Стихотворения. Проза
Шрифт:
Сампу от имени Хэндзе:
Бедной ткачихе Сегодня лишь самый жестокий Не одолжит плаща. 509<1693>
Любострастие порицалось Конфуцием, 511 да и Будда поместил его среди первых пяти заповедей, 512 тем не менее в непредсказуемости этого неодолимого чувства так много пленительно-трогательного. 513 Лежа под цветущей сливой где-нибудь на недоступной для чужих взоров горе Курабу, горе Мрака, неожиданно для самого себя пропитываешься чудесным ароматом, а если вдруг отлучится куда-нибудь страж, охраняющий заставу Людские взоры на холме Синобу, холме Тайных встреч, каких только не наделаешь глупостей! Известно немало случаев, когда человек, на ложе из волн соединивший рукава с дщерью рыбацкой, 514 продавал свой дом и лишался жизни, но я бы скорее простил его, чем того, кто, достигнув старости, алчет долгого пути, сокрушает душу заботами о рисе и деньгах, не умея проникнуть в душу вещей. 515 Мало кому суждено перевалить за седьмой десяток, расцвет же человеческой жизни приходится лет на двадцать с небольшим. Первая старость подобна сну одной ночи. Оставив же позади пять или шесть десятков, человек отвратительно дряхлеет, ночами его одолевает сон, по утрам же, едва поднявшись с ложа, какими вожделениями полнит он свои помыслы? Люди недалекие ко многому устремляются думами. Тот же, кто, приумножая мирскую суету, 516 достигает успеха в одном-единственном мастерстве, обыкновенно превосходит других и в корыстолюбии. Сделав это мастерство своим главным занятием, он живет в мире, где правит демон наживы, сердце его ожесточается, все глубже вязнет он в топкой грязи, утрачивая надежду на спасение — должно быть, именно таких людей и имел в виду старец Южный цветок, 517 говоря, что услада преклонных лет в том, чтобы избавиться от мыслей о прибыли и
509
Басё от имени Комати — трехстишия Басё и Сугияма Сампу написаны на тему пятистиший Комати и Хэндзе из антологии «Госэнсю» (951): «Однажды ночь застала меня в храме Исоноками, и решив, что отправлюсь в обратный путь утром, я заночевала в храме, а поскольку мне сообщили, что в этом храме изволит находиться и архиепископ Хэндзе, я решилась написать ему: «На голом утесе // Ночлег обрела в пути. // Холодное ложе. // Не одолжишь ли ты мне // Свое платье из мха?» Хэндзе ответил: «Платье из мха // Того, кто порвал связи с миром, // Такое тонкое. // Одолжить его не решусь, // Накроемся им вдвоем». Платье из мха — метафора монашеского одеяния.
510
О закрывании ворот — образ «закрывания ворот» как символ удаления от мирских соблазнов и сосредоточения на истинном широко распространен в китайской и японской литературе. См., например, стихотворение Ван Вэя «Отвечаю Чжану Пятому»: «Гостей там не бывает, // И заперты ворота. // Никто не потревожит, — // Безделье и дремота» (цит. по: Ван Вэй. Стихотворения / Пер. А. Гитовича. М.; Л.: Гослитиздат, 1959. С. 108). См. также в «Записках от скуки»: «Человеку, который в несчастье впадает в скорбь, лучше не принимать опрометчиво решения о постриге, а затвориться, чтобы не слышно было, есть ли кто или нет никого за дверью, и жить, не имея никаких надежд и встречая так рассвет и сумерки». [Записки от скуки… С. 47].
511
Любострастие порицалось Конфуцием… — ср. с «Лунь юй» (гл. «Цзи Ши): «Кун-цзы сказал: «Благородный муж избегает трех вещей: в юности, когда организм еще не окреп, он избегает любовных утех; в зрелом возрасте, когда у него появляются силы, он избегает драк; в старости, когда организм ослабевает, он избегает жадности» (Древнекитайская философия. Т. 1. С. 170).
512
…поместил ею среди первых пяти заповедей… — Басё имеет в виду пять заповедей Будды, обращенные ко всем мирянам: не убивай живое, не кради, не прелюбодействуй, не лги, не пей вина.
