Стихотворения

XV

Толпой соседи и родныеУж собрались в печальный путь.Терзая локоны седые,Безмолвно поражая грудь,В последний раз Гудал садитсяНа белогривого коня,И поезд тронулся. Три дня,Три ночи путь их будет длиться:Меж старых дедовских костейПриют покойный вырыт ей.Один из праотцев Гудала,Грабитель странников и сел,Когда болезнь его сковалаИ час раскаянья пришел,Грехов минувших в искупленьеПостроить церковь обещалНа вышине гранитных скал,Где только вьюги слышно пенье,Куда лишь коршун залетал.И скоро меж снегов КазбекаПоднялся одинокий храм,И кости злого человекаВновь успокоилися там;И превратилася в кладбищеСкала, родная облакам:Как будто ближе к небесамТеплей посмертное жилище?..Как будто дальше от людейПоследний сон не возмутится…Напрасно! мертвым не приснитсяНи грусть, ни радость прошлых дней.

XVI

В пространстве синего эфираОдин из ангелов святыхЛетел на крыльях золотых,И душу грешную от мираОн нес в объятиях своих.И сладкой речью упованьяЕе сомненья разгонял,И след проступка и страданьяС нее слезами он смывал.Издалека уж звуки раяК ним доносилися – как вдруг,Свободный путь пересекая,Взвился из бездны адский дух.Он был могущ, как вихорь шумный,Блистал, как молнии струя,И гордо в дерзости безумнойОн говорит: «Она моя!»

К груди хранительной прижалась,Молитвой ужас заглуша,Тамары грешная душа.Судьба грядущего решалась,Пред нею снова он стоял,Но, боже! – кто б его узнал?Каким смотрел он злобным взглядом,Как полон был смертельным ядомВражды, не знающей конца, —И веяло могильным хладомОт неподвижного лица.

«Исчезни, мрачный дух сомненья! —Посланник неба отвечал: —Довольно ты торжествовал;Но час суда теперь настал —И благо божие решенье!Дни испытания прошли;С одеждой бренною землиОковы зла с нее ниспали.Узнай! давно ее мы ждали!Ее душа была из тех,Которых жизнь – одно мгновеньеНевыносимого мученья,Недосягаемых утех:Творец из лучшего эфираСоткал живые струны их,Они не созданы для мира,И мир был создан не для них!Ценой жестокой искупилаОна сомнения свои…Она страдала и любила —И рай открылся для любви!»

И Ангел строгими очамиНа искусителя взглянулИ, радостно взмахнув крылами,В сиянье неба потонул.И проклял Демон побежденныйМечты безумные свои,И вновь остался он, надменный,Один, как прежде, во вселеннойБез упованья и любви!..

На склоне каменной горыНад Койшаурскою долинойЕще стоят до сей порыЗубцы развалины старинной.Рассказов, страшных для детей,О них еще преданья полны…Как призрак, памятник безмолвный,Свидетель тех волшебных дней,Между деревьями чернеет.Внизу рассыпался аул,Земля цветет и зеленеет;И голосов нестройный гулТеряется, и караваныИдут, звеня, издалека,И, низвергаясь сквозь туманы,Блестит и пенится река.И жизнью вечно молодою,Прохладой, солнцем и весноюПрирода тешится шутя,Как беззаботная дитя.

Но грустен замок, отслужившийКогда-то в [340] очередь свою,Как бедный старец, пережившийДрузей и милую семью.И только ждут луны восходаЕго незримые жильцы:Тогда им праздник и свобода!Жужжат, бегут во все концы.Седой паук, отшельник новый,Прядет сетей своих основы;Зеленых ящериц семьяНа кровле весело играет;И осторожная змеяИз темной щели выползаетНа плиту старого крыльца,То вдруг совьется в три кольца,То ляжет длинной полосоюИ блещет, как булатный меч,Забытый в поле давних сеч,Ненужный падшему герою!..Все дико; нет нигде следовМинувших лет: рука вековПрилежно, долго их сметала,И не напомнит ничегоО славном имени Гудала,О милой дочери его!

