Страдать, чтобы простить

— Выходит, ты дружишь с Сарой. — Я отчаянно пытался понять, что́ их всех связывает и кто кому доверяет.

— Да, мы разговаривали, — подтвердила Мэг.

Я понимающе кивнул. Значит, когда Сара была в Нью-Йорке… или в Париже, ее обязанности брала на себя Мэг. Только при наличии своего человека в окружении Эммы Сара могла быть в курсе того, как обстоят дела у подруги. Хотя Эмма явно была не из тех, кто охотно делится информацией о себе, особенно той, что волновала Сару. Но что их всех… так пугало?

— А почему ты уверена, что Эмма нуждается в защите? Что происходит? — (Мэг расправила плечи и в упор посмотрела на меня, затем отвернулась и снова принялась рассеянно вертеть ручку настольного футбола.) — Мэг, я здесь не для того, чтобы осложнять ситуацию. Я только хочу понять, что произошло. Почему она так внезапно ушла от меня.

— Эван, я не испытываю к тебе ненависти, — пропустив мимо ушей мой вопрос, сказала Мэг. — Сегодня вечером мы на пару недель уезжаем домой, где останемся до начала летней четверти. И вернемся уже тогда, когда твои две недели закончатся. И я тебя очень прошу, постарайся сделать так, чтобы ее душевное состояние, которое оставляет желать лучшего, не стало еще хуже.

Ее слова буквально сшибли меня с ног. Я не ожидал, что Эмма окажется… такой хрупкой. Я знал, у нее был искаженный взгляд на мир и на свое место в нем. Так было всегда, и вина за это целиком и полностью лежит на женщине, которая ее сломала. Но Эмма была стойким оловянным солдатиком и могла преодолеть что угодно, было бы желание. Итак, Сара бдительно следила за нами, Пейтон мне угрожала, Мэг просила соблюдать осторожность, а Серена шла в крестовый поход за спасение Эммы. Так что же стало с девушкой, которую я когда-то знал?

Девушкой, которая когда-то была полна жизни и уверенности в себе, несмотря на выпавшие на ее долю невзгоды. И я всегда был уверен, что у нее в характере есть стержень. Ведь именно это в первую очередь и привлекло меня к ней. А теперь… я не узнавал ее.

И я мысленно задал себе вопрос: кто же эта девушка, которая два года назад прилетела в Калифорнию, и что она оставила в Уэслине?

Через полчаса гости начали потихоньку расходиться. Девочки собирались сначала в Пало-Альто, а затем — домой. Когда Сара, Коул и Эмма уже стояли на пороге, я неожиданно спросил Эмму:

— Не хочешь прогуляться?

Я обернулась на Коула, который в ожидании моего ответа бросал на Эвана недобрые взгляды.

— Пошли, Коул, — схватила его за руку Сара. — Проводишь меня домой.

Я спускалась вместе с Эваном к берегу по крутой лестнице, чем-то напоминавшей стремянку. Крепко вцепившись в обшарпанные деревянные перила, я осторожно шагала со ступеньки на ступеньку. Эван же легко и непринужденно преодолел спуск и уже ждал, чтобы подхватить меня внизу.

— Ты нравишься Серене. — Я засунула руки в карманы толстовки и низко опустила голову. — Если бы я не знала ее парня, то непременно решила бы, что она на тебя запала.

— Должно быть, клевый парень.

— Ты даже не представляешь насколько, — хихикнула я.

— Пожалуй, я еще никогда не встречал большей оптимистки, чем она. — Эван бросил на меня быстрый взгляд. — Мне нравится ее подход. А ведь с первого взгляда никогда бы не подумал, что она такая.

— Знаю, — ухмыльнулась я. — Вот почему она такая классная.

Мы медленно шли по берегу в сторону дома Коула, который находился за ближайшим поворотом.

— Недавно звонил Нейт. Раз уж я здесь, они с ребятами решили приехать пораньше. Хотят закатить вечеринку в следующую субботу, поэтому прилетят в пятницу, — сказал Эван, и я кивнула, не совсем понимая, куда он клонит, пока неожиданно он не продолжил: — Однако я все еще рассчитываю на обещанные две недели. Словом, несмотря на их приезд, наш договор остается в силе.

Я резко остановилась и повернулась к Эвану лицом.

— Ты так меня и не возненавидел? — внезапно спросила Эмма, у нее дрожали губы.

— У меня есть еще двенадцать дней, — возразил я. Мне неприятно было видеть ее такой. — И вообще, почему бы тебе не назвать еще одну причину?

— Ты ведь знаешь, что я отношусь к этому серьезно. И не намерена шутить. — Вид у нее был до крайности возбужденный. Она смотрела на меня прищуренными глазами, смахивая с лица разметавшиеся от ветра пряди.

— Я понимаю, что ты не шутишь. А зря, — произнес я и уже другим тоном добавил: — Итак, Эмма, скажи, за что я должен тебя ненавидеть.

Нахлынувшую при виде его ухмылки злость как рукой сняло, когда я заглянула в его дымчатые глаза. Я судорожно вздохнула, сердце забилось испуганной птицей. Он непременно должен все выслушать. Он непременно должен понять, что лучше оставить меня в покое, поскольку ему надо двигаться дальше.

— Я тебя оставила. — (Он вздрогнул, точно от боли.) — Оставила одного, избитого и униженного, в том жутком доме. И не откликнулась на твой зов. Хотя прекрасно тебя слышала. Да, слышала. Слышала, но продолжала идти. Оставила тебя одного, когда ты нуждался во мне, и даже не оглянулась. — В памяти вспышкой возникла страшная картина, когда он, окровавленный, лежал без чувств на полу.

Эмма изо всех сил старалась держаться, но внезапно ее голос дрогнул — и это было причиной, почему я не мог ее ненавидеть. Потому что понимал: своим поступком она в первую очередь погубила себя. Я словно вернулся обратно в ту ночь. Вспомнил слепую ярость, заставившую меня броситься на Джонатана, и горячку драки. И глаза Эммы, когда он швырнул меня на пол… А затем была пронизывающая боль в голове… и тишина.

— Эван, ты должен меня ненавидеть! — взмолилась она, у нее снова задрожала нижняя губа. Было мучительно больно смотреть, как ее ржавчиной разъедает чувство вины. — Ну пожалуйста.

— У меня есть еще двенадцать дней. — Сердце буквально рвалось на части, мне с трудом удавалось говорить спокойно. Я попал в капкан своих воспоминаний. Я ненавидел Джонатана. Ненавидел за то, что он обманом втерся в доверие Эммы, вошел в ее жизнь. За то, что стал для нее тем, кем я всегда хотел быть. Что помешал мне пробиться сквозь стену, которой она себя окружила. И боль, которую я чувствовал, оставшись в одиночестве, не шла ни в какое сравнение с той мукой, которую я испытал, когда понял, что она выбрала его. — Куда ты пошла, когда оставила меня? — Я должен был знать, чем закончилась та ночь, даже если прошлого и не воротишь.