513
…в непредсказуемости этого неодолимого чувства так много пленительно-трогательного — здесь и далее реминисценции из «Записок от скуки»: «Неуютно то место, где растут водоросли, что собирают рыбаки из бухты Синобу; немало людей охраняют гору Курабу, но вместе с тем как много незабываемого в глубоких чувствах и проникновенных думах человека, чье сердце полно безрассудной решимости пойти туда!»; «Человеку, который сам не испытал, что значит недвижно стоять под луной, затянутой облаками, когда ночь благоухает цветением слив, или брести, сбивая росу по равнине Августейшей Ограды при полной луне, — не стоит ввязываться ни в какие любовные дела» [Записки от скуки… С. 159–160]. Гора Курабу (буквально: Гора Мрака), холм Синобу (буквально: Тайный) — частые образы японской любовной поэзии.
514
…соединивший рукава с дщерью рыбацкой… — см. примеч. 244. «Соединить рукава» — обычная для японской поэзии метафора любовного свидания.
515
…кто, достигнув старости… — ср. со следующим отрывком из «Записок от скуки»: «Если ты жалеешь, что не насытился жизнью, то и тысячу лет прожив, будешь испытывать чувство, будто это был сон одной ночи. Что станешь делать в мире бесконечной жизни, дождавшись, когда облик твой станет безобразным! «Если жизнь длинна, много примешь стыда», поэтому лучше всего умереть, не дожив до сорока лет. Когда переступаешь этот возраст, перестаешь стыдиться своего вида, стремясь смешаться с толпой, на закате дней печешься о потомках, хочешь жить до тех пор, когда увидишь их блестящее будущее; лишь мирскими страстями одержима твоя душа, а сам ты перестаешь постигать очарование вещей — это ужасно».
516
…приумножая мирскую суету… — Ср. с «Записками от скуки»: «Нет также никакого проку и в посмертной славе. Желать ее — третья по счету глупость. Однако если говорить об этом людям, которые, изо всех сил набираясь ума, желают преисполниться мудрости, то можно сказать так: где появляется мудрость, там и ложь, а таланты приумножают мирскую суету» [Записки от скуки… С. 62].
517
Южный цветок — имеется в виду китайский философ Чжуан-цзы (IV в. до н. э.).
518
Приходит гость, и текут бесполезные речи — ср. с «Записками от скуки»: «Нехорошо без дела приходить в чужой дом. Но даже если ты пришел по делу, следует возвращаться к себе тотчас же, как только с ним покончено. Когда засиживаешься, становишься в тягость. Если ты много с человеком болтаешь, то и тело утомляешь, и душе не даешь покоя. Тратить время в ущерб всем делам — это обоим невыгодно», (с. 125)
519
Сунь Цзин — человек, живший в Китае в III в. н. э. Обычно он сидел, затворившись в собственном доме, и читал. Когда его начинало клонить в сон, он подвязывал голову к стропилам.
520
Ду Улан — человек, который жил в Китае в V в. н. э. Известен тем, что тридцать лет просидел за запертой дверью.
<около 1693>
Металл да кожа служат воину постелью, непоколебимая стойкость — вот к чему он стремится. Считается, что, когда естественность и воспитанность уравновешивают друг друга, человек становится благородным мужем. 523 Для Мацукура Ранрана долг — это кости, верность — внутренности, учение Лаоцзы вошло в его душу, поэзия обретается где-то между печенью и легкими. Меня же свела с ним судьба, кажется, лет девятнадцать тому назад. Вот уже три года как одержим он был желанием оставить службу, и, идя по стопам древних мудрецов, удалиться в пещеры, но, обремененный престарелой матерью и связанный малолетними детьми, продолжал качаться на волнах этого мира. Однако, пребывая вне пределов хвалы и хулы, он подружился с ветром и облаками, и в этом году, вознамерившись полюбоваться луной на изголовье из волн у берегов Юи и Канадзава, на третий день второй декады срединного осеннего месяца 524 взял в руки посох и направил стопы в Камакура, на обратном же пути занемог и в скором времени испустил последний вздох. Случилось это, если я не ошибаюсь, вечером двадцать седьмого дня того же месяца. Он ушел из мира, опередив семидесятилетнюю мать, снедаемый беспокойством за судьбу семилетнего сына. Он был в том возрасте, когда люди еще дорожат жизнью — ему не исполнилось и пятидесяти, и как, верно, печалился