340

По месту копирования стоит «Года во», в основном тексте в источнике сверки – «Когда во». Последнее, очевидно, опечатка, которую Составитель исправляет, исходя из подробных текстологических примечаний в конце книги, послужившей источником сверки

Но церковь на крутой вершине,Где взяты кости их землей,Хранима властию святой,Видна меж туч еще поныне.И у ворот ее стоятНа страже черные граниты,Плащами снежными покрыты;И на груди их вместо латЛьды вековечные горят.Обвалов сонные громадыС уступов, будто водопады,Морозом схваченные вдруг,Висят, нахмурившись, вокруг.И там метель дозором ходит,Сдувая пыль со стен седых,То песню долгую заводит,То окликает часовых;Услыша вести в отдаленьеО чудном храме, в той стране,С востока облака однеСпешат толпой на поклоненье;Но над семьей могильных плитДавно никто уж не грустит.Скала угрюмого КазбекаДобычу жадно сторожит,И вечный ропот человекаИх вечный мир не возмутит.

Юнкерские стихи

Ода к нужнику

О ты, вонючий храм

неведомой богини!

К тебе мой глас… к тебе взываю из пустыни,Где шумная толпа теснится столько днейИ где так мало я нашел еще людей.Прими мой фимиам летучий и свободный,Незрелый слабый цвет поэзии народной.Ты покровитель наш, в святых стенах твоихЯ не боюсь врагов завистливых и злых,Под сению твоей не причинит нам страхаНи взор Михайлова [341] , ни голос Шлиппенбаха [342] Едва от трапезы восстанут юнкера,Хватают чубуки, бегут, кричат: пора!Народ заботливо толпится за дверями.Вот искры от кремня посыпались звездами,Из рукава чубук уж выполз, как змея,Гостеприимная отдушина твояОткрылась бережно, огонь табак объемлет.Приемная труба заветный дым приемлет.Когда ж Ласковского [343] приходит грозный глаз,От поисков его ты вновь скрываешь нас,И жопа белая красавца молодогоЯвляется в тебе отважно без покрова.Но вот над школою ложится мрак ночной,Клерон [344] уж совершил дозор обычный свой,Давно у фортепьян не раздается Феня…Последняя свеча на койке Беловеня [345] Угасла, и луна кидает бледный светНа койки белые и лаковый паркет.Вдруг шорох, слабый звук и легкие две тениСкользят по каморе к твоей желанной сени,Вошли… и в тишине раздался поцалуй,Краснея поднялся, как тигр голодный, х…й,Хватают за него нескромною рукою,Прижав уста к устам, и слышно: «Будь со мною,Я твой, о милый друг, прижмись ко мне сильней,Я таю, я горю… « И пламенных речейНе перечтешь. Но вот, подняв подол рубашки,Один из них открыл атласный зад и ляжки,И восхищенный х…й, как страстный сибарит,Над пухлой жопою надулся и дрожит.Уж сближились они… еще лишь миг единый…Но занавес пора задернуть над картиной,Пора, чтоб похвалу неумолимый рокНе обратил бы мне в язвительный упрек.

341

Возможно, имеется в виду великий князь Михаил Павлович, шеф юнкерской школы в тот период.

342

Шлиппенбах Константин Антонович (1796-1859), генерал-майор, начальник школы юнкеров.

343

Воспитатель в школе юнкеров.

344

Клерон Иван Степанович, ротмистр лейб-гвардии Уланского полка, прикомандированный к школе юнкеров; француз по происхождению; к юнкерам относился товарищески.

345

Воспитатель в школе юнкеров.

Жрец нужника,

Инвалид Николай Иванович

Разлука

Я виноват перед тобою,Цены услуг твоих не знал.Слезами горькими, тоскоюЯ о прощеньи умолял,

Готов был, ставши на колени,Проступком называть мечты:Мои мучительные пениБессмысленно отвергнул ты.

Зачем так рано, так ужасноЯ должен был узнать людейИ счастьем жертвовать напрасноХолодной гордости твоей?..

Свершилось! вечную разлукуТрепеща вижу пред собой…Ледяную встречаю рукуМоей пылающей рукой.

Желаю, чтоб воспоминаньеВ чужих людях, в чужой странеНе принесло тебе страданьеПри сожаленье обо мне…

Посвящено М. И. Сабурову

К Т***

Не води так томно оком,Круглой жопкой не верти,Сладострастьем и порокомСвоенравно не шути.

Не ходи к чужой постелеИ к своей не подпускай,Ни шутя, ни в самом делеНежных рук не пожимай.

Знай, прелестный наш чухонец,Юность долго не блестит!

Знай: когда рука господняРазразится над тобойВсе, которых ты сегодняЗришь у ног своих с мольбой,

Сладкой влагой поцелуяНе уймут тоску твою,Хоть тогда за кончик х…яТы бы отдал жизнь свою.