Стилист

– Вы часто носите ее? – спросил Коротков.

– Не ношу вообще. Это подарок, очень давний подарок, и я просто храню его как память. Но как вы узнали?..

– Додумались, – хмыкнул Коротков. – У вас под ковром обнаружили грязь. Зная вашу любовь к чистоте, мы и подумать не могли, что это вы вошли в комнату, не сняв ботинок. Помните, я подробно выспрашивал вас, как часто вы делаете генеральную уборку и когда снимаете ковер?

– Да, я тогда очень удивился, не понимал, почему вам это интересно.

– А вы мне ответили, что ковер снимали в начале декабря вместе с Бутенко и носили его на улицу чистить на снегу. Тогда же и пол тщательно вымыли. Значит, после этого к вам и приходил гость. Можно даже сказать чуть точнее. Если у него не было ключей от вашей квартиры, значит, дверь ему открывал Бутенко. То есть приходил он в период между днем уборки и днем смерти вашего друга. Подсунул блокнот Лискина, оторвал подвеску от булавки.

– Но Олег… Он мне ничего не говорил. Почему он скрыл от меня, что кто-то приходил? Я ничего не понимаю. И потом, как он мог позволить чужому человеку прятать блокнот и рыться в моих вещах? Нет. Невероятно.

– Да, Михаил Ефимович, невероятно. Я тоже так думаю, – сказала Настя, вертя в руках булавку с оборванной цепочкой. – Скорее всего, было не совсем так. Этот человек приходил к вам дважды. В первый раз он познакомился с Олегом, и Олег по какой-то причине вам об этом рассказывать не стал. Я могу предположить, что они нашли общий язык и гость смог убедить вашего друга молчать о его визите. А во второй раз ему уже нечего было опасаться. И Олег не мог помешать ему спрятать блокнот и оторвать подвеску.

– Почему не мог? – еле слышно спросил Черкасов, уже понимая, о чем идет речь, но не желая в это верить.

– Потому что Олега он убил. А поскольку умер Бутенко от передозировки наркотика, то можно говорить о том, что и знакомство их состоялось на этой почве. В первый раз этот гость выяснил, какими препаратами пользуется Бутенко, а во второй раз спровоцировал его на прием слишком большой дозы. Вы сами должны знать, это несложно, ведь концентрация препарата визуально не определяется. Говоришь, что в дозе три миллиграмма, а на самом деле – в десять раз больше. Человек, систематически употребляющий наркотики, а тем более постоянно экспериментирующий с их комбинациями, теряет осторожность…

Настя запнулась и замолчала. Михаил Черкасов сидел в кресле, закрыв лицо руками. Плечи его тряслись. Он плакал.

* * *

Оксана привыкла приходить в офис издательства «Шерхан» в любое время, когда там был Есипов. И даже когда его там не было. Маленькая комната позади красивого представительного кабинета генерального директора служила девушке и местом встречи с женихом, и убежищем, где она могла передохнуть посреди суетливого, заполненного поездками и беготней дня, и штабом, откуда она внимательно слушала все разговоры, ведущиеся в кабинете у Есипова.

Сегодня она пришла в офис, когда еще не было двух часов, что, по ее меркам, было просто-таки рано утром, поскольку глаза она продирала обычно не раньше двенадцати. Кирилл приветливо кивнул, чмокнул ее на ходу в щеку и легонько подтолкнул в сторону комнаты отдыха со словами:

– Иди, сейчас Вика кофе принесет.

Оксана послушно прошла в дверь и уселась в мягкое низкое кресло, в котором ей тут же захотелось уснуть – такое оно было удобное и расслабляющее. Секретарша Вика принесла кофе и коробку низкокалорийных галет, которые покупались специально для соблюдающей диету манекенщицы и которых никто, кроме нее, не ел, настолько они были противными и безвкусными. Да и сама Оксана, будучи большой любительницей вкусной еды, притрагивалась к галетам только от сильного голода или когда нервничала.

Она выпила уже полчашки кофе, когда услышала, как в кабинете Есипова открылась дверь и незнакомый мужской голос уверенно произнес:

– Добрый день, господин Есипов.

Как странно! Голос, совершенно точно, Оксане незнаком, а ведь за два года она узнала как облупленных всех работников «Шерхана», вплоть до мальчиков, работающих на книжном складе и в экспедиции. Любого узнает по голосу. Но если пришел посторонний, то мордастый охранник в милицейских погонах, сидящий у входа в офис, должен был сообщить Кириллу по интеркому о посетителе и спросить, примет ли его директор. Оксана пришла пятнадцать минут назад и никакого разговора по интеркому с охранником за это время не слышала.

– Здравствуйте, – послышался в ответ удивленный голос Есипова.

Он не возмутился, не стал спрашивать имя посетителя и по какому вопросу тот явился, из чего Оксана сделала вывод, что человека этого Кирилл знал, хоть и не ждал к себе именно сейчас. Но странно все-таки, что охранник не доложил…

– Ну что, господин Есипов, обсудим наши общие дела, – весело сказал посетитель. – Должок за вами.

– Разве? – небрежно откликнулся Кирилл. – Я что-то не припомню.

– Да ну? А Газель? Вы должны были ей заплатить. Вот и заплатите.

– Во-первых, вы – не Газель и вам я платить ничего не буду. А во-вторых, Газель задания не выполнила, стало быть, денег своих не отработала и не заслужила. Так о чем у нас с вами может идти речь?

– У-у-у, какой злой, – задумчиво протянул посетитель. – Такой злой, что прямо даже недобрый. Не понимаете вы, господин Есипов, языка деловых переговоров. Что ж, перейдем на способ общения более понятный и более доходчивый. Значит, так, Кирюша. Газель ты нашел через меня. Ты меня попросил, я ее к тебе привел. И я обещал ей, что работа, которую ты ей предложишь, будет приличная и безопасная, а деньги за это будут хорошие и надежные. Выполняя твое задание, Газель погибла. Выходит, ты ее обманул и работа была не такая уж безопасная, как ты обещал. А девочка, между прочим, – старшая в семье, ей братьев и сестер содержать надо, не говоря уж о родителях-алкоголиках, которые моментом пропивают все, что она младшим детям купит. Семья, Кирюша, кормильца потеряла, и потеряла по твоей вине, стало быть, и пенсия с тебя причитается. До совершеннолетия детей. Я доходчиво объяснил?

– Нет. – Голос Кирилла был пока еще довольно спокоен.

– Так. И чего же ты, золотой мой, не понял?

– А ничего. Я не понял, почему я должен платить за работу, которая не была сделана, и не понял, почему я должен содержать семью многодетных алкоголиков после того, как уголовницу Газель застрелил какой-то другой уголовник на почве ваших грязных воровских дел.

– Согласен, – ответил посетитель. – Твоя позиция понятна и убедительна. Но в ней есть одна большая дыра, прореха, так сказать. Почему ты думаешь, что Газель застрелили на почве НАШИХ разборок? А может быть, это все-таки были ВАШИ разборки, а?

– У нас не может быть никаких разборок. Вы что, не понимаете?

– Нет, – засмеялся гость. – Вот теперь ты совершенно не убедителен. Значит, так, золотой мой. Вариантов у нас только два. Первый: ты платишь семье Газели столько, сколько я скажу, и мы вопрос закрываем. Второй: ты даешь мне деньги, но не окончательно, а как бы в виде гарантии, и потом доказываешь мне, что Газель убили наши люди из-за наших разборок. Докажешь – деньги верну все до копейки. Не докажешь, будет считаться, что она погибла из-за твоих дел, и деньги уйдут на помощь ее семье.