Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века

Для проведения переписи использовали существовавшее административно-полицейское деление города. В 1737 г. Петербург состоял из 5 команд, которые делились на 25 сотен, а также 3 большие слободы. Команды Московской стороны и Васильевсжого острова включали в себя по 3 сотни каждая, команда Адмиралтейского острова — 4, команда С.-Петербургского острова и Выборгсиой стороны — 7, команда, находившаяся между реками Мойкой и Фонтанкой, — 8 сотен. Для проведения переписи в каждый административно-полицейский участок (25 сотен и 3 слободы) были направлены ответственные чиновники и офицеры.

Перепись 1737 г. отличалась высокой степенью точности и была самой полной из всех проведенных до того времени в России переписей. Переписчики были обязаны переписать все население Петербурга, «кто б какова звания и чина ни был». Переписи подлежали люди, живущие во дворах, а также в лавках, в харчевнях, в шалашах, в кабаках, «в вольных домех» и тому подобных местах или «при каких работах». Программой переписи явилась инструкция Сената, согласно которой переписчики должны были собрать ответы на вопросы: а) чей тот двор; б) кто в нем живет; в) от кого достался двор нынешнему хозяину; г) сколько лиц мужского и женского пола живет во дворе; д) каков их возраст; е) когда прибыли в Петербург живущие во дворе люди и особенно наемщики; ж) имеют ли они паспорт; з) регистрировались ли в полиции; и) давно ли живут в данном доме; к) какую плату берет с них хозяин; л) каков способ их существования. В ходе переписи соблюдался подворно-посемейный принцип, сведения собирались о каждом члене семьи и жителе двора. Переписчики получали сведения непосредственно у населения. Руководящим органом переписи являлся Сенат. Перепись была начата в 6 часов утра 9 июня 1737 г. и должна была быть завершена в течение трех дней. Но в действительности перепись и в особенности обработка собранных сведений заняли более длительное время. Последние переписные книги поданы были в Сенат в июле. Известно, что Сенат получил 29 переписных книг, но сохранилось только 7 из них.

Общее число жителей Петербурга в это время не превышает 70 тысяч человек. В это число входят женщины и дети, пришедшие на заработок крестьяне, нищие, солдаты на постое и даже дворохозяева, отсутствовавшие в момент переписи.

Число дворов составило 5898.

Всему приходит конец - пришел он и царствованию Анны Иоанновны.

Из воспоминаний П. И. Панина:

«В полдень 5 октября Анна Иоанновна, сев за обед с герцогом Курляндским и его супругой, едва скушав несколько ложек супа, вдруг почувствовала тошноту и упала в обморок. Немедленно перенесли ее в опочивальню и положили на кровать в совершенном беспамятстве. Бирон, приведенный сим внезапным несчастием в крайнее смятение, выбежал в переднюю, дабы послать за врачами, и усмотрев тут резидента коммерц-коллегии барона Менгдена, обычно в сей час посещаемого его, поручил ему как можно поспешнее уведомить графа Миниха о болезни императрицы и просить его немедленно приехать во дворец».

Ж.-И. Шетарди:

«У нее в правой почке (dans le roignon droit) – я это узнал от самого графа остермана – камень более и длиннее большого пальца образовался в виде кораллов. В том же боку было множество небольших камней, два на левой почке (dans le roignon gauche) по величине были между этими средними. Первый, отделившись от почек, запер мочевой канал, что произвело антонов огонь, окончивший болезнь».

Существует легенда о непонятном явлении перед кончиной Анны Иоанновны.

Вот как рассказывают этот случай современники. За несколько дней до смерти Анны Иоанновны караул стоял в комнате, возле тронной залы, часовой был у открытых дверей. Императрица уже удалилась во внутренние покои; было уже за полночь, и офицер уселся, чтобы вздремнуть. Вдруг часовой зовет на караул, солдаты выстроились, офицер вынул шпагу, чтобы отдать честь. Все видят — императрица ходит по тронной зале взад и вперед, склоня задумчиво голову, не обращая ни на кого внимания. Весь взвод стоит в ожидании, но наконец странность ночной прогулки по тронной зале начинает всех смущать. Офицер, видя, что государыня не желает идти из залы, решается, наконец, пройти другим ходом и спросить, не знает ли кто намерений императрицы. Тут он встречает Бирона и рапортует ему. «Не может быть,— говорит Бирон, — я сейчас от государыни, она ушла в спальню ложиться».
– «Взгляните сами, она в тронной зале». Бирон идет и тоже видит ее. «Это что-нибудь не так, здесь или заговор, или обман, чтобы действовать на солдат», — говорит он, бежит к императрице и уговаривает ее выйти, чтобы в глазах караула изобличить самозванку, пользующуюся некоторым сходством с ней, чтобы морочить людей.

Императрица решается выйти, как была в пудермантеле. Бирон идет с нею. Они видят женщину, поразительно похожую на императрицу, которая нимало не смущается. «Дерзкая!» — говорит Бирон, и вызвал весь караул; солдаты и все присутствующие видят «две Анны Иоанновны», из которых настоящую и призрак можно было отличить от другой только по наряду и по тому, что она пришла с Бироном. Императрица, постояв минуту в удивлении, подходит к ней, говоря: «Кто ты? Зачем ты пришла?» Не отвечая ни слова, привидение пятится, не сводя глаз с императрицы, к трону, всходит на него и на ступенях, обращая глаза еще раз на императрицу, исчезает. Императрица обращается к Бирону и произносит: «Это моя смерть», — и уходит к себе.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ПРИ ЕЛИЗАВЕТЕ ПЕТРОВНЕ

Музыкой тут гремели вечера,

В Неве дробился блеск высоких окон;

Напудренный мелькал и вился локон,

И часто ножка с красным каблучком

Давала знак условный под столом;

И старики в звездах и бриллиантах

Судили резко о тогдашних франтах.

