Сторожевой волк
Шрифт:
– С тобой очень спокойно, – наконец произнесла она. – Я знаю, что нельзя благодарить за секс, но спасибо тебе за сегодняшний день. Я счастлива. В самом деле, счастлива.
– Хорошо, что ты пришла. И прости за прошлый раз. Тогда Ростислав все испортил, иногда его бывает слишком много. Ты не обиделась, когда я произнес имя другой женщины?
Лариса улыбнулась, повернулась на бок.
– Он неплохой человек, я это сразу почувствовала. А ты извини меня за то, что соблазнила тебя. Так неправильно.
Богдан положил руку на грудь Ларисы, но она остановила его.
– Не надо больше. Не сейчас. Я должна идти. У меня мало времени.
– Ты спешишь?
– Спешу.
– Когда мы снова увидимся?
– Не знаю,
– Она – из прошлого, но я о ней иногда думаю. Теперь буду думать о тебе, – ответил Богдан.
Лариса коротко поцеловала его и стала одеваться. Теперь она уже не стеснялась своего тела, не стеснялась пристального, даже ощупывающего ее взгляда Богдана.
– Я, наверное, удивила тебя?
– Конечно.
– Все, я побежала. Не провожай меня даже до двери. – Послав воздушный поцелуй, она выбежала в прихожую.
Щелкнул замок входной двери. Богдан постоял у окна, посмотрел, как Лариса на прощание машет ему рукой, садится в машину и уезжает, и пошел в ванную.
Когда он вышел из душа, квартира показалась ему ужасно заброшенной и опустевшей. Богдан понял, что не сможет сейчас найти в ней себе места, и, хотя до дежурства еще оставалось много времени, стал собираться на работу. В конце концов, Бакланов ничего не говорил ему о том, что нельзя приходить раньше.
Температура была около нуля, под ногами чавкала слякоть. Голые тонкие ветви деревьев над головой казались трещинками, разошедшимися по темному небу. Князев ощутил, как его тянет заглянуть в «Вечерний огонек», но придушил это желание на корню. Он свернул к лабазам, темневшим возле железной дороги. За железнодорожным полотном светились окнами недавно построенные высотные дома, переливался разноцветными огнями спортивно-концертный комплекс. На его фасаде бегущей строкой шло объявление о каком-то концерте, обещавшем «встречу с музыкальной легендой», «феерическое шоу» и «массу удовольствия». Богдан с трудом припомнил, когда последний раз бывал на концерте. Это случилось еще во время военной службы. Тогда они пошли вместе с Кристиной, сидели рядом и все второе отделение держались за руки. Боже, как недавно и как давно это было!
Пустынную улицу возле лабаза еле-еле освещали два фонаря. Третий, стоявший напротив входа, не горел, хотя еще вчера его свет заливал площадку перед дверью. За узорчатым стеклом у соседей-кавказцев шла работа. Правда, перфоратор молчал, слышалось, как рабочие таскают что-то тяжелое. Настроение у Богдана было такое, что никого особо не хотелось видеть, хотелось побыть наедине с самим собой, осмыслить, переварить случившееся. Стараясь не шуметь, он открыл обитую жестью дверь, приподнял ее, чтобы не скрежетала по льду, и шагнул внутрь. Свет зажигать не стал, растопил буржуйку и сел возле нее.
Сегодняшний приход Ларисы, с одной стороны, радовал, но и настораживал. Пока еще можно было остановиться. Переспали они всего один раз, без всяких обещаний и признаний. Никто из них другому ничего не остался должен. Но, с другой стороны, по большому счету, Лариса уже входила в его холостятскую жизнь. Если за первым разом последует продолжение, то вместе с ним возникнут и определенные обязательства. К этому Князев не был готов.
Гудело в буржуйке пламя, горячий дым уходил в трубу. Богдан пытался понять, вытеснила ли Лариса из его души прежние чувства, которые он до последнего времени испытывал к Кристине, и с удивлением обнаружил, что, нет, не вытеснила. Просто теперь он одинаково нежно мог думать и об одной женщине, и о другой. Кристина оставалась недостижимой, а вот Лариса сделалась почти своей.
