Пересказать потомству обречен, Сначала погружается в молчанье: Они сильней его, он потрясен, И, кажется, он разума лишится, Он уничтожен, и не хватит сил, И слово на страницу не ложится… Когда ж он все продумал, предрешил, Приходят строчки первые… И вот Он к лучшим, благородным обратился: «Останьтесь же людьми любой ценой! Те, кто своим страданьем приобщился К прекрасной человечности, — за мной! Я вас зову, — зову вперед!»

ФОТОГРАФИЯ НА ПАМЯТЬ

У виселицы все как на подбор. Любой заснят во всей своей красе: И я, мол, тоже на расправу скор. Я — вешатель, такой же, как и все. Скрестили руки, неподвижен взор. Дощечка на груди у мертвеца. Какой на фотографии простор! Есть место здесь для каждого лица. А на дощечке письмена видны: «Улыбка — доказательство вины. Посмеиваясь, тут они стоят. Смотрите: тут убийцы все подряд. Своей объединенные виной, Стоят они, задержанные мной».

БАЛЛАДА О ТРОИХ

Эсэсовец взревел: «Зарыть жида!» Ему ответил русский: «Никогда!» В могилу он поставлен был тогда. Еврей сказал упрямо: «Никогда!» Палач воскликнул: «Вместе их туда!» Из строя немец крикнул: «Никогда!» «Ты к тем двоим заторопился, да?! Всех трех зарыть, чтоб не было следа!» И немец немцем был зарыт тогда…

РУКА УБИТОГО

Воздета к небу из последних сил, Она из снега тянет свой кулак, И сколько б снег поля ни заносил, А все торчит ее застывший знак. Она воздета в злобе и тоске, Как будто проклиная и грозя, И словно держит что-то в кулаке: Тугие пальцы разомкнуть нельзя. Когда ж весна придет издалека, Чтоб вновь снега ручьями изошли, Сама собой раскроется рука, Уронит семя в борозду земли. Двойное семя: плодоносный гнев И новой жизни солнечный посев.

ВЫСОКОЕ НЕБО НАД ПОЛЕМ БОЯ

По эпизоду из романа Л. Толстого «Война и мир»

Он под высоким, бесконечным небом В крови своей лежал на поле боя. Ему казалось — он прозрел впервые, Глаза открылись на величье мира… «Бежали мы, дрались, кричали! Нет, Совсем не так, не так ползут по небу В недвижной выси облака… О, как же Я прежде не видал его? Я вырос С закрытыми глазами, в темноте. Да! Было все пустое, все обман…» А там, в высоком, бесконечном небе, Синела бесконечность. До сознанья Докучливым жужжаньем доносились Какая-то стрельба и посвист пуль, Команда «к бою!» прозвучала робко… А он лежал под бесконечным небом, И небо стало выше. И просвет, Какой просвет ему открылся вдруг! Там, в глубине, в небесной глубине, Опять была земля, и он, который В своей крови лежал на поле боя, Увидел в этом бесконечном небе, Как тянутся стада, как лист слетает, Как стаи птиц летят, как из лесов Выходят звери, как в морской пучине Мелькает рыба… И сильнее слов, И громче слов звучала тишина. Безмолвный взгляд — сияние; рука, Сжимавшая без слов другую руку, Касаясь небывалого, тянулась В безвременную даль, — рука несла Земную твердь. Так мир сиял над ним, Когда в крови лежал на поле боя Он под высоким, бесконечным небом.