Столкновение
Шрифт:
На Кантонской кинофабрике мы обсуждали возможность создания совместного фильма о восстании в Кантоне в 27-м году. В Нанкине наша делегация встретилась с активом писателей. Выступил молодой поэт: «Знаете, в самые горькие дни китайско-советских отношений я был солдатом на северной границе, и командиры учили меня одной лишь русской фразе: «Сдавайся, тогда я сохраню тебе жизнь!» А сейчас мы сидим как друзья, и нет для меня большего счастья, и этому я посвятил свои новые стихи!» Горло перехватило от его слов…
В конце декабря 1987 года М. С. Горбачев дал интервью китайскому журналу «Ляован». Надо полагать, советско-китайские отношения получили новый импульс. Приметы уже есть: вышла
— Юлиан Семенович? Добрый день. Это Борис Клин, ученик 9-го класса московской школы. Какие качества вы считаете необходимыми для журналиста? Это первый вопрос. И второй. Для журналиста и для писателя очень важно уметь «разговорить» своего героя. А если собеседник замкнутый? Что вы делаете в этом случае, как себя ведете? Нужно заранее готовиться к встрече или полагаться на импровизацию?
Ю. С.У вас чувствуется журналистская хватка, Боря! Постараюсь ответить. Быть журналистом — это значит быть борцом. Журналистика не должна, не может быть объективно-холодной, несколько отстраненной, а тем более злой. Резкой — да! Но не злой.
Я бы посоветовал вам после школы ни в коем случае сразу не поступать на факультет журналистики. Поищите себя в работе, причем лучше на Севере, в Сибири… Служба в армии — прекрасная школа для журналиста. И все время работать, писать — и в школе, и в армии. Не только дневники. Дневники — это личное, ваше. Писать надо о том, что видите и слышите, — маленькие миниатюры, зарисовки. Не сторониться стенной печати, стучаться в двери многотиражек. Это прекрасная обкатка для журналиста.
Теперь ко второму вопросу. Что значит «замкнутый человек»? Стопроцентно замкнутых людей не бывает, Боря. Как нет — вернее, не должно быть — одностороннего интереса в беседе. Но нужно готовиться к встрече, чтобы втянуть собеседника в разговор. Если вы сможете заинтересовать его своей позицией, он пойдет вам навстречу.
Когда я встретился с Луисом Корваланом в Сантьяго-де-Чили, я предварительно совершил поездку по стране — от Огненной Земли до Севера. Я имел представление о ситуации в Чили, и поэтому вопросы сформулировать было несложно: спрашивал о происходящем. И получилось не просто интервью, а диалог заинтересованных людей.
И еще совет: не надо млеть и стоять по стойке «смирно» даже перед выдающимся человеком, с которым, возможно, предстоит встреча; надо видеть в нем своего товарища, быть демократичным — в вопросе, в шутке, в манере вести себя.
— Здравствуйте, это Шатилова Татьяна из Павлодара. Знаете, я сейчас работаю в культмассовом отделе Дома культуры «Строитель», но недавно. Так уж выходит: часто меняю место работы. Хочу, мечтаю работать творчески — не получается. Стоит проявить инициативу — предлагают уволиться…
Ю. С.Танечка, вы же не в безвоздушном пространстве живете. Гласность — это великое дело! А у нас сейчас так: что-то случилось, мы друг с другом поговорим, пожалуемся, повздыхаем на то, что «правды нет», и, обиженные, уходим искать другую работу.