этот доблестный воин, который ради своего господина без всяких сожалений вспорол бы себе живот, какой обильной росой была покрыта трава его рукавов, поникшая под порывами безжалостного осеннего ветра… 525 Друзья его горевали, даже вчуже представляя себе, каково было у него на душе в тот миг, когда пришел последний срок, когда же узнали они о том, в каком отчаянии мать, как кручинятся братья и сестры, — скорбь их сделалась столь велика, будто потеряли они самого близкого своего родственника. Помню, как в начале нынешнего года он, ведя за руку сына, пришел в мою хижину и попросил дать ребенку имя. Подумав, что у отрока такой же ясный взгляд, как у пятилетнего Оодзю, 526 я, взяв знак Дзю, присоединил к нему знак «горный вихрь» — Ран, 527 и получилось — Рандзю. Его радостное лицо и теперь стоит у меня перед глазами. Так уж заведено в мире, что и о человеке, не особенно близком, начинаешь тосковать, стоит ему покинуть этот мир: «но вот тебя нет, и сердце…», 528 а уж если расстаешься с тем, кто был связан с тобой долгими годами взаимной приязни, кого ты любил как отца, как сына, кто был для тебя все равно что собственная рука или нога, то при любом воспоминании о нем предаешься такой скорби, что на рукава ложится роса и кажется, еще немного — и закачается на волнах изголовье… 529 Взяв в руки кисть, хочу запечатлеть на бумаге свои чувства, да только, видно, способности мои ничтожны, пытаюсь отыскать слова, но в груди теснит, и, облокотившись на скамеечку-под- локотник, я лишь смотрю и смотрю на ночное небо. 530
521
«Утренний лик» — вьюнок, ипомея.
522
Мацукура Ранран — ученик Басё (1647–1693), самурай по происхождению.
523
…когда естественность и воспитанность уравновешивают друг друга… — ср. со следующим местом из «Лунь юй» (гл. «Юн Е»): «Учитель сказал: «Если в человеке естественность превосходит воспитанность, он подобен деревенщине. Если же воспитанность превосходит естественность, он подобен ученому-книжнику. После того как воспитанность и естественность в человеке уравновесят друг друга, он становится благородным мужем» (Древнекитайская философия. Т. 1. С. 152).
524
…на третий день второй декады… — т. е. на 13-й день 8-й луны.
525
…какой обильной росой была покрыта трава его рукавов… — в этой части текста Басё использует один из самых излюбленных приемов японской поэзии — энго (введение слов, ассоциативно между собой связанных): упоминание об «осеннем ветре» влечет за собой появление слова «травы», «травы» же, в свою очередь, влекут за собой «росу».
526
Оодзю — японский вариант китайского имени Ван Сюй. Ван Сюй (234–305) — чиновник, славившийся своим красноречием, один из семи мудрецов Бамбуковой рощи, в детские годы он отличался сверкающими глазами и необычайной проницательностью. В «Истории периода Цзинь» («Деяния Ван Сюя») записано: «С детства он отличался живым умом, проницательностью и был необычайно прекрасен и душой и наружностью. Он мог глядеть на солнце, и у него не темнело в глазах. Увидев это, один человек сказал: «Глаза Ван Сюя сверкают, совсем как молния под горной кручей».
527
…присоединил к нему знак «горный вихрь» — Ран… — т. е. первый знак из псевдонима его отца.
528
«но вот тебя нет, и сердце…» — Басё цитирует «Повесть о Гэндзи» (гл. «Кирицубо»): «Похоже, что именно в таких обстоятельствах и было когда-то сказано: «Но вот — тебя нет, и сердце…» [Повесть о Гэндзи…
Т. 1. С. 10]. В свою очередь уже древние комментаторы «Повести о Гэндзи» считали, что здесь цитируется следующее стихотворение Неизвестного автора: «Была ты жива, // Как привычную вещь не ценили, // Не дарили приязнью, // Но вот — тебя нет, и сердце // Сжимается от тоски».529
…еще немного — и закачается на волнах… — ср. с «Повестью о Гэндзи» (гл. «Сума»): «Казалось, что волны вот-вот заплещут у самого ложа; он не замечал, что из глаз его льются слезы, а между тем, уже и «изголовье, всплыв, закачалось в волнах…» [Повесть о Гэндзи… Т. 1. С. 234]. В свою очередь, автор «Повести о Гэндзи» цитирует стихотворение Неизвестного автора: «Одинокое ложе // Затоплено бесконечными // Потоками слез. // И даже каменное изголовье, // Всплыв, закачалось в волнах».
