Не было собак – и вдруг залаяли.Поздно ночью – что за чудеса! —Кто-то едет в поле за сараями,Раздаются чьи-то голоса…Не было гостей – и вот нагрянули.Не было вестей – так получай!И опять под ивами багрянымиРасходился праздник невзначай.Ты прости нас, полюшко усталое,Ты прости, как братьев и сестер:Может, мы за все свое бывалоеРазожгли последний наш костер.Может быть, последний раз нагрянули,Может быть, не скоро навестят…Как по саду, садику багряномуГрустно-грустно листья шелестят.Под луной, под гаснущими ивамиПосмотрели мой любимый крайИ опять умчались, торопливые,И пропал вдали собачий лай…
<1966>
Прощальная песня
Я
уеду из этой деревни…Будет льдом покрываться река,Будут ночью поскрипывать двери,Будет грязь на дворе глубока.Мать придет и уснет без улыбки…И в затерянном сером краюВ эту ночь у берестяной зыбкиТы оплачешь измену мою.Так зачем же, прищурив ресницы,У глухого болотного пняСпелой клюквой, как добрую птицу,Ты с ладони кормила меня?Слышишь, ветер шумит по сараю?Слышишь, дочка смеется во сне?Может, ангелы с нею играютИ под небо уносятся с ней…Не грусти! На знобящем причалеПарохода весною не жди!Лучше выпьем давай на прощаньеЗа недолгую нежность в груди.Мы с тобою как разные птицы!Что ж нам ждать на одном берегу?Может быть, я смогу возвратиться,Может быть, никогда не смогу.Ты не знаешь, как ночью по тропамЗа спиною, куда ни пойду,Чей-то злой, настигающий топотВсе мне слышится, словно в бреду.Но однажды я вспомню про клюкву,Про любовь твою в сером краюИ пошлю вам чудесную куклу,Как последнюю сказку свою.Чтобы девочка, куклу качая,Никогда не сидела одна.– Мама, мамочка! Кукла какая!И мигает, и плачет она…
<1966>
А между прочим, осень на дворе…
А между прочим, осень на дворе.Ну что ж, я вижу это не впервые.Скулит собака в мокрой конуре,Залечивая раны боевые.Бегут машины, мчатся напрямикИ вдруг с ухаба шлепаются в лужу,Когда, буксуя, воет грузовик,Мне этот вой выматывает душу.Кругом шумит холодная вода,И все кругом расплывчато и мглисто.Незримый ветер, словно в невода,Со всех сторон затягивает листья…Раздался стук. Я выдернул засов.Я рад обняться с верными друзьями.Повеселились несколько часов,Повеселились с грустными глазами…Когда в сенях опять простились мы,Я первый раз так явственно услышал,Как о суровой близости зимыТяжелый ливень жаловался крышам.Прошла пора, когда в зеленый лугЯ отворял узорное оконце —И все лучи, как сотни добрых рук,Мне по утрам протягивало солнце…
<1966>
Полночное пенье
Когда за окном потемнело,Он тихо потребовал спичкиИ лампу зажег неумело,Ругая жену по привычке.И вновь колдовал над стаканом,Над водкой своей, с нетерпеньем…И долго потом не смолкалоЕго одинокое пенье.За стенкой с ребенком возились,И плач раздавался и ругань,Но мысли его уносилисьИз этого скорбного круга…И долго без всякого дела,Как будто бы слушая пенье,Жена терпеливо сиделаЕго молчаливою тенью.И только когда за оградойЛишь сторож фонариком светит,Она говорила: – Не надо!Не надо! Ведь слышат соседи! —Он грозно вставал, как громила.– Я пью, – говорил, – ну и что же? —Жена от него отходила,Воскликнув: – О Господи Боже!.. —Меж тем как она раздеваласьИ он перед сном раздевался,Слезами она заливалась,А он соловьем заливался…
<1966>
Наслаждаясь ветром резким
Наслаждаясь ветром резким,Допоздна по вечерамЯ брожу, брожу по сельскимБелым в сумраке холмам.Взгляд блуждает по дремотным,По холодным небесам,Слух внимает мимолетным,Приглушенным голосам.По родному захолустьюВ тощих северных лесахНе бродил я прежде с грустью,Со слезами на глазах.Было все – любовь и радость.Счастье грезилось окрест.Было все – покой и святостьНевеселых наших мест…Я брожу… Я слышу пенье…И в прокуренной грудиСнова слышу я волненье:Что же, что же впереди?
