Страх Мудреца. Дилогия

По сравнению с тем, что производил

Алхимический Комплекс, мышьяк казался сахаром в кружке чая.

Я был кропотлив и осторожен, но во время работы над второй партией излучателей пластинка из тентенского стекла треснула, и небольшие капли транспортирующего вещества попали на стекло газоуловителя, за которым я работал.

Вещество не попало на мою кожу, но одна капля упала на мою рубашку выше длинных манжет кожаных перчаток, которые я надел.

Очень медленно я взял лежащий рядом кронциркуль, чтобы подцепить ткань моей рубашки и оттянуть от своей кожи.

Затем, неловко двигая рукой, я вырезал этот кусок ткани, чтобы он уж точно не мог коснуться моей кожи.

После этого случая я был потрясен и вспотел, поэтому решил, что есть способы получше, чтобы заработать денег.

Я отработал в Медике дежурство за однокурсника в обмен на джот и помог торговцу разгрузить три вагона извести за полпенни каждый.

Позже вечером я наткнулся на кучку азартных головорезов, которые взяли меня играть в дых.

В течение двух часов я умудрился потерять восемнадцать пенни и немного металла.

Хотя это и взбесило меня, я заставил себя уйти из-за стола, прежде чем все стало еще хуже.

К концу игры у меня в кошельке осталось меньше, чем было в начале.

К счастью, у меня в рукаве был еще один последний козырь.

Я разминал ноги, направляясь по широкой каменной дороге в сторону Имре.

Со мной были Симмон и Вилем.

Вил в итоге продал свое позднее место отчаявшемуся скриву за хорошую цену, так что они оба разделались с экзаменами и были беззаботны, как котята.

Плата для Вила была шесть и восемь талентов, тогда как Сим все еще злорадствовал по поводу своих впечатляюще низких пяти и двух талентов.

В моем кошельке было один и три талента.

Зловещее число.

Последним в нашей четверке был Мане.

Его растрепанные седые волосы и привычно помятая одежда делала его немного растерянным, будто он только что проснулся

и не совсем понимал, где находится.

Мы взяли его с собой отчасти потому, что нам требовался четвертый для игры в уголки, но также потому, что считали своим долгом время от времени вытаскивать нашего несчастного приятеля из Университета.

Вчетвером мы прошли по высокой арке Каменного Моста, через реку Омети и в Имре.

Осень уже заканчивалась, и я надел свой плащ, чтобы случайно не заболеть.

Моя лютня удобно висела через спину.

В середине Имре мы пересекли огромный двор из булыжника и прошли мимо центрального фонтана со статуями сатиров, гоняющихся за нимфами.

Брызги воды плескались и разлетались на ветру, когда мы встали в очередь, ведущую в Эолиан.

Когда мы достигли двери, я удивился, что Деоча там не было.

На его месте был низкий хмурый мужчина с толстой шеей.

Он вытянул руку.

– Джот за вход, юный сэр.

– Простите, - я подвинул ремень футляра лютни в сторону и показал

ему небольшой значок с серебряными трубами, приколотый к моему плащу.

Я указал на Вила, Сима и Мане.

– Они со мной.

Он подозрительно прищурился на трубы.

– Вы выглядите очень юным, - сказал он, возвращая взгляд к моему лицу.

– Я и есть очень юный, - сказал я просто.

– Это часть моего очарования.

– Очень юный для этих труб, - пояснил он с довольно вежливым осуждением.

Я помедлил.

Я выглядел старше своего возраста, то есть на несколько лет больше, чем мои пятнадцать.

Насколько я знал, я был самым молодым музыкантом в Эолиане.

Обычно это было мне на пользу, так как придавало новизны.

Но сейчас...

Прежде чем я придумал ответ, из очереди за нашими спинами раздался голос.

– Это не подделка, Кетт.
– Высокая женщина с футляром для скрипки кивнула в мою сторону.

– Он получил эти трубы, пока тебя не было.

Он заслужил их.

– Спасибо, Мари, - сказал я, когда швейцар пропустил нас внутрь.

Наша четверка нашла столик около задней стены с хорошим видом на сцену.

Я вгляделся в лица вокруг и подавил привычное разочарование, когда не увидел среди них лицо Денны.

– Что это такое было у двери?
– спросил Мане, оглядываясь по сторонам, рассматривая сцену и высокий сводчатый потолок.

– Люди платят, чтобы попасть сюда?

Я взглянул на него.

– Ты студент уже тридцать лет, но ни разу не был в Эолиане?

– Ну, понимаешь.
– Он сделал неопределенный жест.

– Я был занят.

Я не часто бываю на этом берегу реки.

Сим рассмеялся, присаживаясь.

– Позволь мне объяснить тебе это так, чтобы ты понял, Мане.

Если бы для музыки был Университет, он был бы здесь, а Квоут был бы абсолютно оперившимся арканистом.

– Плохое сравнение, - сказал Вил.

– Это музыкальный двор, а Квоут один из мелких дворян.

Мы пользуемся его покровительством.

Вот почему мы так долго терпим его компанию.

– Целый джот, чтобы попасть внутрь?
– спросил Мане.

Я кивнул.

Мане проворчал что-то неопределенное, по оглядывался по сторонам и разглядывал хорошо одетых дворян, расхаживающих по балкону над нами.

– Ну, тогда, - сказал он.

– Полагаю, я узнал что-то новое сегодня.

Эолиан только начал заполняться, поэтому мы убивали время, играя в уголки.

Это была дружеская игра, драб за партию, два за шулерство, но с моей бедностью любые ставки были высоки.

К счастью, Мане играл с отточеностью часового механизма: ни неверных ходов, ни диких поднятий ставок, ни интуитивных решений.

Симмон купил первую партию напитков, а Мане вторую.

К тому времени, когда огни Эолиана погасли, мы с Мане отыграли десять партий,, во многом благодаря склонности Симмона c энтузиазмом перебивать ставки.

Я со злорадным удовлетворением убрал в карман один медный джот.

Один и четыре таланта.

Пожилой мужчина выходил на сцену.

После краткого представления Станчионом он сыграл душераздирающе красивую версию «Последних Дней Таетна» на мандолине.