Стоунхендж

Он скомандовал, держа голос сильным и властным:

— Брось остатки хвороста в костер.

— Зачем?

— Пусть видят, что мы все еще здесь.

Яра поспешно сгребала веточки, а он, наблюдая как она суетится и торопится, незаметно перевел дыхание. Хорошо, она не видит, в какой узел завязались его кишки и как овечий хвост трепещет его душа.

— Все взяла?

Он старался не встречаться с ней взглядом, но перед самой стеной она взяла его за руку, и они взглянули глаза в глаза. Искры пробежали по его руке и сладко кольнуло сердце. Он ощутил тепло, против которого не помогала никакая молитва.

— Я боюсь, — сказала она тихо.

— Ну чего там, — сказал он, сразу чувствуя себя могучим и сильным. — Только бы не сбиться... Звезды вряд ли светят сквозь камни.

— Узнаем...

— Коней только оставлять жалко!

Из-за поворота, закрывая звезды, с грохотом выметнулись огромные тени. Багровые искры летели снопами из-под копыт в обе стороны. Они завидели костер, заорали страшными голосами, завыли, как исполинские волки. Грохот копыт стал чаще.

— Пора, — сказал Томас тоскливо. — Ладно... Двум смертям не бывать, а дураком помрешь!

— Пусть ищут ветра в поле, — сказала Яра.

Ему почудилось злорадство в ее голосе. Показалось даже, что женщина высунула язык приближающимся великанам. Со страхом, чувствуя, как в желудке завязался болезненный узел, он шагнул к стене. Напрягся, ожидая сильный удар в лоб. Вместо этого словно окунулся лицом в черную воду. Стиснув пальцы Яры, сделал второй шаг.

Они оказались в полной вязкой тьме, более полной, чем беззвездная ночь. Он ощутил, как дрожат пальцы в его ладони. Яре должно казаться, подумал он в тоске, что мы замурованы в гробу. И что нас закопали живыми. Если уж ему такое мерещится...

Темная вода, сказал он себе настойчиво. Он идет всего лишь в ненастную ночь через болото. И ведет с собой испуганную женщину. А он уже ходил беззвездными ночами по болотам, убегал и догонял, а рта нельзя было раскрыть, потому что сотни врагов прислушивались к каждому шороху камышей, плеску... А тут даже плеска не надо страшиться, иди себе да иди, нечего страшиться... Только и того, что идти прямо...

Его осыпало морозом. В полной тьме стоит чуть-чуть, всего на палец свернуть, а через десяток шагов еще на палец, и уже пойдут не поперек горного хребта, а вдоль...

Глава 8

Он сделал не больше трех десятков шагов, как внезапно вязкость исчезла. Томас выпал в пустоту. Не удержавшись, растянулся, как лягушка. Доспехи зазвенели. Сзади испуганно вскрикнула Яра.

В просторной пещере светящаяся плесень освещала высокий свод, весь в известковых сосульках. С пола навстречу поднимались такие же сосульки остриями кверху. Где-то журчал невидимый ручеек.

— Теперь мы точно заблудимся, — предположила она за спиной. — Я уже не помню, из какой стены мы выпали.

— Не каркай, — оборвал он. — Раньше смерти еще никто не умирал.

— Да? Я умираю всякий раз, когда вижу что-то страшное.

Я тоже, сказал он себе угрюмо. Только сперва это было очень остро, а теперь страх зажат в его железной рыцарской перчатке. Но я не бесстрашен, как выгляжу для всех. Сам-то я знаю, что я не бесстрашен. Просто когда рыцарская честь велит броситься одному на целое войско — брошусь. Или на дракона. И никто не узрит во мне подлого страха.

Слова гулко отдавались под сводами пещеры. Томас осторожно прошел в другой конец, огляделся. Пещера сужалась так, что едва можно было протиснуться, но дальше ход опять расширялся.

— Может быть, — сказал он, — это не совсем то направление, но мне как-то проще идти, как человеку, а не как призраку.

— Так иди как человек, — донесся сзади ее нетерпеливый голос. — А еще лучше, как мужчина!

Томас всхрапнул, не зная, что кроется за ее словами, похвала или оскорбление, от женщины с лиловыми глазами можно ждать всего, молча двинулся между сталагмитами к переходу в другую пещеру.

Ход был тесен, но впереди уже было видно расширение. Томас вышел во вторую пещеру, задержал дыхание, ошеломленный. За спиной ахнула женщина и ухватилась за его плечи. Томас тут же расправил спину, но глаза его не отрывались от внутренностей этой пещеры.

Это был гигантский зал для великанов. И он был полон воинов!

Томас медленно выпустил воздух из груди. Воины спали мертвым сном. Кто сидел, прислонившись к стене, кто лежал, подложив под голову щит, кто устроился, положив голову на ноги товарища. Все в полном вооружении древних времен. Томас не обнаружил ни одного в рыцарских доспехах, но топоры и мечи, пусть странные на вид, были устрашающего размера, а воины выглядели отборными — все матерые, крепкие, со вздутыми мышцами, нарощенными долгими упражнениями с оружием.

— Тихо, — шепнул он одними губами. — Не приведи Господь их разбудить...

— А что будет?

— Что будет, что будет, — передразнил он. — Не знаю, что будет. Но спят они до назначенного часа.

— Какого?

— Откуда я знаю? У каждого свой. Благороднейший король Артур спит вот так же в Авалоне. Встанет и спасет Британию, когда та будет в большой беде. Калика говорил, — голос Томаса прервался, дрогнул, но после паузы рыцарь поборол слабость, — говорил, что по всему свету в скалах и горах полно народу дожидается своего часа. Мгер Младший ушел в скалу, я, правда, не знаю, кто это, придет помогать своему племени, Святогор спит в горе, Скиф удалился в каменную стену Рипейских гор, выйдет, когда беда будет угрожать его скифам, войско Ядвиги спит под костелом... ну и много других еще, я не запомнил и малого, что перечислял калика. Понял только, что никто не явится спасать человечество. Все явятся спасать свое племя или народ от другого народа.

Она зябко передернула плечами.

— Ходи и боись, что наступишь на чью-то голову!

— Если верить Хайяму, как говаривал опять же калика, то мы все время ходим по чужим черепам...

— Кто такой Хайям?

— Не знаю. Наверное, иудей, что ускользнул из рук Кичинского.

На цыпочках и очень осторожно они пробирались между спящими. Те казались мертвыми, даже грудь не вздымалась, но когда Томас задел одного, у того рука шевельнулась мягко, а у трупа застывает быстро — Томасу приходилось бродить по полю брани, отыскивая павших друзей, знал разницу между погибшим только что или полдня назад.

Яра сказала вдруг негромко, голос был тихий, непривычный:

— Они счастливые...

— Почему?

— Проснутся в мире, где не будет войн, убийств, даже лжи и предательства...

— А кому они будут нужны? — фыркнул Томас. — Сами станут разбойниками. Пахать землю не умеют и не захотят, а с мечами расставаться не станут.

Он услышал сзади сожалеющий вздох:

— Жаль... А мне захотелось тоже заснуть с ними... И не просыпаться до лучших времен. Когда весь мир станет чист и светел. И тогда бы мы, Томас, вышли вдвоем...