Сто имен

— Вы ее знаете? — спросила Китти.

— Нет, — буркнул Арчи и отвернулся, влил в себя чай. — Так что вы знаете обо мне?

— Намного больше, чем знала вчера.

— Вперед.

— Десять лет назад ваша дочь — ей было шестнадцать — пропала. В последний раз ее зарегистрировала камера видеонаблюдения, когда выходила из одежного отдела торгового центра в Донамиде. Полиция начала поиски, вы и ваши родные обратились к общественности, довольно громкая была кампания. Через месяц ее нашли в поле задушенную. Четыре года спустя вы напали на двадцатилетнего парня и избили его чуть ли не до смерти, потому что считали, что он был ее бойфрендом. За это вы отсидели четыре года.

Пауза.

Арчи прожевал корочку бекона, выплюнул несъедобное на тарелку.

— Это произошло одиннадцать лет назад, за неделю до ее дня рождения. Ей должно было исполниться шестнадцать. — Он передохнул минуту и продолжал уже тихим голосом: — Последним ее видел сторож на парковке торгового центра в Донамиде, она отбивалась от этого парня — Брайана Бинго О’Коннелла. На самом деле он был не ее парнем, а ее подруги, но он втрескался в нее и не оставлял в покое. Я все это рассказал полиции в тот самый день, когда она не вернулась домой. И потом повторял сотню раз, но они твердили свое: против него нет никаких улик. Если б не тот фермер — он сажал на поле капусту, — ее бы вовсе не нашли, а они продолжали бы подозревать не того человека.

— То есть вас, — уточнила Китти.

— Мне они дохнуть не давали, вбили себе в голову, и все. Только мной и занимались, а ведь я один кое-что знал о том месте, где ее видели в последний раз.

— Может быть, именно поэтому.

— Мой приятель по прозвищу Молодчага как раз и работал на парковке. Но они так старались повесить все на меня, что ни единому моему слову не верили.

— Вроде бы расследование всегда начинается с семьи?

— Но не до такой же степени. Не так. Конечно, Молодчага не слишком надежный свидетель, у него бывали неприятности.

Интересно, почему же его прозвали Молодчагой?

Молчание. Арчи вновь принялся следить за той женщиной. Она наматывала салфетку на палец, стягивала так, что из-под края ободком выбухала кожа, разворачивала салфетку и вновь наматывала. Кафе постепенно заполнялось, повар хлопотал за стойкой, что-то разогревал на сковородке, еда скворчала, и запах жареного наполнял маленькое помещение. У Китти заурчало в желудке, она отщипнула очередную виноградину.

— Почему они в итоге сняли с вас подозрение?

— Нашли тело.

Снова молчание.

— Понимаете, ее изнасиловали. — Это застало Китти врасплох, она едва не подавилась виноградиной.

— Этого я не знала.

— Я позаботился о том, чтобы это не упоминали в прессе. Не унижали ее лишний раз. Она так долго пролежала в поле, что улики все равно не сохранились.

— Но вы уверены, что виноват тот парень, Брайан О’Коннелл.

— Да, Бинго, — твердо, насмерть уверенный, ответил он. — Так же уверен, как в том, что я живу и дышу. Я часто встречался с ним и ловил его взгляд — такой особенный взгляд, мол, ему все сошло с рук и разве это не забавно?

Китти покачала головой:

— Не стану винить вас за то, что вы разделались с ним.

— Пришлось бы — снова сделал бы то же самое, — напрямик отвечал он. — И хорошо, что не убил: если захочется, могу в любой момент повторить.

— Вы не сделаете этого.

Бравада слетела с него.

— Я бил, пока не увидел смертный страх в его глазах, и этого с меня хватит. Это я буду помнить всегда. Храню вот тут, — он постучал себя по виску. — Я сделал это ради Ребекки.

Китти попыталась представить себе его жизнь после трагедии — жизнь обычного семейного человека рухнула, и пострадал он не один раз, а дважды.

— Вы с женой расстались?

Он кивнул.

