Стокгольм
Шрифт:
***
— Может, позвать медсестру, дать тебе обезболивающее?..
— Всё в порядке, малышка. Я просто отдышусь и мы начнём.
Ана помогает переступить мне через небольшой порог большой душевой кабины, и я хватаюсь за стену, желая найти прочную опору и нормально вдохнуть. Для моего организма это оказалось тяжелее, чем я думал. Я предположить не мог, что ребра могут так болеть, особенно после бандажа.
— Я закрыла дверь. Целый час нас никто не побеспокоит, — Ана чмокает меня в щеку, желая отвлечь, и я поддаюсь её ласке и весьма сексуальному виду: только в нижнем
— Я буду молчать.
— Спасибо.
В руках Анастейши большая мягкая губка, и она смачивает её в воде, наносит немного геля и осторожно трёт мои руки и плечи, почти невесомо касается спины, шлёпает меня по ягодицам, захихикав, и целует в висок, отвлекая от неприятной ноющей боли и своих действий, чтобы я вообще не провалился под землю со стыда.
— Потерпи, пожалуйста. Нужно смыть следы клея, — Ана сильно трет спину и правый бок, один из самых болезненных синяков, и я шиплю, но не дергаюсь.
Снова возвращается к рукам, намыливает подмышки, и от них следует к груди. Анастейша со всех сил старается не причинять мне дискомфорта, и я лишний раз молчу. Это не её вина, что от любого движения весь торс горит огнем.
— Вот так вот, Кристиан. Ещё немного. Потерпи, и держись, не сопротивляйся мне.
Вздрагиваю всем телом, когда губка скользит ниже пояса, но движения Аны абсолютно не возбуждающие. Она моет меня, как моет Теодора, она верно сказала…
Опускается на колени, намыливает ноги, и снова вытягивается передо мной, до безобразия мило улыбаясь.
— Это будет сложно, но я сделаю это, — малышка хихикает и встает на мысочки, взяв лейку душа. Мочит мои волосы и берет шампунь, с трудом дотягиваясь до меня, но, на удивление, справляется. — Ты такой милый, Кристиан, когда не убегаешь от меня.
— У меня просто нет выбора.
— Пожалуй, да. Сейчас я смою с тебя пену и поцелую тебя.
— А поцелуешь, где болит?
— И все твои бо-бо поцелую, малыш Кристиан.
Анастейша тщательно смывает с меня пену, и с трудом держит себя в руках, чтобы не зарыдать, но как-то умудряется подбадривать меня, когда видит, что я морщусь от боли.
Она помыла меня. С головы до пят, ни разу не поморщившись от брезгливости.
— Вы снова самый красивый мужчина в округе, мистер Грей, — девушка целует мою грудь, дует на синяки по бокам и каждый невесомо чмокает, как и обещала. — Тебе нужно будет потерпеть еще немного, но я должна буду хорошо вытереть тебя и тут же надеть бандаж, Кристиан. Прости, я знаю, что больно…
— Ана, — малышка смотрит на меня, перестав вытирать мои волосы, и я наклоняюсь вперед, насколько могу. — Спасибо тебе. За всё, малышка.
— Кристиан, это…
— А ты еще спрашивала, нужно ли мне большее. Так же, как и тебе, Анастейша.
— Ты обольстительный дьявол, Кристиан…
— Всего лишь ваше отражение, мисс Стил, — чмокаю её в нос, и малышка крепко обнимает меня, каким-то чудом почти не доставляя дискомфорта.
— А щетину твою мы оставим. Потому что целовать парня с бородой — совсем другое дело…
— Ну, так целуйте, мисс Стил, пока можете.
— Мы закончим одевать тебя и продолжим. Не искушай меня.
— Иначе ты укусишь меня, если буду
искушать?— Самоконтроль, Ана. Самоконтроль.
Я обязательно отблагодарю тебя, Анастейша. За всё, что ты сделала для меня и для моего сына. Даже не представляю как, но я сделаю это.
И сделаю тебя своей, чуть позже.
========== Часть 16 ==========
«Я хочу поговорить с тобой. Наедине».
«Всё в порядке? Это срочно?»
«Да, всё хорошо. Приходи после пяти. Без Теодора».
«Хорошо, оставлю его с папой… Ты пугаешь меня».
«Даже не думал, малышка».
Деньги способны на волшебство. Например, сделать из больницы идеальное место для романтического свидания. Крыша здания украшена цветами, разложен пушистый плед и стоит корзинка с набором для пикника, а за окном довольно теплая и ясная погода… Я хотел отблагодарить Ану, за всё, и это идеальная возможность.
А ещё, наконец, даже не признаться, а сознаться, что я люблю её. Что я должен был сделать ещё в то злополучное воскресение.
Ана везде, она всё делает для меня и чуть больше для Теодора. Она очень любит каждого из нас, она безумно помогает мне и почти не подпускает медперсонал ко мне, кроме врача. Доктор настаивал на еще одной неделе в больнице, Ана не возражала. Меня не спрашивали. Врачу не нравятся мои боли, и он хочет понаблюдать ещё немного, убедиться, что травмы головы точно не дадут о себе знать. Малышка, наконец, перестала торчать сутками со мной, мне приходится много работать, но я примерно каждые полчаса получаю от неё сообщения или какое-нибудь фото. Ана, между делом, предложила мне завести «Instagram»… Я слишком стар для этого. Не лучшая идея. Но зато от меня малышка получила благословение на размещение наших фото вместе и фото Тедди, как давно и без спроса делает Миа. Я, конечно, медийная личность, но и Анастейша не настолько глупа, чтобы запостить что-то «запретное».
«Тыковка икает».
«Это плохо?»
«Это очень смешно, на самом деле».
Следующим сообщением приходит видео, и я сразу сохраняю его.
В кадре Тедди, он заинтересованно смотрит на Ану, и с громким «ик» вздрагивает всем телом. Большие любопытные глазки еще больше округляются, он снова икает, и Ана хихикает над ним, чем не позволяет ему заплакать.
— Это потому что папочка думает о тебе, тыковка. Посиди здесь, я принесу тебе воды.
Думаю. Постоянно.
Мой мальчишка.
«Я должен работать. Поцелуй его от меня».
***
Ана разглаживает несуществующие складки юбки, смутившись под моим голодным взглядом, и я смягчаюсь, подходя к ней.
— Ты чудесно выглядишь, Анастейша, — мягко хватаю за подбородок малышку и чмокаю в губы, отвлекая от самокопаний. — Даже потрясающе, детка.
— Спасибо. Ты тоже, я смотрю, не в больничном…
— Потому что у меня для тебя сюрприз. Пойдём, — переплетаю наши пальцы, и Ана крепко сжимает мою руку, без вопросов следуя за мной. По коридору, под завистливые вздохи медсестры, мимо других посетителей и больных, до полного лифта, который следует вниз, и нам приходится ждать другой. Малышка нервничает, оттого поигрывает моими пальцами, но всё равно старается улыбнуться. — Ана, что именно тебя пугает?