Стихотворения

Читатели газет

Дороден. Блестящее темя.В чинах. К подчиненным суров.Читает он «Новое время»,Не любит армян и жидов.Асессор [16] , сгибающий выю,Фантом канцелярских бумаг,Смиренно читает «Россию» [17] —Инако не мыслит. И благ.Пенсне на носу деловые.На чреве цепочка-массив.Он держит в руках «Биржевые» [18] ,А в мыслях – «актив» и «пассив».Кто между Харибдой и Сциллой [19] Умеет свой челн уберечьИ болен крамольной бациллой —Читает коварную «Речь» [20] .Но кто он – простак, обыватель(Его очернить не берусь!),Кто конкурсных премий искатель,Читающий «Новую Русь» [21] ?!Лишенный особой приметыКупец, дворянин иль плебей —В листах «Петербургской газеты» [22] Находит богатство идей.Приказчик, швейцар, полицейский,Трактир, живорыбный садок,Ремесленник, писарь армейский, —Для них – «Петербургский листок» [23] .Смазные ботфорты, рубахаИ волос, подстриженный в круг.В смятенье понятного страхаВы зрите «союзника» [24] вдруг.Он дико вращает глазами,Вздуваются жилы на лбу…И, комкая «Русское знамя» [25] ,Рычит он: «Жиды!.. Расшибу!..»<1909>

16

Асессор — гражданский чин в России.

17

«Россия» – петербургская официальная газета.

18

«Биржевые ведомости» — петербургская газета, орган биржевых кругов.

19

Харибда и Сцилла (др. – греч. миф.) – скалы-чудовища по сторонам Мессинского пролива, пожиравшие проплывающие между ними корабли вместе с моряками. Переносное значение – подвергаться опасности с разных сторон.

20

«Речь» – газета, центральный орган партии кадетов.

21

«Новая Русь» – либеральная газета. В 1908–1910 гг. выходила вместо приостановленной либерально-буржуазной «Руси».

22

«Петербургская газета» — газета, посвященная вопросам политики и литературы.

23

«Петербургский листок» – бульварная газета, популярная среди столичных обывателей.

24

«Союзник» – член организации «Союз русского народа».

25

«Русское знамя» – черносотенная газета, орган «Союза русского народа», пользовалась правительственными дотациями.

На Елагином [26]

Не справляясь с желаньем начальства,Лезут почки из сморщенных палок,Под кустами – какое нахальство! —Незаконное скопище галок.Ручейков нелегальные шайкиВозмутительно действуют скопомИ, бурля, заливают лужайкиЛиловатым, веселым потопом.Бесцензурно чирикают птицы,Мчатся стаи беспаспортных рыбок,И Нева контрабандно струитсяВ лоно моря для бешеных сшибок…А вверху, за откосом, моторыЗавели трескотню-перестрелкуИ, воняя бензином в просторы,Бюрократов уносят на Стрелку [27] .Отлетают испуганно птицы,Рог визжит, как зарезанный боров,И брезгливо-обрюзгшие лицаХмуро смотрят в затылки шоферов.<1912>

26

Елагин — один из петербургских островов.

27

Стрелка – мыс, выступающий в Финский залив.

* * *

Это не было сходство, допустимое даже в лесу, – это было тождество, это было безумное превращение одного в двоих.

Л. Андреев.«Проклятие зверя» [28]

Все в штанах, скроённых одинаково,При усах, в пальто и в котелках.Я похож на улице на всякогоИ совсем теряюсь на углах…Как бы мне не обменяться личностью:Он войдет в меня, а я в него, —Я охвачен полной безразличностьюИ боюсь решительно всего…Проклинаю культуру! Срываю подтяжки!Растопчу котелок! Растерзаю пиджак!!Я завидую каждой отдельной букашке,Я живу, как последний дурак!..В лес! К озерам и девственным елям!Буду лазить, как рысь, по шершавым стволам.Надоело ходить по шаблонным панелямИ смотреть на подкрашенных дам!Принесет мне ворона швейцарского сыра,У заблудшей козы надою молока.Если к вечеру станет прохладно и сыро,Обложу себе мохом бока.Там не будет газетных статей и отчетов.Можно лечь под сосной и немножко повыть,Иль украсть из дупла вкусно пахнущих сотов,Или землю от скуки порыть…А настанет зима – упираться не стану:Буду голоден, сир, малокровен и гол —И пойду к лейтенанту, к приятелю Глану [29] :У него даровая квартира и стол.И скажу: «Лейтенант! Я – российский писатель,Я без паспорта в лес из столицы ушел,Я устал как собака и – веришь, приятель, —Как семьсот аллигаторов зол!Люди в городе гибнут, как жалкие слизни,Я хотел свою старую шкуру спасти.Лейтенант! Я бежал от бессмысленной жизниИ к тебе захожу по пути…»Мудрый Глан ничего мне на это не скажет,Принесет мне дичины, вина, творогу…Только пусть меня Глан основательно свяжет,А иначе – я в город сбегу.<1908>

