Сторож сестре моей. Книга 1

Духи из пробирки номер четыре были тоже по-своему самобытны, но благодаря крошечной, однако очень существенной добавке, которую он сделал сегодня в порыве вдохновения, он был уверен, номер пять — то, что нужно. Вскоре он будет готов помириться с великой мадам Рубинштейн, которая по-прежнему обладала замечательным «нюхом», несмотря на весьма преклонный возраст. Да, она примет его с распростертыми объятиями, когда он скажет ей, что создал духи, которые не только прославят ее еще больше, но и принесут миллионы в ее казну — равно как и в его собственную!

Ян почувствовал нарастающее возбуждение, однако заставил себя лечь в постель. Он прекрасно понимал, что об этом не должна узнать ни одна живая душа, пока на контракте не будет стоять имя мадам Рубинштейн. Прежде чем выключить свет, он вновь подумал о Людмиле и о ее институте.

После встречи с великой Еленой, если все пройдет, как он надеялся и рассчитывал, он заедет на Шестьдесят вторую улицу. Если Людмила действительно часто там бывает, как утверждает автор статьи, то он сможет увидеть ее снова — лучшего способа отпраздновать победу и придумать нельзя. Вероятно, она согласится пойти с ним выпить кофе. Вероятно, у них даже могут появиться общие деловые интересы. Вероятно, он вернется в Нью-Джерси, имея двух новых клиентов вместо одного: одного очень крупного, другого — только начинающего становиться на ноги. Он часами думал об этом, не в силах заснуть.

Спустя три недели, когда часы на колокольне собора Св. Патрика начали отбивать десять утра — час назначенной встречи, — Ян вошел под сень величественного восьмиэтажного здания на углу Пятой авеню и Пятьдесят второй улицы, где находился главный штаб всемирной компании «Елена Рубинштейн» и флагманский салон.

Несмотря на холодный день, Ян весь вспотел. Утром, когда он выходил из дома, ветер сорвал у него с головы котелок, который он обычно надевал на деловые встречи, и понес шляпу через Гудзон.

Десять дней потребовалось на то, чтобы секретарша, говорившая ледяным тоном, ответила на два его звонка; тем не менее она получила указания назначить встречу, если о таковой попросят. Яна веселила эта ситуация не меньше, чем волновала. Он не сомневался, что мадам Рубинштейн полагает, будто он явится к ней со шляпой в руке и униженно попросит взять обратно на работу. Ну так ее ждет большой сюрприз, и шляпу все равно унес ветер.

Ему было сказано пройти через служебный вход со стороны Пятьдесят второй улицы, там он назвал свое имя принимающей посетителей секретарше, одетой в форму бледно-лилового цвета, в тон стенам. Она провела его по длинному коридору в приемную, куда сходились двери сразу нескольких кабинетов, где секретарши пили кофе из светло-вишневых кружек, в тон пишущим машинкам.

Стояла необычная тишина, и Ян удивился, что секретарши не трудятся усердно, как он привык видеть в лондонской конторе в те дни, когда мадам находилась в офисе. Скоро он понял почему.

Его пригласили присесть на софу с золочеными кистями, которая смотрелась бы более уместно в домашней обстановке, нежели в офисе. Перед ним лежал экземпляр последнего номера «Вог», и он заметил золотые скрепки, заложенные в первом разделе, чтобы отметить рекламные объявления «Рубинштейн», а также две серебряные скрепки, отмечающие редакционные статьи о «Рубинштейн». Аналогичную практику Мадам установила в лондонском и парижском филиалах.

Не успел он открыть журнал, чтобы прочесть первую передовицу, как из соседнего кабинета вышла энергичная молодая женщина и сказала без тени сожаления:

— Я Руфь Хопкинс, секретарь мадам Рубинштейн. Ввиду чрезвычайных обстоятельств она была вынуждена срочно уехать на фабрику в Лонг-Айленд Сити. Она распорядилась, чтобы я проводила вас к начальнику отдела кадров, который…

Ян вскочил на ноги. Он был зол, как никогда. Он не отдавал себе отчета в том, что говорит.

