Стихотворения

Первый гром

Стоят дубы с обнаженными сучьями,Как молотобойцы с рукавами засученными,Ударят кувалдой по пням-наковальням,Откликнется роща громом повальным.Как мехи, ветрами задышат тучи,И мехи загудят, запоют, заревут.И каленую молнию бросит подручныйОстывать,Как подкову готовую,В пруд.Между 1949 и 1955

Мост

Стройный мост из железа ажурного,Застекленный осколками неба лазурного.Попробуй вынь егоИз неба синего —Станет голо и пусто.Это и есть искусство.

"Город зимний…"

Город зимний,Город дивный,Снег, как с яблонь,Лепестками.Словно крыльевЛебединыхОсторожное дыханье.Дворники,Как пчеловоды,Смотрят снежное роенье.И заснеженной природыПринимают настроенье.7 января 1947

Снежный лифт

Все сегодня легко, свежо…Взять хотя бы вон тот снежок,Тот, что смехом сыпучим жжетТвой полуоткрытый рот,Тот, что падает наискосокНа бульвар, на киоск,На лоток,На дома,На забор из досок.Он белее, чем белый конь,Он свежее, чем молоко,Он навален до самых стрех,Он просеян сквозь сотню сит.Вот уже неподвижно висит,Это город летит вверх.Город – вверх, мимо снежных сетей,Город – вверх, на забаву детей.Мимо снегаЛетят фонари,Окна,Трубы,Часы,Карниз —Прямо в медленную пургу.Эй, держись!Не свалисьВниз!Там все тоже в снегу!В снегу!Если ты сегодня счастлив,Я возьму тебя в снежный лифт.Февраль 1949

"И так бывает – в день дождливый…"

И так бывает – в день дождливый,Когда все серо и темно,Просветом синевы счастливойСредь туч откроется окно.И мгла расходится кругамиОт восходящих сквозняков,Над низовыми облаками —Паренье верхних облаков.Но вот уже через мгновеньеСомкнулся дождевой навес,И скрылось легкое строеньеТысячеярусных небес.28 апреля – май 1957

Ночлег

Однажды летним вечеркомЯ со знакомым старикомВ избе беседовал за водкой.Его жена с улыбкой кроткойНам щей вчерашних подала,А после кружево плела.Старухи грубая рукаБыла над кружевом легка.Она рукою узловатойПлела узор замысловатый.Старик был стар – или умен,Он поговорки всех временВплетал умело в дым махорки.Или, наоборот, емуВсе время чудились в дымуПословицы и поговорки…Его прекрасное смиреньеПохоже было на презреньеК тому, что мучило меня.Он отвергал легко и грубоФантазии народолюба,Не возмущаясь, не кляня.Старуха кружево плела.И понял я, что мало стою,Поскольку счастье ремеслаНе совместимо с суетою.Потом стелила нам постель.Кричал в тумане коростель.И слышал я на сеновале,Как соловьи забушевали!Забушевали соловьи!Забушевали соловьи!Что за лады, что за рулады!Как будто нет у них беды,Как будто нет у них досады…Забушевали соловьи…Я спал, покуда птицы пели,Воображенье распалив.Потом рассвет струился в щели,А я был молод и счастлив…1957

Гончар

Продавали на базаре яблоки, халву, урюк,Полосаты, как халаты, запотели арбузы.А разгневанное солнце било в медные тазы.И впервые я услышал, что лучи имеют звук.Как развенчанный владыка, гордо щурился верблюдНа сурового узбека из колхоза «Кзыл юлдуз».Тот, не глядя на прохожих, молча вспарывал арбуз.А вокруг горшков и блюд волновался разный люд.Ах, какие это блюда – и блестят, как изразец,И поют, как колокольчик, и звенят, как бубенец.Их безоблачному небу взял Аллах за образец.Это маленькое небо за десятку продают.А какие там узоры по глазури завиты!Красноперые пичуги в синих зарослях поют,И прохладные озера меж цветами налиты.Эти милые озера за десятку продают.Он, как глина, мудр и стар, этот каменный гончар.Он берет ломоть арбуза – красноватый хрусткий снег,Он к прохожим безучастен, этот старый человек:Пусть, мол, сам себя похвалит звонкий глиняный товар.Он недаром желтой глиной перепачкан по утрам,Веселясь своим удачам и грустя от неудач.А болтливость не пристала настоящим мастерам.Суетливость не пристала настоящим мастерам.1949

