Стою за правду и за армию

Рано утром 27 декабря мы все вскочили на ноги, Скобелев был в числе первых. Получено было донесение, что полтора батальона Углицкого полка успело за ночь спуститься с гор и несколько отдохнуть. Скобелев решил двинуть их вперед и заменить усталых казанцев.

– Посмотрим, как они будут действовать! – прибавил генерал. – Да поторопите, пожалуйста, горную батарею, – обратился он к кому-то. – Хотя особенной материальной пользы она и не принесет, зато нравственная будет несомненно: пехота пойдет веселее, да и турки подумают, что мы обладаем серьезными силами, и выдвинут против нас значительную часть своих войск. Радецкому и Мирскому будет тогда легче…

Становилось все светлее и светлее. Вдруг мы услышали в стороне и несколько позади сильную ружейную трескотню. Оказалось, что это стреляли турки по двигавшимся по дороге войскам из той самой траншеи на горке, которую Скобелев приказал занять ночью сотнику Хоранову и которая, как донес он, была им уже занята…

Скобелев страшно рассердился, приказал позвать Хоранова и начал его распекать. Оказалось, что Хоранов, по ошибке, занял в темноте совсем другую горку и принял ее за искомую.

– Черт знает что такое! – выругался генерал и, чтобы самому убедиться в ошибке Хоранова, поскакал к тому месту так быстро, что мы не могли поспеть за ним. Я догнал его в то время, когда он возвращался уже обратно, сильно рассерженный. Увидев меня, он сказал:

– Послушайте, возьмите сейчас полуроту солдат и выбейте турок с этой горы!..

Как раз в это время мимо нас, по дороге, двигалась 12-я рота Казанского полка.

– Здорово, молодцы! – крикнул им Скобелев.

– Здравия желаем, ваше превосходительство! – последовал дружный и громкий ответ.

– Откуда, ваше превосходительство, прикажете взять полуроту? – обратился я к генералу.

– А вот хоть из этой! – отвечал он, указывая на проходивших солдат…

Я поехал к роте.

– Дукмасов! – окликнул меня Скобелев. – Впрочем, возьмите всю роту… Да смотрите непременно овладейте горой!

– Постараюсь, ваше превосходительство! – ответил я и подъехал к ротному командиру.

– Господин штабс-капитан, – сказал я, взяв под козырек, как младший в чине, – генерал Скобелев приказал мне с вашей ротой выбить турок вон с той позиции… Поэтому я поведу первую полуроту в атаку, а вы со второй двигайтесь, пожалуйста, за нами в качестве резерва, и если меня отобьют, то поддержите… Местность эта мне знакома, и я проведу солдат самым удобным путем…

– Прекрасно, с Богом! – отвечал штабс-капитан.

И я немедленно с первой полуротой двинулся вперед, разомкнув ее предварительно, чтобы менее терпеть от огня. Местность к стороне неприятеля постепенно понижалась; затем следовала небольшая седловина и, наконец, довольно крутой подъем до самой вершины, где находилась неприятельская траншея.

Я заметил, что турецкие пули ложились все в определенном районе по склону горы, на которой мы стояли. Поэтому я со своими солдатами бегом пробежал это опасное место – и действительно, скоро пули стали свистать лишь над нашими головами. Все ближе и ближе ускоренным шагом, чуть не бегом, двигались мы в тумане вперед, поднимаясь к неприятельской траншее. К удивлению моему, огонь становился все реже и реже… Очевидно, защитники траншеи сочли более благоразумным заранее покинуть свою позицию, не рискуя штыками встретить нас…