— Я пришел не затем, чтобы встречаться с начальником отдела кадров. Мадам Рубинштейн, как всегда, демонстрирует свои дурные манеры и незнание человеческой натуры. Как она смеет!

Его вспышка, похоже, нисколько не смутила молодую женщину, хотя другие секретарши открыто уставились на него.

— О, прошу прощения, — сказала она, явно не чувствуя никакой вины. — Вы хотели бы видеть кого-нибудь еще? Начальника отдела маркетинга? Рекламы? Вы заинтересованы в заключении контракта на поставку какого-либо товара?

Ян презрительно фыркнул. В этот миг он осознал всю бесплодность своей мечты. Вот как мадам Рубинштейн будет к нему относиться, если он продаст ей свои уникальные духи — как к простому поставщику, а он достаточно наслушался ее высказываний о поставщиках, которых она считала жуликами, мошенниками и идиотами, и не забудет об этом до конца дней. Не имело значения, что изысканный аромат мог долгие годы приносить обеим компаниям — его и ее — огромные деньги, не говоря уж о его личном авторском гонораре. В глазах мадам Рубинштейн он останется поставщиком, а не артистом; с тем же успехом он мог бы продавать бутылочные пробки или пуховки для пудры.

Виктор был прав. Рубинштейн не способна относиться к людям, которые ведут с ней дела, как к равным. Он снова пытается сунуть голову в петлю, от которой Виктор некогда избавил его.

Хотя Руфь Хопкинс шла за ним по пятам вдоль всего коридора, инстинктивно чувствуя, что ее начальница не обрадуется, если она даст ему ускользнуть, Ян был настолько взбешен, что даже не отвечал ей, пока не добрался до лифта. И только когда открылись двери кабины, он сказал:

— Можете передать мадам Рубинштейн, что ее грубость позволила мне сделать неожиданное открытие. Она упустила шанс, который выпадает раз в жизни. Всего доброго.

На противоположной стороне улицы находилось небольшое кафе. Все еще кипя от негодования, Ян быстро проглотил одну за другой две чашки кофе, чего он никогда бы не сделал в нормальном состоянии. Потом его охватило уныние. Существовало множество фирм, к которым он мог бы обратиться. Самым очевидным решением была компания «Элизабет Арден», но он в глубине души понимал, что этот аромат им не подходит.

Он рассчитывал зайти в институт Луизы Тауэрс ближе к ленчу, полагая, что его беседа с Рубинштейн продлится по меньшей мере часа два. А сейчас не было даже четверти одиннадцатого. Что ж, он не часто бывает в городе. Он вполне может просто пойти взглянуть на институт, даже если не осмелится войти.

Забавно, но оттого, что он уже достаточно поволновался сегодня, Ян не испытал ожидаемых эмоций, когда приблизился к небольшому зданию, расположенному в десяти кварталах севернее. Еще не остывший, затаенный гнев, по сути, ожесточил его. Он обманывал сам себя; ему следовало знать, что он непременно войдет, как только увидит этот дом.

Он робко открыл дверь, и тотчас раздался мелодичный звон колокольчиков. Насколько живительной была царившая здесь атмосфера, и как разительно она отличалась от вычурного розового заведения, которое он недавно покинул. Девушка с приветливой улыбкой и нежной кожей вежливо спросила его:

— Чем могу быть полезна, сэр?

Он не знал, что сказать. Проклятое слово «поставщик» все еще терзало ему душу. Он неуверенно пробормотал:

— Люд… миссис Тауэрс здесь сегодня?

— Да, но, боюсь, она занята, сэр. Вы хотели записать кого-то на прием? На консультацию к косметологу, вероятно?

Он покачал головой и пошарил у себя в кармане в поисках визитной карточки. Он уже собирался вручить ее девушке, когда открылась дверь и женщина его мечты вошла в приемную. Если он и раньше считал ее красавицей, то теперь она была окружена сиянием, аурой величия. Ему захотелось убежать. Вместо этого он словно прирос к месту с языком, прилипшим к гортани, осознавая, что выглядит в точности так же, как и чувствует себя — совершенно потрясенным.