530
…я лишь смотрю и смотрю на ночное небо… — японские комментаторы прослеживают здесь связь со стихотворением Гэндзи из «Повести о Гэндзи» (гл. «Югао»): «Почудится вдруг: // То не туча вдали, а дым // От костра погребального… // И таким неожиданно близким // Ночное покажется небо» [Повесть о Гэндзи… Т. 1. С. 79].
Басё
Посетив могилу на третий день Девятого месяца:
Видишь ли ты? В день седьмой 531 над твоею могилой Трехдневный месяц…<1693>
Старый Тодзюн 532 принадлежал к роду Эноки, 533 его дед был деревенским врачом из Катата провинции Оми, звали его Такэ. 534 Фамилия Эноки, очевидно, перешла к нему от матери Синси. 535 В нынешнем году, на свою семьдесят вторую осень, он, удрученный болезнью, любовался луной, уже не поднимаясь с ложа, однако его по-прежнему волновали цветы и птицы, по-прежнему трогала сверкающая на траве роса, 536 дух его оставался чист и невозмутим даже тогда, когда приблизился его последний срок.
531
В день седьмой… — имеется в виду седьмой день со дня смерти Ранрана.
532
Тодзюн — Энокимото Тодзюн (1622–1693), отец Кикаку (см. примеч. 48), тоже поэт.
533
Эноки — сокращение от Энокимото.
534
Такэ — очевидно, полный вариант этой фамилии Такэсита.
535
Синси — один из псевдонимов Кикаку.
536
…по-прежнему трогала сверкающая на траве роса… — Басё имеет в виду одно из последних стихотворений Тодзюна: «С симптомами смерти // Не справиться и росе // С тысячи трав».
В конце концов, оставив на память своим близким строфу о Сарасина, 537 он сокрылся в тени Сокровенного учения о Большой колеснице. 538 В молодости Тодзюн овладел искусством врачевания, и это стало его основным занятием в жизни, он получал жалование от некоего князя из рода Хонда и жил, не зная лишений, выпадающих на долю тех, у кого в котелке для варки риса плещется рыба, а в кастрюлях собирается пыль. 539
537
…оставив на память своим близким строфу о Сарасина… — речь идет о следующем стихотворении Тодзюна: «Старуха и отрок… // Чьими глазами сегодня // Посмотрю на луну?» Сарасина — местность, где находится Гора Брошенной старухи — Обасутэяма (см. примеч. 378).
538
Сокровенное учение о Большой колеснице — т. е. Сутра Лотоса. Басё хочет сказать, что Тодзюн возродился в буддийском раю.
539
…в котелке для варки риса плещется рыба, а в кастрюлях собирается пыль — ср. со следующим отрывком из «Хроники Поздней Хань» (25-220) («Деяния Фань Жаня»): «Люй Лиюнь спел такие слова: «Фань Жань, у которого в кастрюлях собирается пыль. Фань Жань, у которого котелке плещется рыба». Фань Жань (112–185) — китайский ученый, который под конец жизни впал в нищету.
Однако не по душе ему было идти по дорогам этого мира, он отказался от суетных почестей, вырезал дорожный посох и отстранился от дел. Ему тогда было чуть более пятидесяти. Поменял он свое городское жилище на горную хижину и жил как душе угодно, не выпуская из рук кисти и не поднимаясь из-за стола. Так продолжалось более десяти лет, и написанного им достанет, чтобы нагрузить хорошую повозку. Возле озера Бива появился он на свет, на Восточной равнине встретил свой последний день. Таков и должен быть великий отшельник, средь городской суеты живущий. 540
540
…великий отшельник, средь городской суеты живущий — ср. со следующими строками из стихотворения Бо Цзюйи: «Великий отшельник живет среди городской суеты, // Малый отшельник в чаще лесной обитает».
