Стоит ли верить сердцу?

Он хмыкнул:

– Вовсе нет, Джина! Я ведь не говорил, что нельзя принимать душ два раза, просто нельзя два подряд... если, конечно, вы не пожелали бы разделить один на двоих. Сделай вы такой выбор, вам не пришлось бы спрашивать, что меня удовлетворяет.

Его вкрадчивый голос вызвал дрожь в ее теле. Она сняла палец с кнопки и, не веря самой себе, глубоко вздохнула.

– Знаете, Джина, если бы мне пришлось прямо сейчас выбирать между горячим и холодным душем, я выбрал бы холодный.

Беседа не способствовала сну, но Джину это не заботило. Было что-то очаровательно возбуждающее, но и безопасное в этом разговоре с ним, и, впервые в жизни, ей захотелось пофлиртовать.

– Но почему?
– почти промурлыкала она.

– Сами догадайтесь.

– Ну... вы так утомлены, что не хотите спать?

– Поверьте, мисс Петрочелли, последние несколько ночей сон не был моей проблемой. Для кого-то, кто спит так крепко, как вы, это, может, и не так...

– Не говорите того, чего не знаете, мистер Данфорд. Я обычно очень чутко сплю.
– Особенно когда жду тебя.

– Если вы так чутко спите, как же вы не слышали, что я стучал в вашу дверь?

– Я слишком устала в воскресенье.

– Тогда откуда вы знаете, что я стучал в воскресенье?

– Догадалась.

– Ложь.
– Это прозвучало как признание в любви.
– Интересно, что было бы, если бы я последовал своим инстинктам и вошел?

– Я последовала бы своим инстинктам и чем-нибудь швырнула бы в вас.

– Помните, предполагается, что вы спали?

– Даже во сне мои инстинкты и рефлексы в полном порядке.
– Она почувствовала, что краснеет. О Господи! Неужели она сказала такое? Смех Пэриша подтвердил, что сказала.

– Ловлю вас на слове. А теперь должен предупредить вас, Джина, что по рации надо говорить осторожно. Кто-нибудь может подслушать нашу беседу и превратно истолковать совершенно невинный разговор.

Наверно, она должна быть шокирована таким открытием, подумала Джина. Она и была... немного. И все равно, ей было лестно сознавать, что Пэриш готов открыто флиртовать с нею. Она улыбнулась. Странно, она была счастлива.

– Вы молчите, потому что рассердились?
– обеспокоился он.

– Нет, Пэриш, я не сержусь.

– Чудесно.

Искренность этого единственного слова окутала теплом ее сердце, и какое-то время она молчала, углубившись в собственные ощущения. Не означает ли молчащее радио, что Пэриш занят тем же?

– Пэриш, я слышала, что молчание - золото, но, наверно, уже время отпустить меня и кого-то подслушивающего спать.

Опять ее обволокло тепло хриплого смеха.

– Полагаю, вы правы. Кто-то из нас должен признать, что пора спать.

– Спокойной ночи, Пэриш, - сказала она, неохотно заканчивая разговор.

– Спокойной ночи, Джина... приятных снов. Если удастся, я позвоню завтра. Идет?

Она кивнула, прежде чем спохватилась, что он не мог ее видеть.

– Я... мне это нравится, - мягко сказала она в трубку.

– Мне тоже... Радио замолкло.

Теперь заснуть будет легко. Даже если кто-то и пожелал подслушать их разговор, подумала Джина, или случайно на него наткнулся, то наверняка счел его банальной и пустой болтовней. Для нее же он был полон смысла.

Странно, но такое невидимое общение с Пэ-ришем, этот ночной разговор, помогло ей лучше узнать его. Она улыбалась, ощущая себя счастливой.

Ее сексуальный опыт был ограничен долгой связью с хорошим, разумным человеком, который хотел от нее только одного - эмоционально безопасного секса. Поэтому она всегда расценивала горячие, пылкие отношения, изображаемые в фильмах и романах, как прыжок с парашютом - это смело, возбуждающе, но не то, в чем она хотела бы участвовать.

Любовная связь с Пэришем Данфордом напоминала бы прыжок без парашюта.

– Послушай, либо ты куришь нечто более крепкое, чем табак, либо у тебя шок, либо еще что-то.

– Расти, мне невдомек, на какого кролика ты охотишься.

– Я хотел бы знать, какого черта ты все утро скалишься, как пятнадцатилетний пацан, который только что спел свою первую серенаду?

– Знаешь, Расти, еще немного, и ты мог бы стать экстрасенсом.

– Экстра... что?

Подавив усмешку, Пэриш подвинулся, освободив Расти место на бревне рядом с собой.

– Отдохни, приятель, не беспокойся, мы укротим скотину перед загоном. Я после ленча возьму с собой нескольких парней и займусь беглецами. Ничего страшного.

– Совсем недавно ты волновался, что мы отстаем, а теперь...
– Расти внимательно изучал его.
– Нет, это у тебя не шок, это, должно быть, или наркотики, или любовь.

Пэриш встал и потянулся.

– Ладно, приятель, мне надо осмотреть несколько метисных волов. Подобрав свое седло, он направился туда, где были привязаны лошади.

– Будь осторожнее, - сказал Расти.
– Не петушись.

Пэриш обернулся:

– Да ты что? Когда это я был неосторожен на ревизии?

Расти ухмыльнулся:

– Почему ты решил, что я предостерегаю тебя насчет волов? Все знают, что чаще всего рога ломают из-за коров. Я думаю, не следует забывать, как непредсказуемы бывают самки любого вида.
– И он рассмеялся при виде ответного жеста Пэриша.

– Я разбудил вас?

– Нет, просто я была занята макетом балансовых счетов Даунса.
– И покрывалась испариной в ожидании твоего вызова, подумала она.

– Преуспели?

– Не так хорошо, как надеялась, но уверена, что справлюсь. Как прошел ваш день?
– Блестящий вопрос!

– Он был длинный, жаркий, трудный. Я только что закончил загонять нескольких беглецов, которые надеялись взять над нами верх.

– Но уже почти полночь. Как можно перегонять скот в темноте?

– Вы насмотрелись ковбойских фильмов, Джина. Мы осматриваем скот, а не перегоняем.
– Его веселый тон удержал ее от дальнейших критических замечаний.
– Причем в темноте осмотра не проводим, а загоняем скотину на освещенный двор. Я когда-нибудь возьму вас в лагерь, чтобы вы сами увидели, как это делается. Для горожанина единственная возможность понять, что происходит, - это увидеть самому.