Стихотворения

От тебя - до меня, до сиянья

Глаз твоих, провожавших меня.

А за окнами горы и горы.

Деловое движенье колес.

День. О господи! Годы и годы

Я твоих не касался волос!

Я соседа плечом задеваю.

"Эхе-хе!"-я себе говорю.

Разговор о тебе затеваю.

У окошка стою. И курю.

Михаил Квливидзе

Продолжение следует

Я говорю вам: научитесь ждать!

Еще не все! Всему дано продлиться!

Безмерных продолжений благодать

не зря вам обещает бред провидца:

возобновит движение рука,

затеявшая добрый жест привета,

и мысль, невнятно тлевшая века,

все ж вычислит простую суть предмета,

смех округлит улыбку слабых уст,

отчаянье взлелеет тень надежды,

и бесполезной выгоды искусств

возжаждет одичалый ум невежды...

Лишь истина окажется права,

в сердцах людей взойдет ее свеченье,

н обретут воскресшие слова

поступков драгоценное значенье.

Михаил Квливидзе

31 Декабря

Этот день - как зима, если осень причислить к зиме,

и продолжить весной, и прибавить холодное лето.

Этот день - словно год, происходит и длится во мне,

и конца ему нет. О, не слишком ли долго все это?

Год и день, равный году. Печальная прибыль седин.

Развеселый убыток вина, и надежд, и отваги.

Как не мил я себе. Я себе тяжело досадил.

Я не смог приручить одичалость пера и бумаги.

Год и день угасают. Уже не настолько я слеп,

чтоб узреть над собою удачи звезду молодую.

Но, быть может, в пространстве останется след,

или вдруг я уйду - словно слабую свечку задую.

Начинаются новости нового года и дня.

Мир дурачит умы, представляясь блистательно новым.

Новизною своей Новый год не отринет меня

от медлительной вечности меж немотою и словом.

Михаил Квливидзе

Соблюдающий тишину

...В этом мире, где осень, где розовы детские лица,

где слова суеты одинокой душе тяжелы,

кто-то есть...

Он следит, чтоб летели тишайшие листья,

и вершит во вселенной высокий обряд тишины.

Михаил Квливидзе

Конец охотничьего сезона

Октябрь. Зимы и лета перепалка.

Как старый фолиант без переплета

потрепанная ветром ветхость парка.

И вновь ко мне взывает перепелка

Зовет: - Приди, губитель мой родимый.

Боюсь я жить в моем пустынном поле.

Охотник милосердный и ретивый,

верши судьбу моей последней боли.

Но медлю я в ночи благословенной,

украшенной созвездьями и тишью.

И безнадежно длится во вселенной

любовь меж мной и этой странной птицей.

Михаил Квливидзе

С тех пор

Сколько хлопьев с тех пор,

сколько капель,

сколько малых снежинок в снегу,

сколько крапинок вдавлено в камень,

что лежит на морском берегу,

сколько раз дождик лил по трубе,

сколько раз ветерок этот дунул,

сколько раз о тебе, о тебе,

сколько раз о тебе я подумал!

Михаил Квливидзе

* * *

"О милая!"-так я хотел назвать

ту, что мила, но не была мне милой.

Я возжелал свободы легкокрылой,

снедал меня ее пустой азарт.

Но кто-то был - в дому, или в толпе,

или во мне... Он брал меня за ломоть

и прекращал моих движений легкость,

повелевая помнить о тебе.

Он был мой враг, он врал: "Прекрасна та"

Ты, стало быть. Ты не была прекрасна.

Как мне уйти, я думал, как прокрасться

туда, где нет тебя, где пустота?

Как он любил, как он жалел твою

извечную привычку быть любимой!

Все кончено. Побег необходимый

я никогда уже не сотворю.

Но кто он был, твоим глазам, слезам

столь преданный, поникший пред тобою?

Я вычислял, и мудростью тупою

вдруг вычислил, что это был я сам.

Михаил Квливидзе

Лирический репортаж с проспекта Руставели

Ошибся тот, кто думал, что проспект

есть улица. Он влажный брег стихии

страстей и таинств. Туфельки сухие,

чтоб вымокнуть, летят в его просвет.

Уж вымокла Как тяжек труд ходьбы

красавицам! Им стыдно или скушно

ходить, как мы. Им ведомо искусство

скольжения по острию судьбы.

Простое слово чуждо их уму,

и плутовства необъяснимый гений

возводит в степень долгих песнопений

два слова: "Неуже-ели? Почему-у?"

Ах, неуже-ели это март настал?

Но почему-у так жарко? Это странно!

Красавицы средь стекол ресторана

пьют кофе - он угоден их устам.

Как опрометчив доблестный простак,

что не хотел остаться в отдаленьи!

Под взглядом их потусторонней лени

он терпит унижение и страх.

Так я шутил, так брезговал бедой,

покуда на проспекте Руставели

кончался день. Платаны розовели.

Шел теплый дождь. Я был седым-седой.

Я не умел своей душе помочь.

Темнело небо - медленно и сильно...

И жаль мне было, жаль невыносимо

Есенина в ту мартовскую ночь.

Михаил Квливидзе

Дачная сюита

Старомодные тайны субботы

соблюдают свой нежный сюжет.

В этот сад, что исполнен свободы

н томленья полночных существ,

ты не выйдешь - с таинственным мужем,

ты в столовой сидишь допоздна.

Продлевают ваш медленный ужин

две свечи, два бокала вина.

И в окне золотого горенья

все дыханье, все жесты твои

внятны сердцу и скрыты от зренья,

как алгетских садов соловьи.