Стихотворения. Проза

Благопожелательное:

Грядущее славь. Слива цветет в душе И в зимнюю стужу.

<1687>

ПАЛОМНИЧЕСТВО В ИСЭ

В Пятом году Дзёкё, 375 в конце месяца Кисараги 376 я отправился в Исэ. На эту священную землю ступаю уже в пятый раз. С каждым новым годом, который ложится мне на плечи, я все сильнее ощущаю ее внушающее трепет величие и святость, на этот же раз, увидев место, где когда-то пролил слезы благоговения Сайгё, 377 я настолько умилился сердцем, что расстелил веер и, припав лицом к земле… 378

375

Пятый год Дзёкё — 1688 г.

376

Кисараги — второй месяц по лунному календарю.

377

…где когда-то пролил слезы… — Басё имеет в виду следующее стихотворение Сайгё: «Кто здесь в этом храме // Теперь пребывать изволит, // Не ведаю я. // Но слезы благоговения // Невольно струятся из глаз».

378

…расстелил веер… — буддийским монахам, а Басё обычно путешествовал в монашеском облаченье, запрещалось входить в пределы синтоистского святилища, для того же, чтобы и они могли поклониться синтоистским богам, им отводили специальное место вне святилища.

Что за цветы За этой оградой, не ведаю. Но аромат… 379

<1688>

ТЕРЕМ «ДЕСЯТИ И ВОСЬМИ»

В провинции Мино, на берегу реки Нагара, стоит высокий дом. Хозяина его зовут Касима. Позади высятся горы Инаба, на западе — не близко и не далеко — громоздятся разновысокие вершины. Сельский храм прячется в зарослях криптомерий, разбросанные вдоль берега людские жилища окружены густо зеленеющим бамбуком. Повсюду растянуты ткани для отбеливания, справа качается на волнах паром. Местные жители во множестве снуют по дорогам, рыбачьи хижины теснятся крыша к крыше, рыбаки тянут сети, забрасывают удилища, — все это словно нарочно производится для того, чтобы развлечь взоры обитателей дома. Бывает, забываешь даже о бесконечности летнего дня, когда же наконец заходит солнце, и свет его уступает место сиянию луны, а на речных волнах — совсем близко от дома — начинают мерцать огоньки рыбаков и прямо под балюстрадой появляются ловцы с бакланами — как не насладиться столь редкостным зрелищем. Кажется, в одном дуновении прохладного ветерка заключена прелесть всех восьми достопримечательностей рек Сяо и Сян 380 и десяти пейзажей озера Сиху. 381 Так что, если бы мне пришлось давать этому дому имя, я предпочел бы назвать его Терем Десяти и Восьми — Дзюхатиро.

379

«Что за цветы…» — трехстишие Басё связано со стихотворением Сайгё, см. примеч. 372.

380

Реки Сяо и Сян — известные своей красотой и воспетые в китайской поэзии реки в Китае, впадают в озеро Дунтинху. Восемь достопримечательностей рек Сяо и Сян: вечерний дождь, гуси, опустившиеся на песчаную отмель, лодка под парусом, плывущая издалека к берегу, буря в горах, снег в темнеющем небе над рекой, осенняя луна, видная из грота в саду, вечерний колокол в храме, заходящее солнце над рыбачьим селеньем.

381

«Десять пейзажей озера Сиху» — цветы и рыбы, ивы над волнами и соловей, луна на озерной глади, вечерний свет над горной вершиной, ветер над храмом, вечерний колокол, облака над двойными вершинами, весенний рассвет, луна в трех протоках, снег на сломанном мосту.

В этих местах, Все, чего ни коснется взгляд, — Чисто-прохладно.

