Стихотворения
Шрифт:
В розовом тумане древности я непременно встречу гиксосов, найду филистимлян и разыщу арамейцев, а в голубом тумане средневековья я наткнусь на альбигойцев, уж это точно.
И если вдруг на минуту
все туманы рассеются, вы увидите, что я плыву с варягами в греки на большой, крутобокой, красивой ладье
под широким, разноцветным, туго надутым парусом.
Варяги возьмут меня с собой, я надеюсь.
Если не возьмут, будет обидно.
Что мне делать?
Разумеется, свое дело.
Засучу рукава, поплюю
Весь день, не разгибаясь, без отдыха
буду делать свое трудное дело, буду делать его сам, без чужой помощи, буду делать его на совесть.
Сделаю свое скромное дело,
спущу рукава,
отдохну
и подумаю, что делать дальше — точить лясы? бить баклуши? считать ворон?
Начну считать ворон и вдруг замечу,
что мое дело еще не закончено. Погляжу на свое дело внимательно и внезапно обнаружу,
что оно сделано лишь наполовину. Рассмотрю свое дело как следует и неожиданно пойму,
что оно только начато.
Почешу в затылке, снова засучу рукава, снова поплюю на руки, снова возьмусь за дело.
Всю жизнь в поте лица
буду делать свое большое дело.
Умру,
и мое дело
останется незаконченным.
Меня похоронят с засученными рукавами.
Посмотришь, прищурясь, вдаль — берега не видно.
Поглядишь внимательно в голубую даль— берег незаметен.
Вглядишься пристально в ясную даль — берега нет.
Безбрежность.
Зачем же тревожиться?
Не лучше ли радоваться?
Радуйтесь,
радуйтесь:
берега нет — безбрежность!
УПРЯМЫЕ МУЗЫ
Я с сеточкой по улице иду, а в сеточке батон и пачка чая и полкило молочной колбасы.
г
За мною музы семенят, все девять, в сандалиях и в тонких, разноцветных, струящихся по их телам хитонах.
Вот дождичек пошел, медлительный,
осенний,-
заморосил,
закапал,
зашуршал.
Я музам говорю:
— Оставьте вы меня!
Промокнете!
Ступайте восвояси!
Скорее возвращайтесь к Ипокрене!— Они не слушаются и упорно под дождем меня сопровождают.
Я сержусь, я топаю ногами, я кричу:
— Немедленно бегите к Геликону Простудитесь!
Ведь осень на дворе!—
Они и ухом не ведут — ну что ты скажешь!
Но не сидеть же дома, в самом деле, из-за упрямства их?
Вот наказанье, право!
.ІЇ
•V
ПИСАТЕЛЬ
Все пишет и пишет — говорит, что он писатель, говорит, что не писать нет у него никакой возможности.
Как ему помочь?
Отнять у него машинку?
Отобрать у него авторучку?
Украсть у него карандаш?
Все равно он будет писать
обгоревшей спичкой на коробке
или ногтем по штукатурке,
все равно он станет писать на земле
носком ботинка,
и никак уж ему не помочь,
коли он писатель.
гости
Позавчера
посетил
меня Тристан Корбьер.Почитал стихи —
немножко о море, немножко о Париже, немножко о себе.
Чаю пить не стал,
тут же ушел.
Вчера
заходил ко мне Аполлон Григорьев.
Кое-что почитал — конечно, о гитаре, конечно, о цыганах, конечно, о любви.
Попил чаю и вскоре удалился.
Сегодня забрели
два знакомых японских поэта
двенадцатого века.
Тоже пили чай и просидели до полуноч
Кто же завтра ко мне пожалует?
Схожу в магазин, куплю пачку чаю, куплю сахару и буду ждать.
Џ џ џ
Был ли я крылатым?
Или крылья мне только снились'
А что,
если я и впрямь потерял их?
А что,
если они и вправду были длинными и белыми? А что,
если они снова вырастут?
В последнее время у меня часто чешутся лопатки.
Но куда лететь?
w?: і.-
V і
177
Алексеев
Жить бы да жить,
жить бы не торопясь и не хмурясь
и не вызывая нездорового любопытства,
жить и не быть рыбой —
не попадаться на удочку хитрого рыболова, и не быть птицей —
не порхать с дерева на дерево без особой необходимости,
и не быть четвероногим-
не бегать, помахивая хвостом, безо всякого толку, жить и быть человеком, хотя, разумеется, это не так-то просто, жить и не признаваться жизни в любви — ей и без того это известно, жить молчаливо,
без излишней болтовни, и умереть спокойно, без истерики.
ЧУДНОЙ
Был он чудной какой-то — на голове его росло дерево, корни торчали из ушей.
На ветвях сидели птицы и громко пели.
Когда он ходил —
дерево раскачивалось, когда он нагибался — птицы взлетали и кружились над ним, когда он выпрямлялся — птицы снова садились и принимались петь.
Спал он стоя,
чтобы не тревожить птиц.
Корни не подрезал,
чтобы не беспокоить дерево.
Я подарил возлюбленной год своей жизни.
Она сказала «спасибо», но в меня не влюбилась.
Я загрустил.
Она хотела вернуть мне год моей жизни,
но я его не взял из гордости.
Она сказала:
— Забирай свой год, он тебе пригодится!—
Но я так и не взял, заупрямился.
А ЧЕГО СТЕСНЯТЬСЯ?
Приснилось мне, что я куст сирени.
Проснулся, сладко благоухая,
будто только что из парикмахерской. Приснилось мне, что я крепостная башня.
Проснулся, готовый к штурму:
не сдамся, думаю, ни за что! Приснилось мне, что я грудной младенец.
Проснулся
безумно счастливым:
не стану, думаю, расти, и так хорошо! Приснилось мне, что я адмирал Нельсон.