<1966>
Душа хранит
Вода недвижнее стекла.И в глубине ее светло.И только щука, как стрела,Пронзает водное
стекло.О вид смиренный и родной!Березы, избы по буграмИ, отраженный глубиной,Как сон столетий, божий храм.О, Русь – великий звездочет!Как звезд не свергнуть с высоты,Так век неслышно протечет,Не тронув этой красоты,Как будто древний этот видРаз навсегда запечатленВ душе, которая хранитВсю красоту былых времен…
<1966>
Над вечным покоем
Рукой раздвинув темные кусты,Я не нашел и запаха малины,Но я нашел могильные кресты,Когда ушел в малинник за овины…Там фантастично тихо в темноте,Там одиноко, боязно и сыро,Там и ромашки будто бы не те —Как существа уже иного мира.И так в тумане омутной водыСтояло тихо кладбище глухое,Таким все было смертным и святым,Что до конца не будет мне покоя.И эту грусть, и святость прежних летЯ так любил во мгле родного края,Что я хотел упасть и умеретьИ обнимать ромашки, умирая…Пускай меня за тысячу земельУносит жизнь! Пускай меня проноситПо всей земле надежда и метель,Какую кто-то больше не выносит!Когда ж почую близость похорон,Приду сюда, где белые ромашки,Где каждый смертный свято погребенВ такой же белой горестной рубашке…
<1966>
В лесу
1
В лесу, под соснами,На светлых вырубкахВсе мысли слезныеСто раз я выругал.А ну поближе-ка иди к сосне!Ах, сколько рыжиков!Ну как во сне…Я счастлив, родина, —Грибов не счесть.Но есть смородина, малина есть.И сыплет листья лес,Как деньги медные, —Спасибо, край чудес!Но мы не бедные…А чем утешены, что лес покинулиВсе черти, лешиеИ все кикиморы?..
2
Ах, вот – колодина!Я плакал здесь.От счастья, родина.Ведь счастье есть.И счастье дикое,И счастье скромное,И есть великое,Ну, пусть – огромное.Спасибо, родина, что счастье есть…
3
А вот болотина.Звериный лес.И снова узкие дороги скрещены, —О эти русскиеРаспутья вещие!Взгляну на ворона —И в тот же мигПойду не в сторону, а напрямик…Я счастлив, родина.Спасибо, родина.Всех ягод лучше – красная смородина…
1967
Седьмые сутки дождь не умолкает…
Седьмые сутки дождь не умолкает.И некому его остановить.Все чаще мысль угрюмая мелькает,Что всю деревню может затопить.Плывут стога. Крутясь, несутся доски.И погрузились медленно на дноНа берегу забытые повозки,И потонуло черное гумно.И реками становятся дороги,Озера превращаются в моря,И ломится вода через пороги,Семейные срывая якоря…Неделю льет. Вторую льет… КартинаТакая – мы не видели грустней!Безжизненная водная равнина,И небо беспросветное над ней.На кладбище затоплены могилы,Видны еще оградные столбы,Ворочаются, словно крокодилы,Меж зарослей затопленных гробы,Ломаются, всплывая, и в потемкиПод резким неслабеющим дождемУносятся ужасные обломкиИ долго вспоминаются потом…Холмы и рощи стали островами.И счастье, что деревни на холмах.И мужики, качая головами,Перекликались редкими словами,Когда на лодках двигались впотьмах,И на детей покрикивали строго,Спасали скот, спасали каждый домИ глухо говорили: – Слава богу!Слабеет дождь… вот-вот… еще немного…И все пойдет обычным чередом.
<1966>
Жара
Всезнающей, вещей старухеИ той не уйти от жары.И с ревом проносятся мухи,И с визгом снуют комары,И жадные липнут букашки,И лютые оводы жгут, —И жалобно плачут барашки,И лошади, топая, ржут.И что-то творится с громилой,С быком племенным! И взгляни —С какою-то дьявольской силойВсе вынесут люди одни!Все строят они и корежат,Повсюду их сила и власть.Когда и жара изнеможет,Гуляют еще, веселясь!..