Было не более пятидесяти шагов, когда я скомандовал своим солдатам «на руку!» и с криком «ура» кинулся в траншею. Штабс-капитан с остальными людьми следовал позади, в расстоянии около ста шагов. «Ура, ура-аа!» – подхватили шедшие позади нас казанцы, и вся рота, перегоняя друг друга, с одушевлением бросилась вперед. Вот, наконец, мы и наверху, в самой траншее неприятеля. Несколько смельчаков турок, стрелявших в нас почти в упор, были тут же переколоты. Остальные еще раньше удрали, и только красные фески их мелькали в отдалении между густыми кустами, в которых продолжали вспыхивать зловещие огоньки. Кроме траншеи мы захватили пороховой погреб с массой патронов, несколько ружей, ранцев, сумок и проч. Потери наши были ничтожны, сколько – не знаю наверно…

– Ну, капитан, поздравляю вас с победой! – сказал я, стоя на траншее возле убитого мною низама и пожимая от души руку довольного ротного командира. – Теперь позвольте вас покинуть: я поезду к генералу и доложу ему о нашем успехе…

Мы дружески простились. Вскоре я был возле Скобелева.

– Траншея взята 12-й ротой, ваше превосходительство, – доложил я, – турки отступили!

– Да, да, мы видели вашу лихую атаку… Сердечное вам спасибо! – и генерал крепко пожал мне руку.

Это дело было тоже упомянуто Скобелевым при представлении им меня к ордену Святого Георгия и обозначено в высочайшей грамоте.

Глава VII

Еще утром 27 декабря мы слышали с востока отдаленную артиллерийскую канонаду, которая не прекращалась в продолжение всего дня. Туман не позволял различить точно место сражения, но все решили, что это действует отряд князя Святополк-Мирского.

– Несомненно, что это Мирский действует! – говорил несколько раз Скобелев в сильном волнении. – Необходимо нам поддержать его и хоть часть сил неприятеля отвлечь на себя! Господи, как долго это стягиваются наши войска – поторопите их, пожалуйста!

Словом, Скобелев не раз в продолжение дня сердился, не раз высказывал сожаление, что не может немедленно двинуться на помощь сражающимся товарищам.

Наконец, к вечеру только 27-го около половины отряда успело спуститься в долину с гор: Углицкий полк, стрелки, болгары, казачий 9-й полк, уральская сотня и горная батарея.

Скобелев приказал немедленно же, т. е. вечером, собравшимся войскам двинуться вперед, на Шейново, и отчасти на Шипку, придерживаясь ближе к Балканам. Горной батарее приказано было выехать на позицию возможно ближе к неприятелю и, подкопав предварительно насколько можно больше хобота [223] , сделать несколько залпов. Войска, пройдя некоторое расстояние по направлению к Шейново, остановились. Наступал уже вечер – темнота все увеличивалась. По приказанию Скобелева все музыканты и барабанщики торжественно сыграли зорю. Затем войска развели массу костров и отступили к Иметли, оставив на линии огней лишь аванпостную цепь.

223

Задняя удлиненная часть лафета полевого артиллерийского орудия, служащая для ручной наводки на цель.

Всеми этими мерами Скобелев хотел возможно больше напугать, обмануть турок относительно силы своего отряда и отвлечением на себя известной части неприятельских сил помочь этим Мирскому, действовавшему по ту сторону Шейново. Как оказалось впоследствии, хитрость эта достигла известных результатов, и испуганные турки отделили значительную часть своей армии против нашего отряда, а масса неприятельской кавалерии выдвинута была по направлению к Иметли.

Сильно измучившись физически и, главное, нравственно за тяжелые дни 26 и 27 декабря, я думал немного отдохнуть за ночь, когда поздно вечером отряд наш расположился бивуаком у деревни Иметли. Я уже предвкушал заранее сладость отдыха и высматривал только поуютнее местечко для ложа, как вдруг ко мне явился граф Келлер, исполнявший после Куропаткина обязанности начальника штаба.

– Вам Скобелев приказал сейчас же отправиться на Шипку к генералу Радецкому с важными бумагами… Генерал испрашивает приказаний у Радецкого и доносит, что завтра утром он может начать дело.