М. Лермонтов

Дочь Петра I Елизавета, взошедшая на трон в 1741 г., жизнью государства интересовалась мало. Ее окружали в основном женщины из простонародья, сплетницы и суеверки. Всем заправляли фавориты Елизаветы Разумовский и Шувалов. Налево и направо раздавались земли, деньги, деревни. Канцлер Бестужев-Рюмин, получивший неожиданно от императрицы замок в Лифляндии, пишет барону Корфу, что дарение «на том же праве, на коем владел оным шведский канцлер». А что это за право, Бестужев-Рюмин не знает и просит барона объяснить ему.

Много при дворе веселились. Должностные лица обязаны были присутствовать на всех спектаклях. И если на французскую комедию приходило мало зрителей, отсутствующим посылался штраф в 50 рублей.

Уже при Екатерине II Гаврила Державин замечал: «Ныне мы смеем говорить, что не могли или не хотим ехать в комедию».

Елизавета Петровна (1709 – 1761) — российская императрица в 1741-1761 гг., дочь Петра I. Возведена на престол группировкой дворянства, боровшейся с немецкой кликой, захватившей при Анне Иоанновне власть при русском дворе. Внутренняя политика ее характеризовалась покровительством помещикам и развивавшемуся купечеству. Были восстановлены функции Сената, коллегий, городских магистратов. Усилился крепостной гнет. В 1760 г. помещики получили право без суда отправлять своих крепостных на поселение. В царствование Елизаветы Петровны Россия вела Семилетнюю войну против Пруссии.

Петербург в царствование Елизаветы Петровны, по свидетельству иностранцев, представлял одни противоположности — из великолепного квартала вы вдруг переходили в дикий и сырой лес; рядом с огромными палатами и роскошными садами стояли развалины, деревянные избушки или пустыри; но всего поразительнее было то, что через несколько месяцев эти места нельзя было узнать: вдруг исчезали целые ряды деревянных домов, и вместо них появлялись каменные дома, хотя еще не достроенные, но уже населенные. С точностью тогдашние городские границы определить трудно; существовавшие планы елизаветинского времени представляли одни проекты. Границей города считалась Фонтанка, левый берег которой являл собой предместья: от взморья до Измайловского полка — Лифляндское, от последнего до Невской перспективы — Московское и от Московского до Невы — Александро-Невское. Васильевский остров, по 13-ю линию, входил в состав города, а остальную часть, вместе с Петербургской стороной, по речку Карповку, составляли тоже предместья. Разделение столицы на девять частей: первую, вторую и третью Адмиралтейские, Литейную, Рождественскую, Московскую, Каретную, Васильевскую и Выборгскую было сделано в 1782 г., выделение же Нарвской части последовало только в 1810 г.

В предместьях определялось строить дома: на набережной Невы — каменные, не менее как в два этажа, а по Фонтанке можно было делать и деревянные, но не иначе как на каменном фундаменте. Весь берег Фонтанки был занят садами и загородными дачами вельмож того времени.

Первый деревянный мост через Фонтанку был Аничков, сделанный в 1715 г.; название он получил от примыкавшей к нему Аничковской слободы, построенной подполковником М. О. Аничковым. Позднее, в 1726 г., Аничков мост был подъемный, и здесь был караульный дом для осмотра паспортов у лиц, въезжающих в столицу.

Первый же исторический мост в Петербурге был Петровский, на речке Ждановке, — он соединял Петербургский остров с крепостью.

После него было выстроено еще три моста на Фонтанке, и затем, уже в 1739 г., стало вдруг в Петербурге сорок мостов; все эти мосты были тогда безымянные.

Посредине Троицкой площади стоял Троицкий собор, от которого шла бревенчатая дорога к Троицкой пристани. С этой пристани производился перевоз через Неву к помещавшемуся на противоположной стороне, на Адмиралтейском острове, на месте нынешнего Мраморного дворца, Почтовому двору. Направо от Троицкого собора стояло несколько строений, между которыми выделялись «остерия», т. е. трактир, в котором происходили торжественные царские пиры, и ближе к крепости здание первой петербургской типографии. К 1738 г. эти здания были уничтожены, а от былого большого двухэтажного с черепичной крышей здания Сената оставался только фундамент. За Сенатом, ближе к берегу Невы, стоял домик Петра I, за которым тянулась по Неве и Невке линия набережных домов, большинство которых было построено за казенный счет: владельцы их являлись чиновными людьми и были обязаны жить в Петербурге. Ближайшим к домику Петра I был дом Геннина; в 1738 г. здесь помещались постоялые дома, и отсюда шел другой переезд, уже на Литейную сторону, на Гагаринскую набережную.

Затем следовало здание Синода. В петровское время здесь стоял дом Брюса, первого петербургского коменданта, этот дом впоследствии был подарен князю Гагарину, а когда последнего за воровство повесили, дом был взят в казну и в нем поместили Синод. В 1741 г. Синод по ветхости этого дома был переведен на Васильевский остров, а дом, необитаемый и приходящий все более и более в плачевный вид, просуществовал до 1756 г., когда с аукциона продали остатки разломанного синодального дома. Тут же был небольшой участок с домом Пушкина, зятя Меншикова, и этот дом был конфискован.