Стоя на краю неба

– Тебе воды принести?

– Не… не надо, – простонал Ит. От смеха заболел живот. Он всхлипнул, попытался приподняться, но оказалось, что собственный локоть придавил прядь его же волос. Надо завтра отрезать, не забыть. Мешают. – Фэб… я сейчас действительно… ох… пойду к себе. Извини, что я так…

Фэб вдруг повернулся набок, просунул свою руку Иту под голову, обнял, прижимая к себе, и стал гладить по волосам другой рукой. Это было настолько неожиданно, что Ит опешил.

– Прости меня, – еле слышно прошептал Фэб. – Что же я наделал, дурак. Ты ведь прав – во что тебе верить, если… все вот так? Ведь то, что ты и Скрипач, и вообще все, такие же, как мы, делаем – оно должно хоть на чем-то держаться. А ты прав, нельзя держаться за пустоту. Только дело не в «можно» или «нельзя», родной.

– А в чем тогда? – Смех, слава богу, постепенно проходил.

– Видимо, в том, что… нужно иногда делать то, что просит сердце, а не то, что диктуют «можно», «нельзя» или обстоятельства. – Фэб вздохнул. – Мы слишком долго лгали сами себе… и я эту ложь начал… я думал, так будет лучше…

– Почему? – Ит вдруг почувствовал, что вокруг что-то неуловимо стало меняться.

– Видимо, потому, что я неимоверно глуп… потому, что ты – такой же человек, как я – нэгаши… а я гнал от себя это и не верил в то, что вижу… у меня такое ощущение, что это уже было, Ит… точно тебе говорю – это было, только… тогда это было иначе… в тот раз я так и не сумел… перебороть и тебя, и то, что во мне… не смог решиться… – Фэб говорил словно про себя, он не обращался сейчас к Иту, словно его и не было рядом. – Что я наделал… я помню… это длилось годы, очень, очень много лет. Можно было только сидеть рядом, даже прикоснуться нельзя, и я… я сидел, просто сидел… а потом… неужели это действительно был я? Такая печаль, такое бессилие… даже протянуть руку боялся, дотронуться… ведь я понимал, что может быть иначе… и сейчас понимаю… Родной, прости меня, если сумеешь, прости, слышишь? Кроме тебя мне это никто простить не сможет… только ты…

Воздух теплел, по телу прокатилась горячая, пьянящая волна, голова закружилась. Фэб «отпускал» себя, снимая собственные блоки, разрушая запреты, взламывая их, уничтожая; внезапно пришло новое ощущение, совершенно ни на что не похожее – словно со всех сторон протянулись к телу бесчисленные теплые руки и прикоснулись одновременно.

– Прости меня, ладно? – едва различимый шепот. – Если что-то не так, сразу скажи.

Последней связной мыслью было – «не так» уже здесь, потому что «так» не бывает. Горячие волны гуляли по телу, только это было уже что-то еще, что-то новое, и он понял, что это никакой не секс, это больше, это гораздо больше, это… наверное, это и называют избитым словом «любовь», потому что это Фэб, это он, и только он, и это правильно, все происходящее сейчас – правильно, и никогда до этого, ни после, никогда… когда-то… все-таки… когда-то… в бесконечности… это уже было…

* * *

Примерно через час они вдвоем сидели в ванной. Ванная располагалась рядом с комнатой Фэба. Перепуганный, он оттащил туда Ита и, не рискнув вызывать помощь, пытался привести его в порядок самостоятельно.

В ход пошло все: и холодная вода, и вино, полстакана которого Фэб влил в Ита чуть ли не насильно, и релакс, и какая-то настойка, которую рауф достал из своих личных запасов. Ита отпустило лишь через полчаса, а окончательно он пришел в себя еще позже. По крайней мере, сейчас он сидел, прижавшись к Фэбу, а тот ласково и неторопливо гладил его по спине. Вода в круглой чаше старой каменной ванны была теперь теплой, сведенные мышцы, наконец, почти полностью расслабились, а разбежавшиеся мысли пришли в относительный порядок. Насколько это было возможно в тот момент.

– Ты понял, что ты сделал? – спросил Фэб.

Ит отрицательно покачал головой.

– Знаешь, я, кажется, отключился, – признался он после долгого молчания. – То есть я помню, конечно… но… Фэб… что-то не так?

Голос Ита звучал испуганно, жалко.

– Не так? – переспросил Фэб. – Нет. Это не «не так». Это «так» до такой степени, что я даже не знаю, как тебе правильно об этом сказать.

– То есть? – окончательно растерялся Ит.

