Сто рассказов из русской истории. Жизнь Эрнста Шаталова. Навеки — девятнадцатилетние. Я вижу солнце. Там, вдали, за рекой
Шрифт:
Допустим, у вас кто-нибудь болен, и нужно срочно вскипятить воду, чтобы продезинфицировать шприц и сделать больному укол. Или просто напоить его чаем. И вы зажигаете свою последнюю спичку и подносите ее к дровам. А она обжигает вам пальцы и тухнет! И дрова не загораются. Это, конечно, позор! Вот почему так важно уметь зажечь костер одной спичкой. Это во-первых. А во-вторых, зажечь костер одной спичкой — это мастерство, это высший класс! А мастерство всегда вызывает уважение.
Мы с папой разводим свой костер мастерски. Сначала мы расчищаем для костра место. Потом мы берем самый тонкий, самый сухой хворост, ломаем его на мелкие кусочки и кладем в середину расчищенного места на землю, тесно
Разводить костер надо не спеша, тщательно. «Поспешишь — людей насмешишь», — всегда говорил дядя. Если поспешишь, все равно опоздаешь, потому что сделаешь что-нибудь не так и придется все начинать сначала. Только зря потеряешь время. А время идет, время никогда не стоит на месте!
Поэтому мы с папой все делаем тщательно. На мелкий хворост мы кладем хворост потолще, тоже сухой. А на него — еще потолще. А сверху мы кладем толстые полешки, толщиной в руку. Все это мы кладем крест-накрест. Еще мы следим за направлением ветра и складываем дрова так, чтобы самый сухой, пылкий хворост лежал с краю, а не в середине кучи, чтобы он лежал с навет репной стороны. Наветренная сторона — это та сторона, с которой дует ветер. С этой стороны и поджигают костер. Тогда огонь пойдет на дрова, и они быстрее загорятся. Если ветра нет, можно сухой хворост класть в середину — тогда огонь тоже пойдет на дрова.
Я зажигаю спичку и подношу ее к хворосту — хворост мгновенно вспыхивает и разгорается с веселым треском. Огонь лижет дрова. Сейчас нельзя их трогать — надо им дать разгореться. Когда они хорошенько займутся, мы соорудим нодью. Вы знаете, что такое нодья?
Это особый вид костра, который горит очень долго. Такой костер горит всю ночь, до самого утра, и дает очень много тепла, и вы можете спокойно спать у огня, забыв обо всем на свете, а когда вы утром проснетесь, костер будет гореть. Вот какой это костер!
Чтобы сделать нодью, надо найти два толстых бревна. Чем толще, тем лучше. Мама нашла неподалеку два толстых сухих бревна. Мы все идем за этими бревнами: я, дядя, папа, мама, Ханг и Чанг. И притаскиваем их к костру.
Мы кладем их на костер параллельно, так, чтобы огонь приходился как раз на середину бревен. Когда бревна займутся, они начинают гореть медленно и верно — спокойным, ровным огнем. Теперь они будут гореть до утра. Когда они перегорят — а это не скоро, — надо их просто подсунуть с двух сторон на костер, и они опять будут долго гореть.
Теперь мы все сидим у костра. Наш костер горит очень торжественно. И солнце в небе горит торжественно — высоко над нами. Становится жарко. Мы все с себя снимаем и остаемся в одних трусах. Хангу и Чангу тоже становится жарко, но они не могут снять своих шуб, поэтому они ложатся в стороне от костра, высунув красные языки и оскалив клыки, и тяжело дышат.
Время обеда, и мы начинаем варить четверную уху. Вы знаете, что такое четверная уха?
Сейчас я вам расскажу.
Чтобы сварить четверную уху, надо иметь много рыбы. У нас-то ее достаточно! Мы набираем в котелок воды, укрепляем его над огнем и бросаем туда несколько луковиц, лавровый лист и перец горошком. А потом мелкую рыбу. Мы варим ее долго, пока она совсем не разварится. Когда рыба разварится, мы процеживаем уху через марлю, отдаем рыбу Хангу и Чангу, а юшку ставим опять на костер.
