Столкновение в Вихре (Reencounter in the Vortex)

По крайней мере, это было то, что он думал до того дня, когда Кенди вновь появилась в его жизни. И вновь возвратилась тоска и бессонные ночи, оставив такое настроение на многие месяцы. Наконец, однажды он очнулся в просторной белой комнате, и еще раз его жизнь неожиданно изменилась. Казалось, столько всего опять происходит, но в то же время все по-другому и совершенно ново.

Это была действительно странная смесь. Была и радость того, что она рядом каждый день, прямо как в школе, и это постоянное гадание: "любит-не любит". Он снова чувствовал эту необходимость ощущения ее близости к своему телу, новая милая игра флирта витала в воздухе, и множились новые надежды. Прямо как в прошлом... И все-таки это было другое, и эти различия причиняли ему сильную боль.

В отличие от прошлого опыта, на этот раз не было умершего соперника, который, в конце концов, мог быть легко побежден. Наоборот, соперник был живым и здоровым, и что хуже всего, имел много преимуществ над ним: он не был прикован к постели, он мог двигаться и близко подойти к ней почти в любое время, и что самое главное, Ива не за что было прощать - между Кенди и молодым доктором не происходило ничего печального, на нем не лежал груз вины. Принимая во внимание, что Терри в это верил, если бы у него был шанс вернуть Кенди, то сначала он должен был получить ее прощение. Но найти мужество, чтобы сделать такое признание, было для него самым трудным.

В довершение всего, он вынужден был должен признать, что его природные желания могли предавать его в любое время. Он так долго хотел Кенди, и ее постоянная близость была сильным искушением. События принимали не тот оборот, когда дело касалось любви. Школьные дни были временем открытий, но не тех, чтобы найти высвобождение его природным внутренним желаниям: они оба тогда были слишком молоды, и она всегда была слишком застенчива и неуловима. После того, как они наконец увиделись друг с другом в Нью-Йорке, его вина была сильнее желаний, и он не смел приблизиться, зная, что добавление новых воспоминаний сделало бы только хуже неизбежное расставание. И он был прав, то последнее объятие на больничной лестнице все еще саднило внутри.

Но потом это появилось снова, эта движущая сила, и к его страданию, теперь все те потребности были сильнее, чем когда-либо! Это была вина молодой женщины, столь… столь дьявольски красивой! Как можно ждать от него джентльменского поведения, когда каждый раз женщина, такая как она, помогает ему садиться в инвалидное кресло, и он мог крепко обнять ее?

– О Боже, как может сиянье красоты быть так близко к преисподней!
– сказал он себе, хмурясь от одной мысли.

Все же, утро было почти столь же красиво как женщина его сердца, и уверенность в том, что она будет с ним через несколько минут, было таким сладостным ожиданием, что он был уверен - что никакое другое утро не было когда-нибудь так ошеломляюще прекрасно. Он не смог сдержать улыбку, медленно появившуюся на его губах.

– Всегда приятно наблюдать, как солнце вновь появляется на горизонте. Разве нет?
– сказал женский голос позади него.
– Доброе утро!
– прошептала она, и это было, будто Земля остановила свое неумолимое вращение для них обоих.

– Доброе утро, - улыбнулся он в ответ, утопая в зеленом омуте.

– Как ты забрался сюда?
– спросила она, забавляясь его озорством.

– Ну… я… - он запнулся, не готовый давать объяснения, как он оставил постель и оказался у окна.

– Ну же, Терри, - хихикнула она, - это не преступление, но ты должен быть еще осторожным со своими движениями. А теперь подойди, я помогу тебе лечь в кровать, - закончила она, протягивая ему руку.

Затем она приблизилась к нему, и он обнял ее плечи как опору, пытаясь встать на одну ногу. Это был установленный порядок, которым они молча наслаждались в течение предыдущих дней, с тех пор как она вернулась работать в назначенную палату. Она легко покрывалась румянцем, и ее сердце билось быстрее в эти краткие моменты, пока он вдыхал ее аромат всей своей энергией, они оба снова обнаруживали, как их обоюдное тепло не изменило своего успокаивающего излучения.

Этот момент продолжался, пока он не садился, и тогда он должен был отпустить ее, не имея более повода задержать ее в своем объятии. Но в это благословенное утро были иначе. Возможно, это было влиянием рассвета, или может, свет рассыпался золотыми лучами по ее волосам, или просто сердце иногда не может сдержать возгласов. В этот раз он удержал ее на некоторое время, держа ее руками. Она попыталась отдвинуться, но он не ослабил хватку, и она боялась, что он услышит неуправляемый стук ее сердца.

Он посмотрел в ее глаза, желая найти в этих изумрудных глубинах знак, который мог придать ему храбрости открыть свое сердце. Но рев его собственных страхов ослепил его, препятствуя рассудку в понимании очевидных чувств во взгляде молодой женщины.

– Что-то не так?
– спросила она, не в силах отстраниться от его рук.

– Просто...
– пробормотал он.

– Что?
– спросила она шепотом.

– Я думал, что...
– начал он, говоря только мысленно: - ...что я влюблен в тебя даже больше, чем прежде...

– Что..?
– подсказывала она, пытаясь понять, что он имел в виду.

– Что я чувствую себя этим утром так хорошо, что мог бы даже танцевать, - ответил он, открывая лишь часть своих мыслей.

На этот ответ она мягко улыбнулась .

– Думаю, с этим еще надо подождать, Терри, - ответила она.

– Тогда...
– продолжил он, наслаждаясь опьяняющим ветерком ее дыхания; настолько близко они были друг к другу, - когда я поправлюсь, ты потанцуешь со мной...? Я имею в виду, ради старых времен, - искренне спросил он, в конец концов.

Она потупила глаза, боясь, что они могли выдавать смятение в ее душе.

– Да, Терри, конечно, - пробормотала она, пытаясь высвободиться из его хватки, но он еще не отпустил ее.

– Обещай, что сделаешь это, - потребовал он, проникая синим взглядом в ее глаза.

– Обещаю, Терри, - ответила она, - а теперь, позволь мне принести тебе завтрак. Хорошо?

– Да, очень хорошо, - сказал он, наконец отпуская ее.

В отдалении эту сцену наблюдала пара серых глаз, не зная, чувствовать ли сердечную боль или ярость.

– Чертов Американец!
– подумал он.
– У него столько трюков в запасе! И ему так просто обратить на себя ее внимание, будучи ее пациентом! Но я кое-что еще попробую, - сказал он себе, поправляя галстук, готовясь к своим ежедневным обязанностям.

Старая уборщица, чей рабочий день давно начался, и которая молча следила за обеими участниками истории, улыбнулась, умудренная опытом прожитых лет, говоря себе:

– Le bel Amеricain, un; le gentil mеdecin, zеro (Красивый американец - один; галантный доктор - ноль).

Госпиталь Святого Жака располагался в старом здании 16-ого века, со строгими и толстыми стенами, длинными коридорами и внутренним садом, окруженным дорическими колоннами. В центре сада было безмятежное вишневое дерево, пышно цветущее летом каждый год, освещая это чарующее место своим цветением и отбрасывая освежающие тени над несколькими скамейками, размещенными вокруг.

В этот полдень после своей смены Кенди села на одну из скамеек, крайне изнуренная своей утомительной ежедневной работой, но также и слишком взволнованная, чтобы идти в комнату. Просвет белеющей листвы дерева имел успокаивающий эффект, и она подумала, что это могло бы послужить источником выхода ее непрерывных беспокойств.