Стихотворения. Проза

Свой собственный растительный и животный мир, равно как и топология, известны японцам в достаточной степени. Люди имеют общее «природное» прошлое; годовой цикл, с учётом всей протяжённости страны с севера на юг, всё же обозрим во всех своих красочных сезонных изменениях, включая всевозможную живность. Сезонность, обилие деталей природного характера — известные характерные черты японской поэзии вообще и хайку в частности. Все эти вещи уже настолько прочно закреплены в литературном каноне, что трудно сказать, узнаёт ли о них японец из жизни или из книги. За определёнными местностями прочно закрепились свои устойчивые смысловые коннотации. Например, любому японцу с рождения известно, что самое красивое цветение сакуры наблюдается в Ёсино (доказательством является упоминание места в классических антологиях), в то время как самое красивое буйство красных клёнов можно узреть, разумеется, в Нара, в районе реки Тацута. Даже если на самом деле всё не так, это никого особо не волнует. Преемственность, инерция культуры очень сильна. Равно как сильна традиция воспевать одни и те же традиционные «поэтические» места. Понятие genius loci было знакомо не только древним римлянам, но и древним японцам. Совершались паломничества, места приобретали свою «намоленность». Традиция поэтических странствий — важная составляющая поэтического освоения страны и формирования представлений о том, что, где и когда бывает красиво. Неутомимые странствия Басё наследуют этой литературно-географической японской традиции.

Ни в коей мере не претендуя на роль биографа, я не стану подробно останавливаться на «этапах большого пути» длиной всего в пятьдесят лет. Общие сведения доступны. 5 Интереснее представить себе живого человека без лишней бронзы. В бедном платье, в дырявой шляпе, с котомкой и дорожным посохом. Дзэнского монаха, чудаковатого странника. Вообразить себе трудности с документами во время проверки на какой-нибудь очередной заставе, внезапный дождь, промокшую бумагу, случайную тихую радость при виде печальной в своём увядании красоты, так остро ценимую чувствительными японскими натурами. Общение с учениками, общение с учителями, поэтические компании, поэтические турниры, вся специфика человеческих отношений. Проза Басё содержит богатый материал для романа о нём.

5

См. предисловие к Мацуо Басё. Избранная проза / Пер. с яп., предисл. и коммент. Т.Л. Соколовой-Делюсиной. — СПб.: Гиперион, 2000. — 288 с.

Такому типу личности, как Басё, совсем не к лицу официоз признания, пафосно изданное полное собрание сочинений, прочие рукотворные памятники. Скорее тут подходит замечательный образ, с японской тщательностью созданный Юрием Норштейном для первой миниатюры (как раз именно хокку) коллективной мульти-рэнга «Зимние дни». И всё же выходит очередная книжка, какой-никакой факт признания, да ещё за рубежом. Пожелаем этому сборнику благодарного и благосклонного читателя, а чтобы придать этому вступлению налёт хайбуна, приведём в конце стихотворение замечательного историка-японоведа Александра Николаевича Мещерякова.

* * *

Мацуо Басё

Никакого мяса — только кости и кровь, только гора и вода. Пусть города вздымаются плотью и дымится в котлах жратва, только дымка туманит глаза. Хотел стать камнем — превратился в слова.

Александр Беляев

Стихотворения

* * *

Луна — путеводный знак — Просит: «Сюда пожалуйте!» Дорожный приют в горах.

* * *

Ирис на берегу. А вот другой — до чего похож! — Отраженье в воде.

* * *

Сыплются льдинки. Снега белая занавесь В мелких узорах.

* * *

Вечерним вьюнком Я в плен захвачен… Недвижно Стою в забытьи.

* * *

Бутоны вишневых цветов, Скорей улыбнитесь все сразу Прихотям ветерка!

* * *

Ива свесила нити… Никак не уйду домой — Ноги запутались.

* * *

Перед вишней в цвету Померкла в облачной дымке Пристыженная луна.

* * *

Покидая родину

Облачная гряда Легла меж друзьями… Простились Перелетные гуси навек.

* * *

Роща на склоне горы. Как будто гора перехвачена Поясом для меча.

* * *

О ветер со склона Фудзи! Принес бы на веере в город тебя, Как драгоценный подарок.

* * *

Прошел я сотню ри, За дальней далью облаков Присяду отдохнуть.

* * *

Новогоднее утро

Всюду ветки сосен у ворот. Словно сон одной короткой ночи Промелькнули тридцать лет.

* * *

«Осень уже пришла!» — Шепнул мне на ухо ветер, Подкравшись к постели моей.

* * *

На голой ветке Ворон сидит одиноко. Осенний вечер.

* * *

В небе такая луна, Словно дерево спилено под корень: Белеется свежий срез.

* * *

Все выбелил утренний снег. Одна примета для взора — Стрелки лука в саду.

* * *

Как разлилась река! Цапля бредет на коротких ножках, По колено в воде.

* * *

Тихая лунная ночь… Слышно, как в глубине каштана Ядрышко гложет червяк.

* * *

Богачи лакомятся вкусным мясом, могучие воины довольствуются листьями и кореньями сурепки. А я — я просто-напросто бедняк

Снежное утро, Сушеную рыбу глодать одному — Вот моя участь.

* * *

Во тьме безлунной ночи Лисица стелется по земле, Крадется к спелой дыне.

* * *

Все в мире быстротечно! Дым убегает от свечи, Изодран ветхий полог.

* * *

Мой друг Рика прислал мне в подарок саженцы банановой пальмы

Бананы я посадил. О молодой побег тростника, Впервые тебе я не рад!

* * *

Росинки на горных розах. Как печальны лица сейчас У цветов полевой сурепки!

* * *

В хижине, крытой тростником

Как стонет от ветра банан, Как падают капли в кадку, Я слышу всю ночь напролет.