<1688>

СЛОВО О ЛУНЕ НАД ГОРОЙ БРОШЕННОЙ СТАРУХИ В САРАСИНА

А еще, воодушевленный рассказами о Сирара и Фукиагэ, 382 весь год постоянно мечтал о том, как бы полюбоваться луной над горою Брошенной старухи — Обасутэ, 383 и в конце концов на одиннадцатый день восьмой луны покинул провинцию Мино, поскольку же дорога предстояла неблизкая, да и дней оставалось немного, 384 то выходил в путь затемно, на закате же преклонял голову на изголовье из диких трав. Как и намечено было, достиг деревни Сарасина в ту самую ночь. 385 Гора находится на одно ри к югу от селения Явата, отроги ее тянутся на юго-запад, она не поражает взор неприступно высокими вершинами и островерхими скалами, но при взгляде на нее безотчетная печаль пронзает душу. Я понял, почему об этом месте говорят: «сердцу здесь не обрести покоя…», 386 и мною овладела неизъяснимая тоска. «И зачем надо было бросать стариков?» — подумал я, и по щекам моим покатились слезы…

382

Сирара и Фукиагэ — места в провинции Кии, где издавно было принято любоваться луной.

383

…над горою Брошенной старухи — Обасутэ… — имеется в виду гора в провинции Нагано, место любования луной. Существует легенда о том, что некий мужчина из селения Сарасина, вняв наветам жены, обманом заманил в горы и оставил там свою престарелую тетку, заменявшую ему мать. Когда он шел обратно, над горою взошла луна и, увидев ее, он раскаялся и вернулся за старухой. (См.: Ямато-моногатари / Пер. Л. М. Ермаковой. М.: Наука, 1982. С. 174.) Поэтому гора и называется Обасутэ — гора Брошенной старухи.

384

…дней оставалось немного… — т. е. дней до осеннего полнолуния — 15-й ночи 8-й луны.

385

…достиг деревни Сарасина в ту самую ночь — т. е. в ночь полнолуния.

386

…«сердцу здесь не обрести покоя…» — Ср. со стихотворением Неизвестного автора из «Кокинсю» (№ 878): «Сердце никак // Обрести покоя не может, // Когда я смотрю // На луну, что сияет в Сарасина, // Над горой, где бросали старух» (пер. Т. Соколовой-Делюсиной).

Плачущая старуха Увидится вдруг, как живая. Вместе глядим на луну. Шестнадцатый день Луне, а мы еще здесь — Уезд Сарасина.

<1688>

ТРИНАДЦАТАЯ НОЧЬ В БАНАНОВОЙ ХИЖИНЕ

После дорог Кисо Никак не оправлюсь, а тут — «Вторая луна»…

Сердце еще не успело «обрести покоя» 387 с тех пор, как любовался срединной осенней луной 388 у горы Обасутэ в селенье Сарасина, навевающие печаль очертания торных склонов все еще стоят перед глазами, а тем временем приблизилась Тринадцатая ночь Долгой луны. Кажется, это император Уда впервые предписал славить луну этой ночи и назвал ее «поздней» или «второй» луной. Но особую изысканность сумели сообщить ей, пожалуй, ученые и поэты. И вот я решил, что отрешившимся от мира празднолюбцам не годится пренебрегать этой луной, а поскольку к тому же еще не изгладились из памяти впечатления страннической жизни с ее блужданиями по горным тропам и ночлегами на ложе из трав, 389 я пригласил друзей, постучал по тыкве-горлянке, в которой держал вино: «не пуста ли?», достал горные каштаны, которыми гордился так, как если бы они были из долины Белой вороны — Байягу. 390 На стену хижины в качестве особого угощения повесил свиток с китайской песней почтенного Дзедзана 391 : «Круг не полон еще, двух частей не хватает ему», который со словами: «Трудно лучше выразить прелесть этой ночи» — преподнес мне сосед, старец Со. 392 Один из гостей-сумасбродов начал декламировать стихи о Сирара и Фукиагэ, 393 это добавило луне великолепия, словом, трудно представить себе ночь более прекрасную.

387

Сердце еще не успело «обрести покоя»… — см. примеч. 381.

388

…срединной осенней луной… — имеется в виду луна 15-й ночи 8-й луны.

389

…еще не изгладились из памяти впечатления страннической жизни… — см. «Путешествие в Сарасина».

390

…гордился, как если бы они были из долины Белой вороны — Байягу — образ из стихотворения Ду Фу. Байягу — место в Китае, которое славится своими каштанами.

391

Дзедзан — Исикава Дзедзан (1583–1672), известный поэт, писавший китайские стихи-ши и каллиграф.

392

Старец Со — имеется в виду Ямагути Содо (см примеч. 52).