<1693>
В часы досуга кладу на него локти и, отрешась от всего, учусь «медленно дышать». 541 В часы покоя разворачиваю свитки в надежде проникнуть в думы мудрецов и уловить дух даровитости. В часы покоя беру кисть и вступаю в сокровенные пределы Вана и Су. 542 Этот превосходной работы стол один для трех нужд годится. Высота его восемь сунов, 543 площадь поверхности — два сяку, 544 на ножках вырезаны триграммы Неба и Земли, 545 на них глядя, беру пример с затаившегося дракона и кобылицы. 546 Раздельно ли брать? Или в двуединстве…
541
…отрешась от всего, учусь «медленно дышать»… — Басё цитирует «Чжуан-цзы»: «Наньго Цзыци сидел, опираясь на стол. Смотрел в небо и медленно дышал. Сидел отрешенный, словно душа его покинула тело» (цит. по: Древнекитайская философия: Собрание текстов в 2 т. м.: Мысль, 1972. Т. 1. С. 251).
542
…вступаю в сокровенные пределы Вана и Су… — речь идет о знаменитых китайских каллиграфах Ван Си Чжи (321–379) и Хуай Су (725–785).
543
Сун — мера длины — 3,03 см.
544
Сяку — мера поверхности 0,033 кв. м.
545
Триграммы Неба и Земли — две основные триграммы китайской классической Книги Перемен (Ицзин). Небо — триграмма, состоящая из одних активных черт, выражает активное начало. Земля — триграмма, состоящая из одних пассивных черт, выражает пассивное начало.
546
…беру пример с затаившегося дракона и кобылицы… — образы из «Книги Перемен». Затаившийся дракон — образ зреющего в пассивном активного начала, которое готовится вырваться наружу и обрести полноту силы. Кобылица — образ мягкости, гибкости, покорности.
<до 1693>
Тот, кто, сосредоточив мысли на возвышенном, следует за четырьмя временами года, воистину неисчерпаем, словно песок на морском берегу. Тот, кто, чувства в слова претворяя, проникается любовью к сущему, является корифеем поэзии. И вот, творения корифеев эпохи Буммэй, 548 когда поэтическое искусство достигло расцвета, стали образцом для нынешних поколений, но к истине, ими обретенной, нынешним людям мудрено подобраться. Однако веяния в изящном искусстве меняются вослед за самой Поднебесной, и почитания достойно лишь то, что не иссякает. И вот, отыскав три прижизненных изображения Соги, Сокана и Моритакэ, я попросил Керику, на этом поприще славного, утрудить свою кисть, сам же сочинил весьма неумелое стихотворение, для того только, чтобы пожелать вечного процветания этому славному искусству.
547
Надпись к картине с изображением трех мудрецов — сделана к картине кисти Керику, на которой изображены ведущие поэты рэнга: Соги (1421–1502), Ямадзаки Сокан (? — 1539) и Аракида Моритакэ (1473–1549).
548
Буммэй — 1469–1487 гг.
<после 1692 года>
Тодзан 549 в поисках средств к существованию приехал в Эдо и пробыл здесь три месяца. Все это время я будил его, если он слишком долго спал по утрам, он же расталкивал меня, если меня вдруг начинало клонить ко сну по вечерам, мы понимали друг друга с полуслова, будто всю жизнь прожили вместе. Но вот пришла пора ему возвращаться на родину, а я вышел его проводить, с трудом переставляя ноги и опираясь на посох, однако приметы уходящей осени поразили нас такой печалью…
549
Тодзан — житель Огаки, друг Басё.
<не датируется>
Эта вещица, которую называют обломком песта, удостоилась чести быть отмеченной вниманием самых высоких особ, она принадлежит к редкостным диковинам страны Фусан. 550 В каких горах выросло дерево? Где, в какой бедной хижине из него вырезали валек, о котором напоминанием ты служишь теперь? В давние времена был ты деревянным молотком-колотушкой. 551 Возможно, когда-нибудь тебя назовут подставкой для цветов, или благородные люди изволят переименовать тебя в висячую вазу… И с людьми совершенно так же. Когда ты высоко, не должно тебе чваниться, когда ты низко, не должно тебе обижаться. Ведь и мир наш ничем не отличается от этого молотка.
550
Фусан — см. примеч. 28.
551
В давние времена был ты деревянным молотком-колотушкой — имеется в виду молоток «ёкодзути», которым на вальке «кинута» отбивали шелк.
<не датируется>