"Извечно покорны слепому труду…"

Извечно покорны слепому труду,Небесные звезды несутся в кругу.Беззвучно вращаясь на тонких осях,Плывут по вселенной, как рыбий косяк.В раздумье стоит на земле человек,И звезды на щеки ложатся, как снег.И в тесном его человечьем мозгуТакие же звезды мятутся в кругу.В нас мир отражен, как в воде и стекле,То щеки уколет, подобно игле,То шоркнет по коже, как мерзлый рукав,То скользкою рыбкой трепещет в руках.Но разум людской – не вода и стекло,В нем наше дыханье и наше тепло.К нам в ноги летит, как птенец из гнезда,Продрогшая маленькая звезда.Берем ее в руки. Над нею стоим,И греем, и греем дыханьем своим.1946

Крылья холопа

Стоишь, плечами небо тронув,Превыше помыслов людских,Превыше зол, превыше тронов,Превыше башен городских.Раскрыты крылья слюдяные,Стрекозьим трепетом шурша.И ветры дуют ледяные,А люди смотрят, чуть дыша.Ты ощутишь в своем полетеНеодолимый вес земли,Бессмысленную тяжесть плоти,Себя, простертого в пыли.И гогот злобного базара,И горожанок робкий страх…И Божья, и людская кара.О человек! О пыль! О прах!Но будет славить век железныйТвои высокие мечты,Тебя, взлетевшего над безднойС бессильным чувством высоты.14 мая 1947

Стихи о царе Иване

В тумане

Из

стихов о царе Иване

Ты мало грозен был, Иван,Тебе бы надо быть лютей,Учил бы разуму людей —Не удержаться головам! А если кровь кругом течет,Да пот, да горькая слеза,Свистит лоза, топор сечет —Так это, царь Иван, не в счет. Вставай, Иван, седлай, скачи,С метлой да с песьей головой,В лесу по-волчьему завой,В степи по-птичьему вскричи. Не видно света в слободе,Не скрипнут двери в темноте,Ни разговора, ни огня…Вставай, Иван, седлай коня! Ты черным вороном летиСо сворою своей вокруг!Ты вора-ворога найди,Найди за тридесять округ. Ты лютым зверем стань для всех —Хватай, как волк, юли, как лис,А дело сделаешь – за грехСвой человечий помолись. Не скрипнут двери в слободе,Темно и тихо, как в воде.И скачет по полю Иван.А вкруг него туман, туман… Июль 1947

Мечта о море

Он видел лес,Где распевают птахиИ где ночами ухают сычи.И этот лес шумел, шумел в ночи.И этот лес лежал до синя моря. Он видел степь,Где ястреб и орелНыряют в травы.Холм за холм и дол за долСвободно уходили на просторе.И эта степь легла до синя моря. А моря он не видел никогда…Ему ночами снилась синяя вода,Над нею пена белая кипела,И словно степь дышал ее простор. И море пело, пело, пело,Как по ночам поет дремучий бор. И птицы снились не степные, не лесные —Невиданные, новые, иные —Не желтоглазый сыч,Не серый беркут,А птицы синеглазые морские,Как гуси белокрылые, белыИ с клювами кривыми, как орлы. Подобно морюПростиралась степь.Подобно морюВолновались чащи.И сны его тревожилиВсе чаще.Какие сны!А им свершенья нет! И государь державы сухопутной,Бывало, просыпался.Рядом с нимДышала женщина, как дышит море.Но пахло духом смоляным, лесным,И филин ухал в непроглядном боре. А по лесным дорогам шли войска,Шли ратники, скакали верховые,Везли в санях припасы огневые.И озирал просторы снеговыеСуровый воевода из возка. О море, море – русская мечта!Когда еще тебе дано свершиться!И государю по ночам не спится,А чуть прикроет грозные зеницы,Все чудятся ему морские птицы,И синева, и даль, и высота! Февраль 1957

Иван и холоп

Ходит Иван по ночному покою,Бороду гладит узкой рукою.То ль ему совесть спать не дает,То ль его черная дума томит.Слышно – в посаде кочет поет,Ветер, как в бубен, в стекла гремит. Дерзкие очи в Ивана вперя,Ванька-холоп глядит на царя.– Помни, холоп непокорный и вор,Что с государем ведешь разговор!Думаешь, сладко ходить мне в царях,Если повсюду враги да беда:Турок и швед сторожат на морях,С суши – ногаи, да лях, да орда.Мыслят сгубить православных христьян,Русскую землю загнали бы в гроб!Сладко ли мне? – вопрошает Иван.– Горько тебе, – отвечает холоп. – А опереться могу на кого?Лисы – бояре, да волки – князья. С младости друга имел одного.Где он, тот друг, и иные друзья?Сын был наследник мне Господом дан.Ведаешь, раб, отчего он усоп?Весело мне? – вопрошает Иван.– Тяжко тебе, – отвечает холоп. – Думаешь, царь-де наш гневен и слеп,Он-де не ведает нашей нужды.Знаю, что потом посолен твой хлеб,Знаю, что терпишь от зла и вражды.Пытан в застенке, клещами ты рван,Царским клеймом опечатан твой лоб.Худо тебе? – вопрошает Иван.– Худо, – ему отвечает холоп. – Ты ли меня не ругал, не честил,Врал за вином про лихие дела!Я бы тебя, неразумный, простил,Если б повадка другим не была!Косточки хрустнут на дыбе, смутьян!Криком Малюту не вгонишь в озноб!Страшно тебе? – вопрошает Иван.– Страшно! – ему отвечает холоп. – Ты милосердья, холоп, не проси.Нет милосердных царей на Руси.Русь – что корабль. Перед ней – океан.Кормчий – гляди, чтоб корабль не потоп!..Правду ль реку? – вопрошает Иван.– Бог разберет, – отвечает холоп. 1947–1950

Томление Курбского

Над домами, низко над домамиМедным ликом выплыла луна.Во тумане, близко во туманеБрешут псы, сошедшие с ума. Только совесть бродит под туманом,Как изветник, смотрится в пробой.Не доспорил князь с царем Иваном,Не поладил князь с самим собой… Пишет Курбский в лагере литовском —И перо ломает на куски.Сторожа по деревянным доскамБьют – и то, наверно, от тоски. «Огляди меня, как саблю, на свет,Выспроси бессонницу мою.Предаю тебя, проклятый аспид,Но с тобою Русь не предаю. Не иду к льстецам твоим в науку,Не плутаю с хитростью лисы.Награжден за муку, за разлуку,Говорю прямыми словесы. Оглядись! Среди непрочных топейТы столбы трухлявые забил.Воспитал вокруг себя холопей,А высоких духом погубил. Отворил ли правду властью царской?Водворил ли счастье и покой?Времена жестокости татарскойВоцарились под твоей рукой! Годы – суть для вечности минуты,Перейти их мыслями сумей.Гневом Божьим не родятся ль смуты,Царь Иван, за гибелью твоей?..» Оплывая, свечи плачут воском,Под глазами тени-медяки.Пишет Курбский в лагере литовскомИ перо ломает на куски. За домами, низко за домами,Засветилась алая черта.Во тумане, близко во тумане,В час рассвета кличут кочета. Октябрь 1947