Из книги «Эта жизнь» (1932)

* * *

В сущности так немного Мы просим себе у Бога: Любовь и заброшенный дом, Луну над старым прудом И розовый куст у порога. Чтоб розы цвели, цвели, Чтоб пели в ночи соловьи Чтоб темные очи твои Не подымались с земли… Немного? Но просишь года, А в Сене бежит вода Зеленая, как и всегда. И слышится с неба ответ Не ясный. Ни да, ни нет. M"ahrisch Tr"ubau 1930

* * *

Мы знаем – любовь бывает, Мы знаем – счастье есть, Но только сердце не знает, Как сердцу подать весть. В какой-то стране далекой, Иль рядом с нами тут, Знаменья, голоса, срока Также люди ждут… Но только годами мимо Идем, не видя их. И сыпятся сроки незримо Песком из рук Твоих.

Встреча

Только раз дается в жизни счастье, Только раз и только на мгновенье, И не в нашей слишком слабой власти Удержать его прикосновенье. Только память с нами остается, Точно крест на брошенной могиле, И тоска о том, что не вернется, Что из рук мы сами упустили…

***

Отчего, как стихает речь И на улице, и в дому, Стоит только скорее лечь Помолясь, обо всех – Ему, Стоит только, глаза закрыв, Позабыть, что с утра вело, – Чтобы в черный дневной прорыв Голубое влилось тепло. И настал тот блаженный час В позабытом уже краю, Словно в небе опять нашлась Та звезда, что вела в раю. Не бывало еще отца, У которого гнев – навек… От шипов Твоего венца Отдыхает во сне человек.

* * *

Уходила земля, голубела вода, Розоватая пена вздымалась… Вместо сердца – кусочек холодного льда, Сердце дома, наверно, осталось. Время шло, но последний томительный год Был особенно скучен и долог. Горечь все наплывала, копилась, и вот Оживать стал прозрачный осколок. И забился, как сердце, но только больней, Угловатые стенки кололи. Так прибавились к боли привычной моей Капли новой томительной боли.

* * *

Об этом мире слишком много лгут, Об этой жизни ходит много басен, Но все же этот мир – прекрасен, И этой жизнью все-таки живут… Пройдут года и, заглушая вздох, Раздастся вдруг невольное признанье: – О, этот бедный мир совсем не плох! О, эта жизнь – совсем не наказанье!

* * *

Мы ничего не знаем, Мы ничего не слышим, Грезят о чуждом рае Святые по темным нишам. Пыль на июльской дороге Нежит ленивые ноги. Низкое солнце брезжит На монастырском пороге. Пахнет горошком, левкоем, Долгою сухостью лета. Мы же воздушные замки Строим – и платим за это. M"ahrisch Tr"ubau 1930

Предвесеннее

1

Сильнее ломается лед, И солнце весеннее греет, Но сердце который уж год Ему доверяться не смеет. И биться не хочет вольней, Но властны весенние чары, И с каждым ударом сильней Становятся боль – и удары.

2

От этой прогулки осталась Весенняя тяжесть в крови И нежность – она показалась Предчувствием новой любви. Но сердце послушно приказу, Оно покорилось, и вновь Из уст не слетало ни paзу Заветное слово – любовь.

* * *

Мы говорим о розах и стихах, Мы о любви и доблести хлопочем, Но мы спешим, мы вечно впопыхах, – Все на бегу, в дороге, между прочим. Мы целый день проводим на виду. Вся наша жизнь на холостом ходу, На вернисаже, бале и за чаем. И жизнь идет. И мы не замечаем. 1928

* * *

Крылья? Обломаны крылья. Боги? Они далеки. На прошлое – полный бессилья И нежности взмах руки. Заклятье: живи, кто может, Но знай, что никто не поможет, Никто не сумеет помочь. А если уж правда невмочь – Есть мутная Сена и ночь.

* * *

Мне сегодня не надо чудес, Все равно я навек обездолен. На парчу розоватых небес Опустились кресты колоколен. Если долог осенний закат, Если небо над ратушей ало, Будет ветер на завтра трепать Уцелевшей листвы покрывало. Там у замка под старой стеной, Где подъем извивается круче, Он сметает огромной метлой Золотых полумертвые кучи. Только стало все сразу бедней, Город сдал, как старик, за недели… С каждым часом морщины видней И лохмотья на каменном теле. И одно остается – молчать. Здесь словами уже не поможешь. Наше летнее счастье начать Все равно ведь сначала не можешь. Завтра утром – на зиму? навек? – Начинается наша разлука. Должен все отдавать человек, – Даже это, без лишнего звука.

Простой пейзаж

Слова печальны и просты, Не хочет сердце слов заумных. Да и к чему? – поля, кусты, Полоска облаков чугунных… Унылый снег опять идет, Привычной болью сердце вяжет. Не каждый этот край поймет, Не каждый путь в него укажет. M"ahrisch Tr"ubau 1929

* * *

Были очень детские мечты, Были нежность, дерзость и тревога, Было счастье. И со мною – ты: Было все, и даже слишком много. Было нам по восемнадцать лет. Нам казалось, это будет вечно. Но растаял даже легкий след, Точно утром Путь растаял Млечный. Я уже не плачу о былом, Видно, так угодно было Богу, Чтобы с каждым часом, каждым днем Мы себя теряли понемногу.

***

Я стал теперь взрослее и скромней, Но в сердце те же розовые бредни. Воздушный замок грудою камней Лежит в пыли, не первый, не последний… И так идут короткие года, Года, что в жизни лучшими зовутся… И счастье в двери стукнет лишь тогда, Когда «войди» – уста не отзовутся.

***

Только утро любви не забудь.

Анненский

Только утро любви не забудь, Только утро – как нищая в храме, Мы, внезапно схватившись за грудь, Ничего не увидим за нами. Будет серая тьма жестока, И никто нам уже не поможет, Лишь прохожий, что два медяка На глаза, а не в чашку положит.

* * *

Сколько лет безжалостно убито, Но о прошлом больше не жалей. Голубое небо приоткрыто Изумрудной россыпи полей. Стану снова радостным и новым, Перейду зеленую межу. Никого на свете честным словом Я теперь напрасно не свяжу. Каждый нынче весел и свободен, Каждый в теплом ветре обновлен. В эту землю, в этот Дом Господень. Я опять без памяти влюблен.