393

«Стихи о Сирара и Фукиагэ» — нечто вроде баллад, построенных на разных эпизодах «Повести о доме Тайра». Эти баллады пелись обычно под аккомпанемент лютни-бива.

<около 1688>

ПОСЫЛАЮ ЭЦУДЗИНУ

Дзюдзо из Овари называет себя Эцудзином. 394 Очевидно потому, что родом он из земли Эцу. Нуждаясь в просе, рисе и хворосте, он выбрал «уединение среди городской суеты» 395 : два дня служит, два праздничает, три служит, три праздничает. Он любит хорошее вино, а когда, захмелев, приходит в благодушное расположение духа, начинает петь «Хэйкэ». 396 Таков мой друг.

394

Эцудзин — см. примеч. 71.

395

…выбрал «уединение среди городской суеты»… — цитата из китайского поэта Ван Канцзюя: «Великий отшельник и в городе найдет уединение».

396

…начинает петь «Хэйкэ» — т. е. баллады на сюжеты «Повести о доме Тайра».

Снег, которым вдвоем. Год назад любовались, Выпал опять… 397

<1688>

ЛЕТНЯЯ КУКУШКА

Стоит подумать: «Где, в какой стороне, застава Сиракава?» 398 — и в душу повеет осенним ветром, однако ныне передо мной — зеленые поля, среди которых кое-где румянится пшеница, тут же крестьяне, в поте лица взращивающие каждое зернышко, и нет вокруг ничего достойного взора — ни прелестей весны или осени, ни луны, ни снега, — самый заурядный пейзаж четвертой луны, и хоть бы один из сотни прекрасных видов! Остается лишь, умолкнув, отбросить кисть…

397

«Снег, которым вдвоем…» — зимой прошлого года Басё вместе с Эцудзином навестил Тококу в Ирагоеаки (см.: «Записки из дорожного сундучка»).

398

«Где, в какой стороне застава Сиракава?» — см. примеч. 124.

Рис да пшеница… Но вдруг над полями голос Летней кукушки.

<1688>

МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ

Бродя по северным землям, 399 однажды заночевал в провинции Этиго в местечке Идзумодзаки. Вот и небезызвестный остров Садо — лежит в море за лазурными волнами в восемнадцати ри от берега, простираясь с востока на запад на тридцать пять ри. Виден он весь ясно, как на ладони, вплоть до самых неприступных утесов на горных вершинах, вплоть до самых дальних уголков в ущельях. На острове этом добывается много золота, он служит сокровищницей для всего мира, так что место это поистине замечательное, однако, поскольку издавна ссылались туда самые опасные преступники и государевы враги, слава за ним закрепилась недобрая, что, право же, достойно сожаления — с этой мыслью я распахнул окно в надежде дать себе роздых после изнурительного пути и увидел, что солнце уже опустилось в море, и окрестности озарены тусклым лунным светом, посередине неба раскинулся Млечный Путь, сияют яркие звезды, со стороны моря время от времени доносился плеск волн. Грудь стеснилась безотчетной тоской, сердце готово было разорваться, я никак не мог обрести покоя на своем ложе из трав, темные рукава моего платья неизвестно отчего стали так мокры, что хоть выжимай.

399

Северные земли (Хокурокудо) — общее название для ряда провинций в северной части Японии: остров Садо, Этиго, Эттю, Ното, Kaга, Этидзэн и Вакаса.

