Страх Мудреца. Дилогия

– Ты неправильно понял.

Я забросил мемуары через день или около того.

Я написал несколько страниц.

Не более.

Раздражение покинуло лицо Хрониста, оставив лишь глупое выражение.

– О.

– Ты словно оскарбленный любовник, - потешаясь, сказал Квоут.

– Господи, успокойся.

Моя история - девственница.

Ты первым косаешься ее.
– Он покачал головой.

– Не так просто записать историю.

А у меня, кажется, нет к этому таланта.

Все вышло не так.

– Я бы хотел взглянуть, что у вас получилось, - сказал Хронист, наклоняясь вперед на своем стуле.

– Даже если это несколько страниц.

– Это было довольно давно, - сказал Квоут.

– Я даже не помню где они.

– Они наверху, в твоей комнате, Реши, - счастливо сказал Баст.

– На твоем столе.

Квоут глубоко вздохнул.

– Я пытался быть любезным, Баст.

Истина в том, что на них нет ничего такого, что достойно внимания.

– Если бы я написал, что-то стоящее, то я не заставлял бы его писать, - он ушел на кухню, откуда послышался шум.

– Хорошая попытка, - сказал тихо Баст.

– Но это безнадежное дело.

Я уже пробовал.

– Не учите меня, - раздраженно сказал Хронист.

– Я знаю как узнать историю человека.

Стало больше шума, плеск воды, звук закрывающейся двери.

Хронист посмотрел на Баста.

– Ты не поможешь ему?

Баст пожал плечами и развалился на своем стуле.

Через мгновение Квоут вышел из кухни, неся разделочную доску и миску со свежевымытыми овощами.

– Боюсь, я запутался, - сказал Хронист.

– Как может существовать две записи, если вы не общались с историками и не записывали это сами.

– Никогда не был привлечен к суду?
– Сказал Квоут, усмехаясь.

– Содружество Судов кропотливо по отношению к записям, а церковь более того.

Если есть желание ознакомиться с деталями, можешь покапаться в материалах по этому делу или соответсвующем протколе суда.

– Может, так и стоит поступить, - сказал Хронист.

– Но ваша судебная запись...

– Было бы утомительным, - сказал Квоут.

Он закончил очищать морковь и начал рубить ее.

– Одни формальные речи и изречения из Книги Путей.

Итак было скучно, а уж повторять.

Он смахнул нарезанную морковь с доски в миску.

– Я наверно, слишком зациклился на Университете, - сказал он.

– Нам нужно найти время для других вещей.

Для вещей о которых никто и никогда не слышал.

– Реши, нет!
– Закричал, в тревоге Баст, вскочив со стула.

Выражение его лица было жалким, когда он указал на бар.

– Свеклу?

Квоут посмотрел на темно-красный корнеплод, лежавший на доске, и удивился увидев его здесь.

– Реши, не клади свеклу в суп, - сказал Баст.

– Она ужастна.

– Много людей любят свеклу, Баст, - сказал Квоут.

– И они здоровы.

Хорошо для крови.

– Я ненавижу свеклу, - жалобно сказал Баст.

– Ну, - спокойно сказал Квоут, - поскольку я готовлю суп, я могу выбирать то, что в него входит.

Баст встал и пошел к бару.

– Я о нем позабочусь, - сказал он нетерпеливо, делая прогоняющие движения.

– Иди за колбасой и сыром, - бормоча, он толкнул Квоута в сторону подвала.

Вскоре из задней двери послышался грохот и стук.

Квоут посмотрел на Хрониста и широко, лениво улыбнулся.

В "Путеводный Камень" начали приходить люди.

Они входили по двое, трое, и пахли они, кто пшеницей, а кто лошадьми.

Они разговаривали и смеялись, с них падала солома на чистый пол.

Хронист занялся делом.

Люди, сидя в кресле объясняли на пальцах, иногда говорили очень медленно.

Лицо Хрониста было бесстрасным, когда он писал; иногда его рука бросалась назад за чернилами.

Баст и человек, называющий себя Коут, работали вместе как хорошая команда.

Они подавали суп и хлеб.

Яблоки, сыр, колбасу.

Пиво и эль, и холодную воду из под насоса.

Была жареная баранина, для тех, кто этого хотел, и свежий яблочный пирог.

Мужчины и женщины улыбались и расслаблялись, довольные тем, что могут дать отдых ногам и посидеть в тени.

Комната была наполнена мягким шумом разговоров людей со своими соседями, которых они знали всю жизнь.

Знакомые оскорбления, мягкие и безобидные, как масло; торговые переговоры, и разговоры друзей в поисках удобных аргументов о том, чья очередь покупать пиво.

Но над всем этим, тем не менее, царило напряжение.

Посторонний никогда бы не почувствовал его, но оно было, темное и молчаливое, как откат прибоя.

Никто не говорил о налогах, или армии, или, о том как они начали запирать свои двери на ночь.

Никто не говорил о том, что случилось в трактире предыдущей ночью.

Никто не посмотрел на участок хорошо выскобленного деревянного пола, где не осталось и следа крови.

Вместо этого там были шутки и анекдоты.

Молодая жена поцеловала мужа под свист и крики другой половины комнаты.

Старик Бентон попытался поднять подол юбки вдовы Крил тростью, гогоча, когда она шлепнула его.

Пара маленьких девочек, гонялись друг за другом вокруг столов, визжа и смеясь, в то время как все смотрели и улыбались.

Это немного помогало.

Это все, что они могли сделать.

Дверь в трактир распахнулась.

Старик Коб, Грэм и Джейк устало вошли из блестящего полуденного солнца.

– Привет, Коут!
– сказал старый Коб, оглядывая кучку людей заполнивших трактир.

– У тебя сегодня почти толпа народу!

– Вы пропустили большую часть, - сказал Баст.

– Какое-то время мы были совершенно безумны.

– Ничего не осталось для отставших, - спросил Грэм, опустившись на свой стул.

Прежде, чем он смог договорить, огромный человек шумя поставил свою пустую тарелку и аккуратно положил рядом с ней вилку.