Забулькал, завибрировал вскипевший чайник. Богдан заварил кофе и прислушался к звукам, доносившимся от соседей, слышалось, как мерно втыкаются в землю или в раствор лопаты. Но теперь точно такой же звук, будто кто-то копает, исходил из-под земли прямо под
ним. Вспомнились слова Бакланова, что под полом есть подвал, где тоже хранится товар. Не хватало еще, чтобы кавказцы прорыли со своей стороны вход в склад, потом можно многого не досчитаться. А виноват останется он – Князев.Богдан опустился на пол, прижал ухо к бетону. Внизу явно продолжали копать. Было слышно, как мерно врезаются в грунт лезвия как минимум двух лопат, как рассыпается отбрасываемая земля.
– Ну, я вам покажу, – прошептал Князев.
Он отыскал в письменном столе фонарик, зашел за сетчатую перегородку и принялся бесшумно передвигать картонные ящики, оказавшиеся совсем легкими. Вскоре обнаружился и люк в полу. Он был старым. Жесть, которой была обита крышка, погнулась, завернулась по краям, местами проржавела. Замка в проушинах не было. Князев попытался его поднять, но тот не сдвинулся с места. Пришлось присмотреться, подсвечивая себе фонариком, пощупать. Подозрения подтвердились. Люк был просто забит снаружи толстыми гвоздями. А внизу по-прежнему продолжали копать.
Богдан осмотрелся, прикидывая, чем он сможет подковырнуть заколоченный люк. В первую очередь пришла мысль воспользоваться топором для колки дров. Но он тут же отказался от такой идеи. Топор был слишком мал, да и лезвие шаталось на топорище. Взгляд охранника упал на пожарный щит, укрепленный в дальнем конце склада. Вот тут-то имелось то, что нужно. За затянутой проволочной сеткой дверцей висели выкрашенные в красный цвет длинный багор, пара конических ведер и тяжелый стальной лом.
Богдан сорвал пломбу, взял лом в руки, подошел к люку и, стараясь не шуметь, стал вводить плоский конец в щель между люком и деревянной рамой. Искрошившееся дерево поддавалось легко, вскоре лом уже проник в зазор на глубину ладони. Он взял фонарик в зубы, выждал и двумя руками резко наклонил лом. Пронзительно заскрипели выдираемые из древесины ржавые гвозди. Внизу все сразу же стихло. Богдан подложил чурбачок и снова нажал ломом. Люк, наконец, освободился. Он отбросил его и, встав на колени, посветил вниз. В нос тут же ударил запах сырости. Конус слабого желтого света выхватил крутую металлическую лестницу с перилами, прошелся по стенам, заставленным штабелями ящиков.
– Эй! – крикнул Богдан.
В ответ ему была тишина, только где-то на другой половине подвала слышался слабый шорох.
«Неужели мне почудилось?» – подумал он, еще раз пройдясь светом по стенам.
Что-либо разглядеть сверху было сложно. Стены шли секциями, примерно через каждые два метра от них отходили кирпичные перегородки. Скорее всего, раньше на эти перегородки опирались деревянные полки.
– Эй! – снова крикнул Богдан.
И вновь не получил ответа. Тогда он, осторожно ступая и подсвечивая себе фонариком, стал спускаться. Лом на всякий случай сжимал в руке. В подвале никого не было, ящики, перегородки отбрасывали четко очерченные тени, пол был выложен «в елочку» красным кирпичом.
«Показалось», – еще раз подумал Князев.
Он знал об эффекте распространения звука в зданиях. Сосед долбит перфоратором этажом ниже, а будет казаться, что ремонт идет прямо за стенкой. Прислонив лом к стене, Богдан тронул штабель картонных ящиков.
– Сигареты, – проговорил он, глянув на надпись.
Ящики были составлены горкой, так что казалось, будто они собой что-то закрывают. Князев снял верхний, затем еще один, и его подозрения подтвердились. Под ящиками имелось пустое пространство, и Богдан увидел, что там было спрятано. Свет фонарика упал на длинный, надежно сколоченный дощатый ящик военного образца. Князев подошел к нему и отбросил защелки. Фонарик, зажатый между зубами, осветил лежавшие в нем автоматы, заполненные патронами рожки. Богдан видел их всего какое-то мгновение. Высокий штабель картонных ящиков неожиданно качнулся и накрыл его. Он почувствовал тяжелый удар по голове и потерял сознание.