28

В эпиграф вынесена цитата из рассказа Леонида Андреева «Проклятие зверя» (1907), послужившего первоначальным импульсом для написания стихотворения.

29

Глан – лейтенант Томас Глан – герой чрезвычайно популярного в России начала ХХ в. романа норвежского писателя Кнута Гамсуна «Пан». (1894). Независимый, гордый человек – лейтенант Глан стремится вырваться из условностей и законов буржуазного уклада жизни и уходит от цивилизации «на природу», живет в горах, добывая себе пропитание охотой и рыбной ловлей.

Опять…

Опять опадают кусты и деревья,Бронхитное небо слезится опять,И дачники, бросив сырые кочевья,Бегут, ошалевшие, вспять.Опять, перестроив и душу, и тело(Цветочки и летнее солнце – увы!),Творим городское, ненужное делоДо новой весенней травы.Начало сезона. Ни света, ни красок,Как призраки, носятся тени людей, —Опять одинаковость сереньких масокОт гения до лошадей.По улицам шляется смерть. ПроклинаетБезрадостный город и жизнь без надежд,С презреньем, зевая, на землю толкаетНесчастных, случайных невежд.А рядом духовная смерть свирепеетИ сослепу косит, пьяна и сильна.Всё мало и мало – коса не тупеет,И даль безнадежно черна.Что будет? Опять соберутся Гучковы [30] И мелочи будут, скучая, жевать,А мелочи будут сплетаться в оковы,И их никому не порвать.О, дом сумасшедших, огромный и грязный!К оконным глазницам припал человек:Он видит бесформенный мрак безобразный,И в страхе, что это навек,В мучительной жажде надежды и красокВыходит на улицу, ищет людей…Как страшно найти одинаковость масокОт гения до лошадей!<1908>

30

Гучков Александр Иванович (1862–1936) – лидер партии октябристов, депутат, в 1910–1911 гг. председатель III Думы, получившей название «Гучковской».

Культурная работа

Утро. Мутные стекла как бельма,Самовар на столе замолчал.Прочел о визитах Вильгельма [31] И сразу смертельно устал.Шагал от дверей до окошка,Барабанил марш по стеклуИ следил, как хозяйская кошкаЛовила свой хвост на полу.Свистал. Рассматривал тупоКомод, «Остров мертвых» [32] , кровать.Это было и скучно и глупо —И опять начинал я шагать.Взял Маркса. Поставил на полку.Взял Гёте – и тоже назад.Зевая, подглядывал в щелку,Как соседка пила шоколад.Напялил пиджак и пальтишкоИ вышел. Думал, курил…При мне какой-то мальчишкаНа мосту под трамвай угодил.Сбежались. Я тоже сбежался.Кричали. Я тоже кричал,Махал рукой, возмущалсяИ карточку приставу дал.Пошел на выставку. Злился.Ругал бездарность и ложь.Обедал. Со скуки напилсяИ качался, как спелая рожь.Поплелся к приятелю в гости,Говорил о холере, добре,Гучкове [33] , Урьеле д’Акосте [34] —И домой пришел на заре.Утро… Мутные стекла как бельма.Кипит самовар. Рядом «Русь» [35] С речами того же Вильгельма.Встаю – и снова тружусь.<1908>

31

Вильгельм II Гогенцоллерн (1859–1941) – германский император.

32

«Остров мертвых» – картина швейцарского художника-символиста Арнольда Бёклина (1827–1901). Картина была необыкновенно популярна в России начала ХХ в. Бесчисленные ее репродукции украшали стены каждого «приличного дома». Упоминается в ностальгическом стихотворении Арсения Тарковского «Вещи»: «Где «Остров мертвых» в декадентской раме?». Арсений Тарковский, Собр. сочинений в 3-х томах; т. 1, стр. 165.

33

Гучков Александр Иванович (1862–1936) – лидер партии октябристов, депутат, в 1910–1911 гг. председатель III Думы, получившей название «Гучковской».

34

Урьель д’Акоста. Уриэль Акоста (1585–1640) – голландский еврейский философ, утверждал, что доктрина о бессмертии и загробной жизни не вытекает из Библии, подвергал критике различные религиозные догмы.

35

«Русь» – петербургская либерально-буржуазная газета, редактор-издатель А. А. Суворин.

Желтый дом

Семья – ералаш, а знакомые – нытики,Смешной карнавал мелюзги,От службы, от дружбы, от прелой политикиБезмерно устали мозги.Возьмешь ли книжку – муть и мразь:Один кота хоронит,Другой слюнит, разводит грязьИ сладострастно стонет…Петр Великий, Петр Великий!Ты один виновней всех:Для чего на север дикийПонесло тебя на грех?Восемь месяцев зима, вместо фиников – морошка,Холод, слизь, дожди и тьма – так и тянет из окошкаБрякнуть вниз о мостовую одичалой головой…Негодую, негодую… Что же дальше, Боже мой?!Каждый день по ложке керосинаПьем отраву тусклых мелочей…Под разврат бессмысленных речейЧеловек тупеет, как скотина…Есть парламент, нет? Бог весть, [36] Я не знаю. Черти знают.Вот тоска – я знаю – есть,И бессилье гнева есть…Люди ноют, разлагаются, дичают,А постылых дней не счесть.Где наше – близкое, милое, кровное?Где наше – свое, бесконечно любовное?Гучковы [37] , Дума, слякоть, тьма, морошка…Мой близкий! Вас не тянет из окошкаОб мостовую брякнуть шалой головой?Ведь тянет, правда?<1908>

36

Есть парламент, нет? Бог весть. В этих строках слышны отзвуки тогдашних политических споров о государственных структурах.

37

Гучков Александр Иванович (1862–1936) – лидер партии октябристов, депутат, в 1910–1911 гг. председатель III Думы, получившей название «Гучковской».

Зеркало

Кто в трамвае, как акула,Отвратительно зевает?То зевает друг-читательНад скучнейшею газетой.Он жует ее в трамвае,Дома, в бане и на службе,В ресторанах, и в экспрессе,И в отдельном кабинете.Каждый день с утра он знает,С кем обедал Франц-Иосиф [38] И какую глупость в ДумеТолстый Бобринский [39] сморозил…Каждый день, впиваясь в строчки,Он глупеет и умнеет:Если автор глуп – глупеет,Если умница – умнеет.Но порою друг-читательГоловой мотает злобноИ ругает, как извозчик,Современные газеты.«К черту! То ли дело ЗападИ испанские газеты…»(Кстати – он силен в испанском,Как испанская корова.)Друг-читатель! Не ругайся,Вынь-ка зеркальце складное.Видишь – в нем зловеще меркнетКто-то хмурый и безликий?Кто-то хмурый и безликий,Не испанец, о, нисколько,Но скорее бык испанский,Обреченный на закланье.Прочитай: в глазах-гляделкахМного ль мыслей, смеха, сердца?Не брани же, друг-читатель.Современные газеты…<1908>

38

Франц-Иосиф I (1830–1916) – австрийский император.

39

Бобринский Владимир Алексеевич (1868 – после 1919) – депутат II и III Дум, лидер монархистов, придерживался националистических взглядов.

Споры

Каждый прав и каждый виноват.Все полны обидным снисхожденьемИ, мешая истину с глумленьем,До конца обидеться спешат.Эти споры – споры без исхода,С правдой, с тьмой, с людьми, с самим собой,Изнуряют тщетною борьбойИ пугают нищенством прихода.По домам бессильно разбираясь,Мы нашли ли собственный ответ?Что ж слепые наши «да» и «нет»Разбрелись, убого спотыкаясь?Или мысли наши – жернова?Или спор – особое искусство,Чтоб, калеча мысль и теша чувство,Без конца низать случайные слова?Если б были мы немного проще,Если б мы учились понимать,Мы могли бы в жизни не блуждать,Словно дети в незнакомой роще.Вновь забытый образ вырастает:Притаилась Истина в углу,И с тоской глядит в пустую мглу,И лицо руками закрывает…<1908>

