Сто Тысяч Королевств

Релад уставился на них с такой горечью и злостью во взгляде, что мне даже стало его жалко. Наверное, он потерял всех, кого любил. Я с удивлением поняла, что Релад и впрямь для меня бесполезен. Как и я для него. Лучше сражаться в одиночку, чем рассчитывать на помощь этой высосанной скорлупы, лишь внешне напоминающей человека.

— Спасибо, кузен, — тихо ответила я и вежливо склонила голову.

А потом повернулась и пошла прочь, оставляя его наедине с его фантазиями.

По пути в комнаты я зашла в кабинет Теврила и вернула керамический флакон. Теврил молча положил его обратно в ящик.

9 ВОСПОМИНАНИЯ

Есть такая болезнь — Ходячая Смерть. У тех, кого она настигла, начинают трястись руки и ноги, поднимается жар, они проваливаются в беспамятство, а когда дело близится к концу, больные начинают престранно себя вести. Жертва поветрия вскакивает с одра болезни и принимается ходить — бесцельно, иногда просто туда-сюда по комнате. Несчастные мечутся, а жар подымается все выше, кожа больного трескается, и из разрывов течет кровь. А умирающие все меряют шагами комнату, ходят и ходят, а потом умирает мозг. Но они продолжают ходить. Туда-сюда. Некоторое время.

В последние века случилось несколько эпидемий Ходячей Смерти. Поначалу никто не мог понять, как же передается зараза. А дело было, оказывается, вот в этом самом хождении. Больные часто поднимались и шли к людям — еще здоровым людям. Потом у них открывалось кровотечение, они падали и умирали и так заражали других. Ну, теперь-то мы поумнели. Теперь мы обносим стеной место, куда пришла Смерть, и закрываем сердца от криков еще не зараженных людей — а те кричат, умоляют из-за стен. Если через несколько недель они останутся живы, их выпустят. А что, некоторые, говорят, выживают. И вообще, мы же не звери.

А еще все знают и понимают: Ходячая Смерть поражает лишь простолюдинов. Жрецы, благородное сословие, ученые, богатые купцы — все они не подвержены заразе. И дело не только в том, что они способны выставить стражу и отгородиться от простого люда, укрывшись во дворцах и храмах. В прежние времена карантина не объявляли — а благородные все равно не мерли. Если, конечно, они имели настоящее благородное происхождение. Выскочки, пролезшие из грязи в князи, — те умирали.

Абсолютно очевидно, что эта болезнь имеет не естественное, а какое-то иное происхождение.

Когда Смерть наведалась в Дарр незадолго до моего рождения, никто не ожидал, что мой отец подхватит заразу. Мы были бедными дворянами — но дворянами! Да, дед со стороны отца по даррским понятиям относился к простому сословию — красавец-охотник, на которого положила глаз моя бабушка. Видно, дедова происхождения хватило, чтобы заразиться.

И тем не менее отец… выжил.

Я потом расскажу, почему это важно.

* * *

Я готовилась отойти ко сну, но, выйдя из ванной, обнаружила, что Сиэй сидит в комнате, поедает мой ужин и читает одну из книг, что я привезла из Дарра. Шут с ним, с ужином — пусть доедает. А вот книга — другое дело…

— А мне нравится, — сообщил Сиэй, неопределенно помахав рукой на манер приветствия.

Глаз от книги он не отрывал.

— Впервые читаю даррскую поэзию! Какая странная она, однако, — пообщавшись с тобой, я было решил, что вы, даррцы, прямодушны и прямолинейны. А тут сплошные недомолвки и экивоки. Написавший это, наверное, и думает обиняками.

Я присела на кровать и принялась расчесывать волосы.

— Вообще-то, вламываться в чужую комнату без приглашения и брать чужие вещи — невежливо.

Он не отложил книгу, но закрыл ее.

— Я тебя обидел.

На лице Сиэя изобразилась глубокая задумчивость:

— Как же так? Что я такого сделал?

— Эти стихи написал мой отец.

Задумчивость сменилась изумлением:

— Но ведь стихи прекрасны! А почему тебе не нравится, когда их читают другие?

— Потому что эта книга — моя.

Отец мертв уже более десяти лет — несчастный случай на охоте, как это по-мужски, умереть вот так… Но мне все равно больно вспоминать об этом. Я отложила щетку и мрачно уставилась на запутавшиеся в щетине темные волосы. Амнийские волосы, темные и кудрявые. И глаза у меня — амнийские. Иногда я думала: а ведь, наверное, отец считал меня уродиной. Многие даррцы так считали, кстати. А если он и вправду считал меня некрасивой, то из-за чего: из-за моих амнийских черт? Или из-за того, что их так мало? Что я не похожа на свою чистокровную амнийскую матушку?

Сиэй долго смотрел на меня.

— Извини, не хотел тебя обидеть.

И он поднялся и поставил книгу на место.

Что-то во мне расслабилось и перестало беспокоиться. Мне даже снова пришлось взяться за расческу, чтобы скрыть это.

— Странно, что тебе не все равно, — заметила я. — Смертные — они же то и дело умирают. Тебе, верно, надоели вежливые недомолвки вокруг темы смерти…

Сиэй улыбнулся:

— Моя мать тоже умерла.

Предательница, которая никого не предала. Странно, я как-то не думала, что она может кому-то приходиться матерью.

— А кроме того, ты пыталась убить Нахадота, чтобы меня защитить. К тебе я обязан быть более внимателен, чем к остальным.

И он невесомо перенесся на трюмо и бесцеремонно плюхнулся посреди моих кремов и лосьонов. Банки раскатились в стороны. Видимо, на них повышенное внимание не распространялось.

— Ну так чего же ты хочешь?

Он довольно ухмыльнулся:

— Ну как же! Ты ведь мне обрадовалась! А потом увидела, что я читаю, и расстроилась. Но сначала обрадовалась!

— А… Да.

— Ну так и что?

— Да я тут…

А что я тут? Какая глупость, в самом деле… У меня что, настоящих проблем нет? Так какое мне дело до давно умерших людей?

Сиэй выпрямился и скрестил ноги. Видимо, он намеревался ждать, пока я не соберусь с мыслями. Я вздохнула:

— Ну, я, на самом деле, подумала тут… А что ты знаешь о… о… о моей матери?

— О твоей матери? Не о Декарте? Не о Симине? Не о Реладе? И даже не о моей чудной семейке?

Он склонил голову к плечу, и зрачки его увеличились — вдвое, причем за время одного вдоха. Я изумленно распахнула глаза — такого мне видеть еще не приходилось.

— Как интересно… так почему же?

Я попыталась отыскать слова, чтобы объяснить:

— Ну… я сегодня видела Релада…

— Замечательная парочка, правда? Они с Симиной, я хочу сказать. Я такого тебе могу порассказать об их стычках, что…

— А я не хочу знать о них, — отрезала я.

Вообще-то, не стоило открыто показывать, что встреча с Реладом настолько меня встревожила. Я ожидала, что увижу ровню Симине, а встретилась — с кем? С обозленным на жизнь пьяницей. Неужели я стану таким же, как Релад, огрызком человека? Надо бежать, бежать из Неба…