Стихотворения. Зори. Пьесы
Шрифт:
Св. Антоний. Подождите. Смерть многое успела сделать. (Еще более сильным и властным голосом.) Вернись к жизни и встань!
Ко всеобщему изумлению, мертвая делает слабое движение, приоткрывает глаза, раскидывает сложенные крестом руки, садится на постели, поправляет чепец и обводит комнату угрюмым, недовольным взглядом. Потом как ни в чем не бывало начинает соскабливать ногтем с рукава ночной кофты стеарин. Давящее молчание. Первою от безмолвной группы отделяется Виргиния, подбегает к кровати и бросается в объятия к воскресшей.
Виргиния. Барышня! Ожила!…
Густав. Перестань!
Ахилл. Сомнений нет, она жива.
Гость. И все-таки это невозможно. Что он с ней сделал?
Густав. Этому нельзя придавать значение. Еще минута – и она снова рухнет.
Ахилл. Ручаюсь, что нет. Обратите внимание, как она на нас смотрит.
Густав. И все-таки я не верю. На каком свете мы живем? Разве уже не существует законов природы? Что вы скажете, доктор?
Доктор. Что скажу?… (Неуверенно.) Что скажу?… А что я должен сказать? Это не мое дело… Не по моей части. Это нелепо и в то же время чрезвычайно просто. Если она жива, значит она не была мертва. Тут нечему удивляться, нечего кричать о чуде.
Густав. Вы же сами говорили…
Доктор. «Говорил», «говорил»… Прежде всего я ничего положительно не утверждал и обращаю ваше внимание на то, что не я установил факт смерти. У меня даже возникли серьезные сомнения, которыми я не счел нужным делиться с вами, чтобы не подать вам ложной надежды… Затем все это еще ничего не доказывает и едва ли можно ожидать, что она проживет долго…
Ахилл. Но кто же станет спорить против очевидности…
Виргиния. Да, да, теперь этому уже нельзя не верить. Какие еще могут быть сомнения? Говорила я вам: он святой, великий святой. Посмотрите, какая она живая. Свежая, точно розан.
Густав (подходит к кровати и целует воскресшую). Тетя, милая тетя, ты ли это?
Ахилл (тоже подходит к кровати). А меня ты узнаешь, тетушка? Я – Ахилл, твой племянник Ахилл.
Старая дама. А меня, тетушка? Я твоя племянница Леонтина.
Молодая девушка. А меня, тетушка? Я твоя маленькая Валентина, которой ты отказала все серебро.
Густав. Смотрите: улыбается.
Ахилл. Нет, как будто чем-то недовольна.
Густав. Всех нас узнала.
Ахилл (видя, что тетка открывает рот и шевелит губами). Тише!… Она хочет говорить.
Виргиния. Отец небесный!… Она видела бога… Она расскажет нам о райском блаженстве… На колени!… На колени!…
Ахилл. Слушайте, слушайте!
Гортензия (смотрит на св. Антония с презрением и гневом; сердито и резко). Это еще что за тип? Кто пустил ко мне в комнату нищего? Все ковры запачкал… Вон, вон! Тебе что было сказано, Виргиния? Нищих…
Св. Антоний (властно протягивает руку). Молчи!
Гортензия замолкает на полуслове и, не в силах произнести ни единого звука, так и остается с открытым ртом.
Густав (св. Антонию). Вы уж ее извините! Она не знает, чем она вам обязана. Но мы-то знаем! Тут уж ничего не скажешь. То, что вы сделали, не всякому по силам. Может быть, это случайность или что-нибудь еще… Не знаю, не знаю…
Во всяком случае, я счастлив и горжусь тем, что могу пожать вашу руку…Св. Антоний. Мне пора идти. У меня дела.
Густав. Ну нет, черт возьми! Так не годится. С пустыми руками вы отсюда не уйдете. Не знаю, что вам даст тетушка, – это ее дело, я за нее не отвечаю, а я переговорю с моим двоюродным братом, и пусть даже это чистая случайность или же еще что-нибудь, мы вам заплатим не торгуясь, так что вы не пожалеете. Правда, Ахилл?
Ахилл. Само собой. Не только не пожалеете, а наоборот…
Густав. Мы не очень богаты, у нас дети, надежды на наследство лопнули, но за услугу мы отблагодарить должны – к этому нас обязывает семейная честь. Пусть потом не говорят, что чужой, незнакомый человек – все равно, богатый или бедный, – оказал нам услугу и не получил вознаграждения, – разумеется, не превышающего наших возможностей, а они у нас, как я уже сказал, ограничены. Но в пределах наших возможностей вы будете удовлетворены. О, я знаю, есть услуги неоценимые и неоплатные! Мне вы об этом можете не говорить… Знаю; знаю, не прерывайте меня… Но все-таки что-нибудь дать нужно… Назовите сумму… Сколько, по-вашему, мы вам должны? Конечно, вы не потребуете от нас золотых гор… Их у нас нет… Но любое ваше благоразумное требование будет удовлетворено.
Ахилл. Мой кузен прав. А пока мы сговоримся, я предлагаю тут же устроить маленькую подписку. Она вас ни к чему не обязывает, а вместе с тем даст возможность удовлетворить самые насущные ваши потребности.
Св. Антоний. Мне пора идти. У меня дела.
Густав. «Дела, «дела»… Какие там у вас могут быть дела! Нет, так не полагается… Это даже невежливо! Что скажут о нас люди, когда узнают, что вы нам вернули нашу дорогую усопшую и ушли от нас с пустыми руками? Если вы не хотите денег – я понимаю и ценю вашу щепетильность, – то, может быть, вы доставите нам удовольствие и примете от нас что-нибудь на память?… О, ничего особенного, не бойтесь!… Портсигар, булавку для галстука или же настоящую пенковую трубку… Мы бы вырезали на ней ваше имя, адрес, день рождения…
Св. Антоний. Благодарю вас… Не могу…
Густав. Наотрез отказываетесь?
Св. Антоний. Наотрез.
Ахилл (вынимает портсигар). Ну, так доставьте мне удовольствие – выкурите со мной сигару! Уж от этого-то вы, надеюсь, не откажетесь?
Св. Антоний. Благодарю вас. Я не курю.
Густав. Беда мне с вами!… Короче говоря, чего же вы хотите? Есть же у вас какое-нибудь желание? Вам стоит только слово сказать… Вы внесли радость в наш дом, и здесь все к вашим услугам… Все к вашим услугам… К этому я ничего не могу прибавить… Во всяком случае, в пределах благоразумия… Но так уйти – значит оскорбить нас.
Ахилл. Постой! У меня мелькнула мысль, и, кажется, счастливая… Поскольку он ничего не хочет взять, – а я, как и ты, понимаю и одобряю такую щепетильность, потому что за жизнь платить нельзя, жизнь не имеет рыночной цены, – так вот подобное бескорыстие поднимает его до нас; следовательно, почему бы ему не оказать нам честь и не принять участие в нашем завтраке, который он так удачно прервал?… Все с этим согласны?
Шепот одобрения.
Густав. Да, это самое лучшее. Так все уладится. Ты отлично придумал. (Св. Антонию.) Вы ничего не имеете против? Мы потеснимся и освободим для вас место. Слышите? Почетное место! Жаль, конечно, что рябчики остыли, но если вы проголодались, то и так съедите. Идемте, идемте! Без церемоний! Как видите, мы люди радушные и не гордые.