Бурное море. До острова Садо раскинулась Небесная река. 400

<1689>

ЗАПИСКИ О БУМАЖНОМ ОДЕЯЛЕ 401

Старое изголовье, старое одеяло — эти слова, издавна связанные с Ян Гуйфэй, употребляют в «песнях любви» или «песнях печали». 402 Ночной покров, брошенный на роскошное парчовое ложе, расшит уточками-осидори, и, на их крылья глядя, государь с тоской думал о том, к чему привела та давняя клятва. 403 И изголовье, и одеяло когда-то касались тела красавицы, возможно, они сохранили ее аромат, поэтому, наверное, совершенно правы те, кто связывает эти слова с темой «любовь». А вот мое бумажное одеяло не отнесешь ни к «любви», ни к «бренности». Его сделал для меня один человек из местечка Могами провинции Дэва с мыслью, что оно предохранит меня от вшей в бедной рыбацкой лачуге и поможет скрасить мучительные часы ночлега на земляном полу какого-нибудь скверного постоялого двора. Это одеяло было со мной, когда я бродил по землям Эцу, переходя от одного морского залива к другому, в горных гостиницах и сельских домах оно служило мне изголовьем, и на него ложились блики луны, напоминавшей о том, что «до родного края две тысячи ри…», 404 в лачугах, заросших полынью, я подкладывал его под жалкую, холодную от инея циновку, и, улегшись, слушал голоса сверчков, 405 днем же складывал его и взваливал на спину, — так прошел я около трехсот ри по опасным кручам, и в конце концов, поседевший, добрался до местечка Оогаки, провинции Мино. И здесь я подарил одеяло тому, кто с нетерпением ожидал меня, 406 сказав при этом так: «Восприми отрешенность-покой моей души, постарайся не утратить чувств, бедняку присущих».

400

Небесная река — в японской поэтической традиции так называют Млечный Путь.

401

Бумажное одеяло — одеяло бедняков, оно сделано из специальной японской бумаги и набито соломой. Собственно, это одновременно и матрас, и одеяло.

402

…слова, издавна связанные с Ян Гуйфэй… — образы поэмы Бо Цзюйи «Вечная печаль», посвященной любви императора Сюаньцзуна к прекрасной наложнице Ян Гуйфэй, издавна используются как китайскими, так и японскими поэтами в любовной лирике. Басё хочет сказать, что если в каком-то стихотворении есть слова «старое изголовье» или «старое одеяло», то этого довольно, чтобы при составлении поэтической антологии поместить стихотворение в раздел «Песни любви» или в раздел «Песни печали». Слова «старое одеяло» толкуются японскими комментаторами как переиначенная цитата из поэмы «Вечная печаль»: «Неуютен расшитый широкий покров. // Кто с властителем делит его?» (рус. пер. Л. 3. Эйдлина, см.: Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии. (Сер. БВЛ). С. 310). Существует также версия, согласно которой в некоторых вариантах текста у Бо Цзюйи был не «расшитый покров», а «старое изголовье» и «старый покров», во всяком случае, в японской литературе цитата очень часто дается именно в таком виде.

403

…к чему привела та давняя клятва — см. примеч. 189.

404

…«до родного края две тысячи ри…» — см. примеч. 130.

405

…холодную от инея циновку… — ср. со стихотворением Фудзивара Есицунэ из антологии «Синкокинсю»: «Стрекочут сверчки, // Ночь холодна от инея. // Неужели один // Лягу спать на бедной циновке, // Платье одно постелив?»

406

…я подарил одеяло тому, кто с нетерпением ожидал меня… — в Оогаки Басё подарил одеяло местному кузнецу, который оказывал ему разные услуги, в том числе делал ему массаж.

СУПРУГА АКЭТИ 407

Однажды, воспользовавшись гостеприимством Югэна, 408 я заночевал в его доме в провинции Исэ, а поскольку жена моего хозяина была полностью покорна воле мужа, и ее преданность проявлялась буквально во всем, моей душе, измученной дальней дорогой, удалось обрести в его доме желанный покой. В тот день мне невольно вспомнилась история супруги правителя Хюга, которая состригла волосы, чтобы муж мог собрать в своем доме «нанизывающих строфы»… 409

407

Акэти — Акэти Мицухидэ (1526–1582), известный военачальник, вассал Ода Нобунага, правитель Хюга. Согласно преданию, его супруга, когда Мицухидэ влачил нищенское существование, срезала свои роскошные волосы и на деньги, вырученные от их продажи, кормила семью.

408

Югэн — поэт из Исэ.

409

…мог собрать в своем, доме «нанизывающих строфы»… — т. е. провести поэтическое собрание, участники которого сочиняли рэнга.

Тиха и печальна Будь, луна. О супруге Акэти Поведем разговор.

<1689>

МОНАХИНЯ СЁСЁ

Рыданьям моим Вторя, жалобно плачет у дома Одинокая птица. А ведь ей неведома, верно, Неизбывная горечь разлук.