— Она переехала в Манчестер. Нашла себе хорошего человека. Сумела начать жизнь заново. Это ее право. Нельзя жить одним только гневом. Гнев разрушает. Он уничтожил все: наш брак, отнял друзей, само собой, и на работу меня обратно не приняли. Судебный приговор отнюдь не повышает шансы трудоустроиться.

Про это мог бы мне и не рассказывать, усмехнулась про себя Китти.

— И вы работаете в закусочной.

— А еще вышибалой в клубе по соседству. Вот почему я обычно завтракаю здесь. — Он опять покосился на ту женщину. — Надо же как-то сводить концы с концами. Берусь за любую работу. Пытаюсь вернуться к нормальной жизни, насколько это возможно.

— Вакансий не предвидится? — спросила Китти.

Он хмыкнул:

— Вы-то работу не ищете. У вас она есть.

— Не уверена. — Китти представила себе, как отреагирует Пит на ее «откровенность» с воскресным таблоидом. Понеслось дерьмо по трубам.

— Ну вы уж постарайтесь застолбить эту работу за собой, — заявил Арчи, поднимаясь. — Потому что вам предстоит написать историю. Мою историю. — С тем он и удалился, унося с собой свернутую в трубочку газету и предоставив Китти поразмыслить над услышанным и оплатить счет.

Покинув Китти Логан в кафе «Брик Эли», Арчи последовал за той женщиной, которая вошла в кафе после них и только что вышла. Как обычно, она заказала чай и фруктовый рогалик с маслом и джемом, управилась с ними за двадцать минут и ушла. Каждое утро за те девять месяцев, что Арчи наведывался в это кафе, она являлась, пунктуальная, как часы. Словно бы не замечала его присутствия, хотя спозаранку в кафе не было никого, кроме них двоих. Входила и озиралась по сторонам в поисках того, кого там не было, на того, кто был, не обращала внимания. Сидела, ждала кого-то или чей-то призрак, допивала чай и уходила. Арчи завтракал в кафе только по выходным после ночной работы в клубе, но стал заглядывать по нескольку раз в неделю, проверяя, там ли эта женщина, — и каждый раз ровно в восемь утра она входила в эту дверь и всегда с одним и тем же выражением испуганной надежды на лице.

Он следовал за ней по набережной Веллингтона, по Полупенсовому мосту до набережной Холостяков, пока она не вошла в церковь Святого Причастия. Прикинул, не войти ли и туда вслед за ней, однако отказался от этой мысли — не потому, что считал неуместным проследить за женщиной и там, но потому, что не мог принудить себя войти в церковь. Только не в нынешнем его настроении.

Арчи развернулся и побрел домой.

Глава пятнадцатая

Дейрдре, сестра Колина Мерфи, поставила перед братом чашку чая и черничный пирог, его любимый. Хоть как-то его подбодрить, хотя в глаза бросается, что братик набрал лишний вес. Но ей хотелось доставить бедняжке удовольствие: столько уже перемучился, а теперь еще и его жена, Симона, съехала вместе с детьми — ей понадобилась «передышка», и к кому же малыш обратится, если не к старшей сестре? Колин, пожалуй, будет спорить, никогда не признается, но ведь факт: за все это время он ни разу не дал волю гневу. Дейрдре все ждала, когда же это случится, когда он поймет, как с ним обошлись, и взорвется. Не хотелось бы ей оказаться рядом, когда взрыв произойдет, но куда денешься. Больше у мальчика никого не осталось. Многие его поддерживали и сейчас машут ему рукой на улице, хлопают по спине в пабе, но настоящей помощи ни от кого не дождешься.

— Спасибо, Ди, — кротко поблагодарил Колин, не отрываясь от телевизора.

— На здоровье. Точно не пойдешь с нами на ланч? Хороший шведский стол, Нил говорит, поставили большой экран, чтобы смотреть футбол, и ребята придут, а они были бы рады увидеться с тобой.

— Не-а. Но спасибо. — Он выдавил из себя улыбку. — Я тут посмотрю матч.

Дейрдре поднялась, потянулась, выглянула из окна.

— Опять она тут!

Не было нужды спрашивать, кто «она». Колин тоже кинул быстрый взгляд в окно, охватил взглядом газон и дорогу за ним.