Ну, а пойти вам в газету? В одну, в другую? Это не значит сутяжничать — вы же не бездоказательного увеличения зарплаты себе требуете, вы предлагаете иначе, по-новому, интереснее провести вечер отдыха… Непременно надо посоветоваться с местными журналистами. В драке против косности надо искать союзников — ей очень трудно противостоять в одиночку. Только надо быть бесстрашной. Надо твердо верить в то, что вы предлагаете. Ну, а если добром не выходит, тогда давайте бой. Сокрушительный. Помните прекрасные слова у Генриха Гейне: «Стучи в барабан и не бойся!» И если вы уверены в своей правоте — обязательно победите! А если нет, то, во всяком случае, будете достойной в драке против пошляков. Так что совет мой такой: надо драться за
свою идею, понимаете? Потому что пассивность — преступна!VIII
Пару лет назад два «толстых» журнала — «Дружба народов» и «Знамя» почти одновременно печатали романы Семенова: «Аукцион» и «Экспансия». Один не был продолжением другого. В «Аукционе» писатель и журналист Дмитрий Степанов участвует вместе со своими западноевропейскими единомышленниками в борьбе за приобретение оказавшейся на Западе картины Врубеля, выставленной на торги крупнейшей фирмой «Сотби». Обычное на первый взгляд дело оказывается на поверку схлестом различных сил, в котором есть победители, проигравшие и даже жертвы… В общем, все обычно, вполне по-семеновски: напряженный сюжет, читательский азарт растет с первой и до последней страницы.
Детектив?
«Экспансия» начинается с того, чем заканчивается «Приказано выжить» — со встречи Штирлица в Мадриде с человеком из УСС (Управление стратегических служб, предшественник ЦРУ). Встречей же случайной… Как странно, не традиционно для писателя ведется повествование: медлительная, долгая, внимательная экспозиция; интересы, расстановка сил, механизмы — тайные и явные; механика — во всем многообразном взаимодействии, сцепление шестерен и шестеренок, движение которых и есть история. Непривычен и Штирлиц, скорее обороняющийся, нежели наступающий. В первых читательских откликах удивление: «И это наш, советский, «Джеймс Бонд»? Антидетектив?
А. Ч.Что ж… С этого и начнем?
Ю. С.Исследование можно вести по-разному. Можно анализировать уголовное дело, однако отнюдь небезынтересно исследовать и факты истории, пропущенные сквозь людские судьбы. Можно исследовать строку полицейской хроники: кто убил? кто ограбил? кто похитил? Это поиски исполнителя или исполнителей, прямых и косвенных, непосредственных и действующих чужими руками. А можно исследовать причины, которые привели к совершению тех или иных действий.
«Преступление и наказание» — детектив?
А. Ч.В какой-то мере — да. Я бы сказал: психологический.
Ю. С.Разве он по правилам сделан? Убийца известен почти с первых страниц. Не по правилам… Но все настоящее, талантливое — всегда не по правилам. Не случайно гениальный Достоевский ломал каноны. Ему не важно было: кто?, а важно было — что? как? почему?
А. Ч.Не понял…
Ю. С.Не в конкретном Родионе Раскольникове дело. А в появившемся новом — по отношению к тому времени и к той России — социальном типе: нищем интеллигенте-разночинце, метящем в наполеоны. Дважды Достоевский — всякий раз, правда, под другим углом зрения — обращается к этому явлению: в «Бесах» и «Преступлении…» Зачем общество раскололось на тех, кто взял на себя право убивать, и на тех, которых можно убивать?! Откуда сие? Раскольников — не герой и не антигерой, не тип и не типаж! Это — поразительный анализ ситуации. Стало быть: кто? Второй вопрос: почему? Каковы глубинные механизмы, каким образом переплелись невидимые социальные, этические, бытовые нити, в пересечении которых родилось преступление?
А. Ч.Однако, когда читаешь «Аукцион», напряжение почти что детективное…
Ю. С.Спасибо. Но если под сюжетом понимать нечто, хорошо придуманное и точно выстроенное, то ничего подобного там нет.
А. Ч.То есть?
Ю. С.Я сидел в Ялте и радостно писал «Экспансию», ночью раздался телефонный звонок, и барон Эдуард фон Фальц-Файн сказал, что «Сотби» готовит к распродаже коллекцию Сержа Лифаря, доставшуюся ему от Дягилева…