Сторожевой волк

– Доброе утро. – «Дорогой» она не добавила.

Кристина щелкнула клавишей кофеварки. Внутри аппарата сразу забулькало, загудело. Вот уже около полугода между Баклановым и его женой установились странные отношения. На людях Георгий был с ней ласков и нежен, но стоило им остаться наедине, как он разительно менялся, взгляд его становился подозрительным. Подвыпив, мог позволить себе странные намеки, иногда даже говорил откровенные гадости и непристойности, хотя Кристина не давала никаких поводов – мужу она не изменяла. А вот сам Георгий в этом плане навряд ли был безупречен. Кристина подозревала его в изменах. Иногда он возвращался поздно и совершенно трезвым. А это верный знак, что провел время не в мужской компании, там без выпивки не обходится. Но конкретных доказательств у нее не было, да она их и не искала. Ее вполне устраивало, что муж не слишком часто докучает ей с близостью.

– На работу собираешься? – спросил Георгий.

– Куда же еще? – пожала она плечами, наливая себе в чашку сваренный кофе.

– Мало ли, куда, – многозначительно проговорил Бакланов и снова уткнулся носом в газету.

– Что ты имеешь в виду? На что намекаешь? – не выдержала Кристина.

– Ничего не имею, ни на что не намекаю, – примирительно, но с плохо скрываемой издевкой произнес Георгий.

– Надеюсь, что так.

Больше за завтраком они не обменялись ни словом. Кристина вымыла за собой посуду и ушла в спальню.

Она сидела у трюмо и старательно подводила глаза. Жизнь казалась ей сейчас ужасно серой и скучной. Первое время после замужества ее радовали успехи мужа, хоть она не могла взять в толк, как он сумел так быстро раскрутиться после армии. Но бизнес – тонкая материя. Многое решают нужные связи, старые друзья. В дела его Кристина не лезла, да и он особо не пускал ее туда.

Она была благодарна Бакланову за то, что тот открыл ей собственное дело. Салон являлся отдушиной. Но теперь, когда работа перешла в ровное течение, Кристине стало не так интересно заниматься делами. Каждый день был похож на предыдущий. Вот и сегодня, вместо того чтобы с утра лететь в свой кабинет, женщина провалялась чуть ли не до обеда.

– Ты прямо сейчас едешь? – заглянул в спальню Георгий.

– Да.

– Могу подкинуть. Я тоже минут через пятнадцать выезжаю.

– Нет, спасибо. Я сама поеду.

– Как хочешь.

Бакланов вышел, прикрыв за собой дверь. Кристина сложила косметику и пошла в прихожую. Уже одевшись, она привычно пошарила на полке под зеркалом, где всегда оставляла ключи от своей машины. Но на этот раз их там не оказалось.

– Ты мои ключи не видел? – крикнула она мужу.

– На полке нет?

– Иначе бы я не спрашивала.

Бакланов вышел в прихожую, приложил ладонь ко лбу, словно, вспоминая.

– Вроде видел. Они на полу валялись, когда я вчера пришел. Дай-ка припомнить, куда я их положил?

– Вспоминай, я опаздываю, – поторопила Кристина.

– Да… еще место такое придумывал, чтобы потом не забыть.

– Не мог их обратно на полку положить? Это же так просто.

– Как-то об этом не подумал. Закрутился в последнее время. Все дела, дела, – притворно морщился Георгий.

– Вспоминай.

– Вот! – хлопнул он себя по лбу. – Я их в спальню занес. Бросил в твой ящик в комоде. Принести?

– Сама возьму.

Кристина процокала каблуками по паркету, Георгий подался за ней следом. Женщина выдвинула ящик комода, в котором лежало ее белье. Сверху ключей не оказалось, она пошарила среди кружев и колготок, ничего не нашла и встревоженно посмотрела на мужа. Тот подошел, отстранил ее и сдвинул в сторону белье, под которым оказалась старая картонная папка с тесемочками.

– Я вниз положил, чтобы не затерялись, – произнес он, глядя жене в глаза. – Чтобы не затерялись… – и поднял папку, под которой и в самом деле лежали ключи от машины.

Слегка побледневшая Кристина протянула руку, взяла ключи с электронным брелком.

– Не спеши, дорогая. – Бакланов взял ее за запястье, отвел руку в сторону.

Затем он движением фокусника потянул за шнурок и развязал бантик. Папка раскрылась. Из нее на белье высыпалось содержимое. Несколько тонких пачек конвертов, перевязанных лентами, фотографии. Григорий разложил их веером и вытащил одну. С карточки на фоне кавказских гор улыбался одетый в парадную военную форму Богдан Князев. Надпись на обороте гласила: «Милой Кристине, на долгую память. Богдан».

– До сих пор хранишь? Скучаешь? – едко спросил он.

– Кто тебе позволил копаться в моих вещах? – часто задышала Кристина.

– Это наш дом, наша жизнь. Здесь нет ни моего, ни твоего. Только наше. Это ты понимаешь?

Кристина ничего не ответила.

– И место же нашла соответствующее – в ящике с бельем. Типа ты его допустила в самое интимное.

– Замолчи!

– Почему я должен молчать? Ты – моя жена, я – твой муж. – Георгий покачивал карточкой, держа ее за уголок.

– Это прошлое. Мое прошлое. Ты о нем знал, когда делал мне предложение.

– С прошлым покончено.

– Но от этого оно не исчезло.

– Ты так думаешь? – скривил губы Бакланов.

– Еще немного, и я возненавижу тебя.

– Ой, ой, ой… – с улыбкой проговорил Георгий. – Одного ненавидишь, другого любишь. Вот, что у тебя в голове, оказывается. А прошлое исчезнет, и очень просто. До ужаса банально. – Он собрался было разорвать фотографию прапорщика, но Кристина тут же вырвала ее из рук мужа и прижала ладонью к груди.

– Только посмей!

Лицо Бакланова мгновенно приобрело серый оттенок. Он наотмашь ударил жену по щеке. Было больно и обидно. Кристина вскрикнула, замахнулась в ответ, но опустила руку, встретившись с Георгием взглядом, и процедила:

– Подонок! Только подонок может бить женщину.

– Извини, погорячился. Но ты сама дала к этому повод. – Георгий смотрел на жену, сузив глаза.

– Я сегодня не вернусь. И не знаю, вернусь ли вообще, – с угрозой проговорила Кристина. – У меня есть куда пойти.

– Ну, все, хватит. Я же извинился. Ну, что мне для тебя еще сделать, чтобы ты простила меня? Хочешь, вечером вместе в ресторан пойдем или на концерт, в театр? – Бакланов попытался приобнять женщину, но она его оттолкнула со словами:

– Все, что мог, ты уже сделал, – и выбежала из спальни, боясь, чтобы Георгий не заметил ее слезы.

Бакланов бросился следом, схватил Кристину у самой двери, попытался поцеловать. Она уперлась ему руками в грудь, не давая прижать себя, и только повторяла: