Он шляпу снял, чтоб поклонитьсяСтаринным русским каланчам…А после дамы всей столицыО нем шептались по ночам.И офицеры в пыльных буркахПотом судили меж равнинО том, как в залах ПетербургаБлистал приезжий дворянин.А он блистал, как сын природы,Играя взглядом и умом,Блистал, как летом блещут воды,Как месяц блещет над холмом!И сны Венеции прекрасной,И грустной родины привет —Все отражалось в слове ясномИ поражало высший свет.
1965
Дуэль
Напраснодуло
пистолетаВраждебно целилось в него:Лицо великого поэтаНе выражало ничего!Уже давно,как в божью милость,Он молча верилВ смертный рок.И сердце Лермонтова билось,Как в дни обыденныхтревог.Когда же выстрел грянул мимо(Наверно, врагНе спал всю ночь!),Поэт зевнул невозмутимоИ пистолет отбросил прочь…
1965
Я переписывать не стану…
Я переписывать не стануИз книги Тютчева и Фета,Я даже слушать перестануТого же Тютчева и Фета,И я придумывать не стануСебя особого, Рубцова,За это верить перестануВ того же самого Рубцова,Но я у Тютчева и ФетаПроверю искреннее слово,Чтоб книгу Тютчева и ФетаПродолжить книгою Рубцова!..
Зимняя песня
В этой деревне огни не погашены.Ты мне тоску не пророчь!Светлыми звездами нежно украшенаТихая зимняя ночь.Светятся, тихие, светятся, чудные,Слышится шум полыньи…Были пути мои трудные, трудные.Где ж вы, печали мои?Скромная девушка мне улыбается,Сам я улыбчив и рад!Трудное, трудное – все забывается,Светлые звезды горят!Кто мне сказал, что во мгле заметеленнойГлохнет покинутый луг?Кто мне сказал, что надежды потеряны?Кто это выдумал, друг?В этой деревне огни не погашены.Ты мне тоску не пророчь!Светлыми звездами нежно украшенаТихая зимняя ночь…
<1965>
Стихи
Стихи из дома гонят нас,Как будто вьюга воет, воетНа отопленье паровое,На электричество и газ!Скажите, знаете ли выО вьюгах что-нибудь такое:Кто может их заставить выть?Кто может их остановить,Когда захочется покоя?А утром солнышко взойдет, —Кто может средство отыскать,Чтоб задержать его восход?Остановить его закат?Вот так поэзия, онаЗвенит – ее не остановишь!А замолчит – напрасно стонешь!Она незрима и вольна.Прославит нас или унизит,Но все равно возьмет свое!И не она от нас зависит,А мы зависим от нее…
1965
Кружусь ли я…
Кружусь ли я в Москве бурливойС толпой знакомых и друзей,Пойду ли к девушке красивойИ отдохну немного с ней,Несусь ли в поезде курьерскомОт всякой склоки и обидИ в настроенье самом мерзкомИщу простой сердечный быт,Засну ли я во тьме сарая,Где сено есть и петухи,Склоню ли голову, слагаяО жизни грустные стихи,Ищу ль предмет для поклоненьяВ науке старцев и старух, —Нет, не найдет успокоеньяВо мне живущий адский дух!Когда, бесчинствуя повсюду,Смерть разобьет мою судьбу,Тогда я горсткой пепла буду,Но дух мой… вылетит в трубу!
Октябрь 1965
Кого обидел?
В мое окно проникли слухи.По чистой комнате моейОни проносятся, как мухи, —Я сам порой ношусь по ней!И
вспомнил я тревожный ропотВечерних нескольких старух.Они, они тогда по тропамСвой разнесли недобрый слух!– Ему-то, люди, что здесь надо?Еще утащит чье добро! —Шумели все, как в бурю стадо…И я бросал свое перо.Есть сердобольные старушкиС душою светлою, как луч!Но эти! Дверь своей избушкиХоть запирай от них на ключ!Они, они – я это видел! —Свой разнесли недобрый слух.О Русь! Кого я здесь обидел?Не надо слушать злых старух…
Ночное
Если б мои не болели мозги,Я бы заснуть не прочь.Рад, что в окошке не видно ни зги, —Ночь, черная ночь!В горьких невзгодах прошедшего дняБыло порой невмочь.Только одна и утешит меня —Ночь, черная ночь!Грустному другу в чужой сторонеСловом спешил я помочь.Пусть хоть немного поможет и мнеНочь, черная ночь!Резким, свистящим своим помеломВьюга гнала меня прочь.Дай под твоим я погреюсь крылом,Ночь, черная ночь!
Осень! Летит по дорогам…
Осень! Летит по дорогамОсени стужа и стон!Каркает около стогаСтая озябших ворон.Скользкой неровной тропоюВ зарослях пасмурных ивЛошадь идет с водопоя,Голову вниз опустив.Мелкий, дремотный, без меры,Словно из множества сит,Дождик, знобящий и серый,Все моросит, моросит…Жнивы, деревья и стеныВ мокрых сетях полутьмыСловно бы ждут перемены —Чистой, веселой зимы!
Он шел против снега во мраке,Бездомный, голодный, больной.Он после стучался в баракиВ какой-то деревне лесной.Его не пустили. ТупаяКакая-то бабка в упорСказала, к нему подступая:– Бродяга. Наверное, вор…Он шел. Но угрюмо и грозноБелели снега впереди!Он вышел на берег морозной,Безжизненной, страшной реки!Он вздрогнул, очнулся и сноваЗабылся, качнулся вперед…Он умер без крика, без слова,Он знал, что в дороге умрет.Он умер, снегами отпетый…А люди вели разговорВсе тот же, узнавши об этом:– Бродяга. Наверное, вор.
Гроза
Поток вскипел и как-то сразу прибыл!По небесам, сверкая там и тут,Гремело так, что каменные глыбыВот-вот, казалось, с неба упадут!И вдруг я встретил рухнувшие липы,Как будто, хоть не видел их никто,И впрямь упали каменные глыбыИ сокрушили липы… А за что?
Осенний этюд
Утром проснешься на чердаке,Выглянешь – ветры свистят!Быстрые волны бегут по реке,Мокнет, качается сад.С гробом телегу ужасно трясетВ поле меж голых ракит.– Бабушка дедушку в ямку везет, —Девочке мать говорит…Ты не печалься! Послушай дождиС яростным ветром и тьмой,Это цветочки еще – подожди! —То, что сейчас за стеной.Будет еще не такой у воротВетер, скрипенье и стук.Бабушка дедушку в ямку везет,Птицы летят на юг…