Сто тысяч франков в награду

Губерт все это время не отходил от графа Керу ни на шаг. Граф рассказал ему о своем ночном приключении в павильоне и признал, что стал жертвой простой иллюзии. Отсвет от лампы Мэри наделал немало шуму. Лантюр придерживался другого мнения и если в присутствии графа не возражал, то только из уважения к нему. Когда допрос был закончен, присутствие судебных властей стало необязательным. Разрешив похоронить графиню Керу, следователь и судья уехали. Все погрузилось в тишину и траур. Следуя чувству, которое легче принять, нежели объяснить, граф хотел забальзамировать труп Элен, прежде чем предать его земле.

Похороны прошли торжественно — это была дань уважения той, которую граф так горячо любил. На другой день господин Керу едва стоял на ногах, но за «дорогим дядей» усердно ухаживал Губерт. Мэри-Энн молилась, а Давида привели к судебному следователю в Рамбуйе. С первых слов музыкант понял, что предубеждение против него слишком сильно. Он осознавал, что гибель неминуема. Пропасть разверзалась перед ним, и все его старания были тщетны, но он стоял на своем:

— Да, я признаю, что любил мадемуазель Элен, что мечтал о невозможном. Но я давно понял, что не стоит питать напрасных иллюзий, и примирился со своей участью. Ах! Почему мне не хватило мужества просто исчезнуть! Я ведь не раз об этом думал! Увы! Я не мог решиться оставить ее! Я был малодушен, но, повторяю вам, я любил ее! Теперь вы понимаете, почему я не мог ее убить?

Следователь вспомнил о письме, найденном в бумагах музыканта. В нем девушка высказывала угрозы — это было очевидно. Когда несчастный отвечал, что письмо было адресовано не ему, господин Люссер спросил:

— Чем же вы объясните тот факт, что письмо найдено у вас?

— А мне откуда знать! — в отчаянии закричал молодой человек. — Могу ли я что-нибудь понять в этом подлом сговоре, который лучшей женщине в мире стоил жизни, а меня лишает чести?!

— Вы говорите о заговоре против вас? У вас были враги в замке Трамбле?

— Нет… Я никогда не делал никому зла, держался скромно и полагаю, что пользовался всеобщим уважением и дружбой.

— Однако крестьяне ни минуты не сомневались в том, что вы виновны.

На это Давид ничего не ответил. Принимая его молчание за признание, следователь продолжал засыпать несчастного музыканта вопросами. Где он спрятал смертоносное оружие? Как пробрался в павильон?

— Только откровенность может облегчить вашу будущую участь, — продолжал оказывать давление следователь.

— И тогда меня сошлют на каторгу? — воскликнул Давид. — Неужели вы думаете, что я признаюсь только ради того, чтобы спасти свою жизнь?

Повисло молчание. Господин Люссер, нисколько не разуверившись в своей правоте, продолжал упорствовать. Вдруг дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился жандарм. Он подошел к следователю и что-то шепнул ему на ухо. Тот, внимательно его выслушав, обратился к Давиду:

— Есть новый свидетель, который говорит, что может помочь следствию по делу об убийстве в Трамбле.

Давид поднял глаза, в них блеснула надежда.

— Может быть, вы знаете его, — произнес следователь, внимательно следивший за выражением лица обвиняемого.

— Кто же это? — спросил Давид.

— Один крестьянин, который живет рядом с замком. Его зовут Сильвен.

Давид вскочил словно ошпаренный.

— Сильвен! — вскрикнул он. — Это Сильвен? Я спасен!

— Что вы хотите этим сказать?

— Сильвен — мой верный и преданный друг. Ему известны все мои помыслы. Если он здесь, то только для того, чтобы открыть истину.

Следователь закусил губу и промолчал.

— О, поверьте мне, — продолжал Давид. — Поверьте мне на слово, у Сильвена доброе сердце, это благороднейшая натура. Он не принадлежит к числу тех, кого легко заставить во что-нибудь поверить. Если Сильвен считает, что я не виновен, то…

— Хорошо, — сухо прервал его следователь. — Жандарм, отведите обвиняемого в тюрьму. Пусть он остается в секретной, пока не поступит новых распоряжений. А вы не забывайте, — обратился он к Давиду, — что ваша участь в ваших же руках. Советую вам заслужить снисходительность судей чистосердечным признанием.

В глазах у Давида блеснул луч гордости, и он прямо посмотрел в лицо следователю.

— Богом клянусь, — проговорил он, — я не виновен.

Следователь сделал жандарму знак, и тот заключил арестанта в кандалы. Давид поклонился и вышел. В ту минуту, когда музыкант входил в смежную комнату, он заметил Сильвена, нервно шагавшего по комнате взад-вперед. Крестьянин был бледен и явно чем-то расстроен. Его одежда местами порвалась и испачкалась.

— Сильвен! — крикнул Давид. — Мое спасение в ваших руках!

— Мужайтесь, друг, — серьезно ответил молодой человек, — мужайтесь и верьте в тех, кто вас любит. — И жандарм вывел Давида из комнаты, тогда как Сильвен вошел в кабинет к следователю.

Каким же образом молодой человек попал к нему?

IX

Вернемся назад, к той минуте, когда в лесу раздался отчаянный крик Аврилетты и Сильвен вместе с Пакомом очутился в подземелье. Стояла кромешная тьма, собака, испуганно взвизгнув, бросилась к ногам хозяина. Все это было весьма странно. Какой-то невидимый враг стал юноше поперек дороги. Крик девушки все еще звучал в ушах молодого человека. Он, затаив дыхание, надеялся услышать его снова. Но тщетно: все было тихо.

Собравшись с духом, Сильвен попытался определить, куда же он попал. В его кармане нашлись спички, и молодой человек, протянув руку наудачу, дотронулся до каменной стены. Вспыхнул огонь, и юноша успел осмотреться в подземелье. Сильвен догадался, что находится в пещере, стены которой были покрыты чем-то вроде извести. С одной стороны была высокая стена, судя по всему, не так давно отстроенная, а с другой стороны — закругленное углубление. Это все, что юноша успел рассмотреть, пока горела спичка.

Юноша погрузился в размышления. Хоть он и не понимал толком, что же произошло, но ни одной минуты не думал, что это Аврилетта закрыла вход в подземелье. Не был ли ее крик лучшим доказательством того, что она находилась в опасности? Юноша предположил, что таинственные ночные носильщики увидели его и Аврилетту как раз в тот момент, когда они открыли лаз в подземелье. Значит, его заживо похоронили, а на Аврилетту напали. Из этого он заключил, что ему оставалось или умереть голодной смертью, или ждать нового нападения и таинственной гибели. Сильвен, однако, достаточно спокойно отнесся к той незавидной ситуации, в которой он оказался. В случае атаки он решил геройски сопротивляться.