Интеллигент

Повернувшись спиной к обманувшей надеждеИ беспомощно свесив усталый язык,Не раздевшись, он спит в европейской одеждеИ храпит, как больной паровик.Истомила Идея бесплодьем интрижек,По углам паутина ленивой тоски,На полу вороха неразрезанных книжекИ разбитых скрижалей [40] куски.За окном непогода лютеет и злится…Стены прочны, и мягок пружинный диван.Под осеннюю бурю так сладостно спитсяВсем, кто бледной усталостью пьян.Дорогой мой, шепни мне сквозь сон по секрету,Отчего ты так страшно и тупо устал?За несбыточным счастьем гонялся по светуИли, может быть, землю пахал?Дрогнул рот. Разомкнулись тяжелые вежды,Монотонные звуки уныло текут:«Брат! Одну за другой хоронил я надежды.Брат! От этого больше всего устают.Были яркие речи и смелые жестыИ неполных желаний шальной хоровод.Я жених непришедшей прекрасной невесты [41] ,Я больной, утомленный урод».Смолк. А буря всё громче стучалась в окошко.Билась мысль, разгораясь и снова таясь.И сказал я, краснея, тоскуя и злясь:«Брат! Подвинься немножко».1908

40

Скрижали (библ.) – две каменные плиты, с выбитым на них текстом десяти заповедей. Скрижали эти были дарованы Богом Моисею. Разбитые скрижали – символ попранных и преданных прежних идеалов.

41

Я жених непришедшей прекрасной невесты – невеста в данном контексте так и не обретенная свобода, изображавшаяся в образе прекрасной крылатой девушки.

1909

Родился карлик Новый Год,Горбатый, сморщенный урод,Тоскливый шут и скептик,Мудрец и эпилептик.«Так вот он – милый Божий свет?А где же солнце? Солнца нет!А впрочем, я не первый,Не стоит портить нервы».И люди людям в этот часБросали: «С Новым Годом вас!»Кто честно заикаясь,Кто кисло ухмыляясь…Ну как же тут не поздравлять?Двенадцать месяцев опятьМы будем спать и хныкатьИ пальцем в небо тыкать.От мудрых, средних и ословРодятся реки старых слов,Но кто еще, как прежде,Пойдет кутить к надежде?Ах, милый, хилый Новый Год,Горбатый, сморщенный урод!Зажги среди туманаЦветной фонарь обмана.Зажги! Мы ждали много лет —Быть может, солнца вовсе нет?Дай чуда! Ведь бывалоЧудес в веках немало…Какой ты старый, Новый Год!Ведь мы равно наоборотСчитать могли бы годы,Не исказив природы.Да… Много мудрого у нас…А впрочем, с Новым Годом вас!Давайте спать и хныкатьИ пальцем в небо тыкать.1908

Два желания [42]

1

Жить на вершине голой,Писать простые сонеты…И брать от людей из долаХлеб, вино и котлеты.

2

Сжечь корабли и впереди, и сзади,Лечь на кровать, не глядя ни на что,Уснуть без снов и, любопытства ради,Проснуться лет чрез сто.<1909>

Простые слова [43]

В наши дни трехмесячных успеховИ развязных гениев пераТы один, тревожно-мудрый Чехов,С каждым днем нам ближе, чем вчера…Сам не веришь, но зовешь и будишь,Разрываешь ямы до концаИ с беспомощной усмешкой тихо судишьОскорбивших землю и Отца.Вот ты жил меж нами, нежный, ясный,Бесконечно ясный и простой, —Видел мир наш хмурый и несчастный,Отравлялся нашей наготой.И ушел! Но нам больней и хуже:Много книг, о, слишком много книг!С каждым днем проклятый круг всё ужеИ не сбросить «чеховских» вериг…Ты хоть мог, вскрывая торопливоГнойники, – смеяться, плакать, мстить, —Но теперь всё вскрыто. Как тоскливоВидеть, знать, не ждать и молча гнить!<1910>

42

В стихах кроме насмешки над псевдоромантическими устремлениями особо экзальтированных современников, сквозит иронический намек на главного героя романа Кнута Гамсуна «Пан» – лейтенанта Глана (см. комментарий к стихотворению «Все в штанах скроённых одинаково…»).

43

Стихотворение написано к пятидесятилетнему юбилею А. П. Чехова (17 января 1860 г.).