– Ты никогда не слышал о таком понятии, как «золотая кровь»? – Фэб отстранился от Ита, развернул его к себе лицом.

– Нет, – отрицательно покачал головой Ит. – Никогда. Хотя… ты говорил, что был какой-то праздник, который так назывался.

– Терминал, – в пространство приказал Фэб. – Вывести… ммм… Для начала – «Легенду о Ди-Къера и золотой крови». С пояснениями.

Пространство перед ними подернулось рябью, и в воздухе возник текст, темно-фиолетовые буквы на песчано-желтом фоне.

– Читай, – приказал Фэб. – Надеюсь, кое-что станет понятно.

«Легенда принадлежит миру, населенному расой рауф, локация восемнадцать в степени одиннадцать, принадлежность Индиго, кластер контролируется Безумными Бардами, самоназвание мира – Трикстена-солде. Время возникновения легенды – десять тысяч восемьсот двенадцать лет от нынешнего момента по летосчислению Орина. Легенда подтверждена историками, выявлена генная карта участников событий, а также род, к которому принадлежал Ди-Къера. Найдены останки самого Ди-Къера, внешность восстановлена».

Текст сменила на полминуты картинка – портрет гермо.

– Интересный подвид, правда? – спросил Фэб.

Ит кивнул. Гермо и впрямь выглядел несколько непривычно – тонкое, чем-то похожее на когни, лицо, серые глаза с круглым, а не вертикальным зрачком, светлые мелко вьющиеся волосы до плеч. Внешность в большей степени женоподобная, по крайней мере, Иту показалось, что женские черты в ней превалируют. Красивый, по меркам рауф – очень красивый представитель вида.

– Это Ди-Къера, – пояснил Фэб. – Сейчас он причислен к лику святых мучеников. Читай дальше.

«Ди-Къера, потомок правящего рода Анатори Лутио Борэ, гермо, годы жизни – 1434–1471, по праву рода – средний член венценосной семьи, происхождение – дворянство, в семью принят как носитель «памяти золотой крови»…

– В том мире и на том этапе развития о генетике, конечно, никто не знал, – хмыкнул Фэб. – Но замечать закономерности это не мешало. Дальше…

– Что такое «золотая кровь»? – Ит остановил запись.

– Пояснения, – тут же ответила система. – Гермо способны на три степени контакта. Первая степень доступна всем без исключения, ею пользуется большинство представителей мужского пола и пола гермо. Вторая степень – так называемый «замо€к», встречается значительно реже. Контакт в этом случае занимает более длительное время и сопряжен с некоторым риском для обоих партнеров…

Ит нахмурился и посмотрел на Фэба. Тот смущенно хмыкнул.

– То есть… – начал было Ит, но Фэб покачал головой.

– И это тоже, но это еще не все, – еле слышно произнес он. – Если бы только это… Ит, для информации. Я за пятьсот лет в «замок» попадал всего раз шесть. Кажется, шесть. Или пять?.. Сейчас уже не вспомню. По сути дела, даже «замок» – уже почти стопроцентная гарантия того, что гермо передаст женщине именно твои гены… но «золотая кровь» – это еще больше. Это…

– Третья степень контакта – «двойной замок или замок золотой крови» – доступна очень немногим гермо, – продолжила система, но Ит снова ее остановил:

– Насколько немногим?

– Гермо, способный на подобный контакт, встречается в среднем один на триста – пятьсот тысяч представителей пола, – охотно пояснила система. Ит ошарашенно посмотрел на Фэба. Тот кивнул. – Во время подобного контакта половая система гермо блокируется. После него гермо уже никогда не примет чужой генетический материал, он всю жизнь будет носить только одни гены – того мужчины, который был с ним первым. Во время такого контакта материал попадает в зону, внутренняя среда которой является так называемой щадящей…

– Что это значит? – спросил Ит.

– Это значит, что возобновление материала не требуется. Даже если ты вообще больше никогда не будешь заниматься сексом, – пояснил Фэб. – И будь я проклят, если…

– Так, – Ит нахмурился. – Ты хочешь сказать?..

– Ит, читай, пожалуйста, – попросил Фэб. – Это очень серьезно, поверь.

«…носитель «памяти золотой крови». Ди-Къера, по сути, был в свои тридцать семь лет одним из тайных правителей Риулы, страны, которой управлял род Анатори Лутио Борэ. Гермо, имевших отцов, способных к подобному контакту, забирали в правящий дом еще детьми, растили, а потом они, вне зависимости от способности передавать «золотую кровь», входили в королевскую семью».