Говорят, что эта песня была сложена в те далекие годы, когда жила монахиня Сёсё. 410 В мире долго судачили о том, чьи рыданья имелись в виду, сама же монахиня, состарившись, нашла себе прибежище в Сига. Недавно в местечке Мацумото в Оцу я навестил одну старую монахиню по имени Тигэцу, беседуя с ней, мы вспомнили между прочим и о тех временах, и было это так кстати, что, растроганный, я сказал:

410

Монахиня Сёсё — прислужница супруги императора Гохорикавы (1212–1234). За цитируемое в этом отрывке стихотворение удостоилась прозвища Рыдающей Сёсё.

Монахини Сёсё Неторопливые речи… Снег над Сига.

<1689>

ХРАМИНА БЕЗМЯТЕЖНОСТИ

Горы спокойны и воспитывают дух, вода всегда в движении и услаждает чувства. 411 Есть человек, который обрел прибежище как раз посередине — между покоем и движением. Его называют Тинсэки из рода Хамада. 412 Он перевидал все самые прекрасные виды, из уст его льются изящные речи, он очистил душу свою от всякой мути, смыл с себя мирскую пыль, потому и называется Сяракудо — Храмина безмятежности. Над воротами своего дома вывесил он полотнище, на котором начертал следующее предостережение: «В ворота сии не дозволено входить здравому смыслу». 413 Забавно, что он добавил еще один разряд неугодных гостей к тем, что упоминаются в шуточной песне, написанной в назидание гостям Соканом. 414 Жилище его состоит из двух скромных клетушек площадью в дзё, 415 он следует за Кю и Дзе 416 в постижении духа ваби, 417 но не усердствует в соблюдении правил. Он сажает деревья, распределяет камни в саду, таким пустяковым утехам отдавая часы. Залив Омоно отделен мысами Сэта и Карасаки, словно два рукава обнимают они море, 418 на берегу высится гора Микамияма. Море напоминает очертаниями лютню-бива, ветер шумит в соснах, ему вторит плеск волн. Напротив своего дома наискось видит Тинсэки гору Хиэ и вершину Xира-но Таканэ, за одним плечом у него гора Отова, за другим — Исияма. Цветами с горы Нагара убирает он свои волосы, гора Кагамияма украшает вершину луной. Окрестные виды меняются с каждым днем, прекрасные «без помады, без пудры». 419 И, должно быть, за ними вослед меняются ветер и облака, рождающиеся в его душе.

411

Горы спокойны и воспитывают дух… — ср. с «Лунь юй»: «Учитель сказал: «Мудрый любит воду. Обладающий человеколюбием наслаждается горами. Мудрый находится в движении. Человеколюбивый находится в покое. Мудрый радостен. Человеколюбивый долговечен». (Древнекитайская философия: С. 152).

412

Его называют Тинсэки из рода Хамада — Хамада Тинсэки (? — 1737), врач и поэт школы Басё.

413

«В ворота сии не дозволено входить здравому смыслу» — здесь прослеживается влияние учения Дзэн, которое настаивало не на разумном, а на интуитивном подходе к постижению мира.

414

…добавил еще один разряд неугодных гостей к тем, что упоминаются… — Ямадзаки Сокан (первая половина XVI в.) — патриарх поэзии рэнга. Согласно легенде, вывесил перед входом в свой дом следующее предостережение: «Лучший гость уходит не присаживаясь, средний уходит засветло. Тот же, кто остается ночевать — худший из худших». Ему же принадлежит шуточное пятистишие того же примерно содержания: «Тот лучший, кто не приходит, // Тот средний, кто, придя, спешит удалиться. // Худший остаться желает на ночь. // Того же, кто остается на две ночи, // Назову я худшим из худших».

415

Дзё — мера длины, 3,03 м.

416

Кю и Дзе — имеются в «иду мастера чайной церемонии Сэнсоэки Рикю (1522–1591) и Такэно Дзео (1504–1555).

417

Ваби — одна из эстетических категорий чайной церемонии и поэзии хайкай — красота простоты, неприукрашенности, с оттенком печали.

418

…словно два рукава обнимают они море… — речь идет об озере Бива, которое принято называть морем.

419

…«без помады, без пудры»… — см. примеч. 199.