Теперь мы варим в этой юшке рыбу покрупнее. И опять все процеживаем. Третий раз мы варим головы и хвосты крупных рыб и опять все процеживаем. Под конец
мы кладем в уху несколько картошек и, когда они сварятся, кладем туда большие, тщательно промытые куски крупной рыбы, а также молоки, икру и печенку.Четвертый раз варим уху совсем недолго — мы даем ей закипеть три раза и снимаем с огня. Теперь она должна постоять закрытой минут двадцать — и уха готова!
Вот это и есть четверная уха. Вот это уха! Это, я скажу вам, уха! Потрясающая уха!
Если вы никогда не ели такой ухи, обязательно сварите ее и попробуйте. Ничего нет вкуснее такой ухи. Неплохо, конечно, сварить такую уху на ершиной юшке, а под конец уже добавить крупную рыбу. Это еще вкусней. Но для этого надо наловить много ершей. А можно и без ершей. Все равно будет здорово! Но обязательно надо, чтобы было много рыбы и чтоб она была свежая — только что из реки, — и нельзя во время варки добавлять воду. Вот тогда и получится настоящая четверная уха.
И еще надо иметь большую ложку, чтобы есть эту уху. И непременно деревянную — из деревянной ложки уха намного вкуснее, нежели из железной. И не такая горячая.
Вот тогда вы поймете, что это такое — четверная уха! Ух-ха-ха, что это за уха!
…Мы сидели прямо на земле возле костра и ели уху, обливаясь потом. У меня на глазах даже выступили слезы — такая она была вкусная! «Крокодиловы слезы» — называл их дядя. У меня всегда выступали слезы, когда я ел такую уху. Уха была совершенно прозрачной, янтарного цвета, сверху на ней плавали плошки жира и несколько угольков, упавших в нее из огня, а пахла она дымом, и лавровым листом, и перцем… Но я не могу вам описать, какой вкусной была уха, вы должны ее сами попробовать.
Сначала мы ели одну юшку с картошкой, а мясо вынули, положили на крышку котелка и съели потом.
Мясо лещей было совершенно белое, а у плотвы желтоватое, а у подустов розоватое. Все оно было нежное-нежное и таяло во рту.
Ханг и Чанг лежали рядом на траве и смотрели, как мы ели уху. Они смотрели на нас совершенно равнодушно, потому что уже наелись. Мы тоже быстро наелись. Первым отвалился я. Потом отвалилась мама. А потом папа. Дядя отвалился последним, растянулся на траве и закурил свою трубку. Дядя всегда отваливался последним, потому что ел медленно и не спеша, и всегда заканчивал рыбьими головами; он всегда тщательно разделывал рыбьи головы и так обсасывал каждую косточку, что ее можно было сдавать в музей, — так говорил сам дядя. Дядя считал, что рыбьи головы — самое вкусное и что вкуснее ничего не бывает. Но я так не считал. Я быстро отваливался, и валился на землю, и раскидывал руки, лежа на спине, и смотрел в небо.
В небе текли облака; я лежал и смотрел на них и думал о том, как прекрасно жить на свете, когда у тебя есть такой дядя, который так здорово умеет ловить рыбу и делать из нее четверную уху и который вообще все умеет делать!
И тут вдруг заворчали собаки…
Человек с костылем
Я приподнялся на локте и увидел, что мимо нас идут те двое. Они несли в руках свои удочки, а больше у них ничего не было. Они ничего не поймали!
— Ну как, поймали? — крикнул я им нарочно.
Ханг и Чанг смотрели на этих двоих, рыча и скаля зубы. Шерсть на них встала дыбом.
— Уберите собак! — сказал первый и остановился.
Второй тоже остановился. Он был совсем бледный.
— Идите… — крикнул им дядя. — Собаки не тронут!
Те двое снова двинулись, следя за собаками и далеко обходя нас по берегу.
— Ну как, поймали? — опять крикнул я.
Но они ничего не ответили. Я засмеялся.
— Перестань, — сказала мама. — Зачем ты их дразнишь?
Но те двое ничего не ответили. Да и что им было ответить?..