Страх полета

— Смотри, если ты меня не пропустишь, я и про это тоже напишу. — Я знала, что, когда встреча начнется, я смогу спокойно зайти и без всякого значка — это не имеет никакого значения. Кроме того, мне вряд ли нужно слишком много для написания статьи. Я была шпионом из другого мира. Шпион в доме психоанализа [11] .

— Я полагаю, вы не хотите, чтобы я написала о том, как аналитики боятся допускать писателей на свои собрания?

— Я очень исфиняюсь, — повторила австрийская сучка, — но я действительно не получала полномочий допустить фас.

11

Аллюзия на книгу рассказов Анаис Нин «Шпион в доме любви». Эта фраза использована также в одной из песен группы «The Doors».

— Да-да, «я только выполняла приказы», знаю, знаю.

— Я обязана подчиняться инструкциям, — сказала она.

— Вы и Эйхман [12] .

— Простите? — она не расслышала моих слов.

Но другие слышали. Я обернулась назад и увидела светловолосого англичанина с трубкой в зубах.

— Если вы на минутку перестанете изображать из себя шизофреничку и используете свое очарование как главную силу, я не сомневаюсь, никто тогда не воспрепятствует вам, — сказал он. Он улыбнулся мне улыбкой мужчины, который лежит на вас после особенно удачного акта.

12

Нацистский преступник, организатор массовых уничтожений евреев во время второй мировой войны.

— Вы, наверное, аналитик, — обратилась я к нему. — Никто другой не бросает так свободно слова «шизофреник».

Он ухмыльнулся.

Он был одет в очень тонкую белую хлопковую индийскую рубашку, и я сквозь нее увидела на его груди рыжеватые, завивающиеся на концах волосы.

— Ах ты, наглая поблядушка, — усмехнулся он. Затем неожиданно ухватил меня за зад и игриво его сжал.

— У тебя милая попка, — заявил он. — Пойдем, я прослежу за тем, чтобы ты попала на конференцию.

Как оказалось, конечно же, он не располагал совершенно никакими полномочиями, но я этого не знала и узнала несколько позже. Он суетился вокруг так назойливо, что можно было подумать, что он глава целого конгресса. Он был ведущим одной из пресс-конференций, но абсолютно ничего не смыслил в прессе. Да кого сейчас волнует печать? Все, чего я хотела от него, — это чтобы он еще разок впечатал свою руку в мою задницу. Я буду всюду его преследовать. Дахау, Освенцим, всюду. Я взглянула через регистрационный стол и увидела, что Беннет о чем-то увлеченно беседует с другим аналитиком из Нью-Йорка.

Англичанин прошел сквозь толпу к регистрационному столу и о чем-то поговорил с регистраторшей. Затем он вернулся ко мне.

— Послушайте, она говорит, чтобы вы подождали и поговорили с Родни Лехманном. Он мой лондонский друг и должен появиться здесь через несколько минут. Так почему бы нам не пойти в кафе выпить пива и самим не поискать его?

— Одну минуту, я пойду предупрежу мужа, — сказала я. Это становилось каким-то припевом нескольких следующих дней.

Он, как мне казалось, был рад слышать, что у меня есть муж. Но, тем не менее, виноватым он никак не казался.

Я сказала Беннету, чтобы он приходил в кафе и присоединился к нам (надеясь, конечно, что он нескоро соизволит появиться там. Он увлеченно говорил об обратном переносе). Я последовала за дымком из трубки англичанина вниз по лестнице и в кафе на противоположной стороне улицы. Он дымил, как паровоз, и трубка, казалось, приводила его в движение. Я была счастлива быть его служебным вагоном.

Мы уселись в кафе, заказав стакан белого вина для меня и пива для него. На нем были индийские туфли с испачканными мысами.

Он посмотрел на меня.

— Откуда вы?

— Из Нью-Йорка.

— Я имел в виду ваших предков…

— Зачем вам это знать?

— Почему вы не ответили?

— Я не собираюсь отвечать на ваш вопрос.

— Я знаю.

Он с большого расстояния задул свою трубку. Его глаза были как две маленькие щелочки, а рот сохранял какое-то подобие улыбки, даже когда он не собирался улыбаться.

Я знала, что скажу да, если он о чем-нибудь меня попросит. Я беспокоилась об одном: возможно, он не попросит достаточно быстро.

— Польские евреи с одной стороны, русские — с другой.

— А, я так и думал… Вы похожи на еврейку.

— А вы — на английского антисемита.

— Ну что вы — мне нравятся евреи…

— И некоторые из ваших лучших друзей…

— Просто, дело в том, что еврейки чертовски хороши в постели.

Я не знала совершенно, что на это ответить. Боже ж мой, это был он! Настоящий секс нараспашку. Секс нараспашку собственной персоной. Чего же мы, ради Бога, ждем? Конечно уж, не Родни Лехманна.

— Я также люблю китаянок, — сказал он. — А вы заполучили симпатичного муженька.

— Возможно, я должна познакомить вас. В конце концов, вы оба аналитики. У вас много общего. Вы будете следить друг за другом по картинам Фрейда.

— Вот сучка, — сказал он, — на самом деле насчет китаянок я приврал, а вот такие боевые еврейские девушки из Нью-Йорка страшно заводят меня. Любая женщина, которая способна устроить такую бурю, какую вы устроили на регистрации, выглядит весьма и весьма многообещающей.

— Благодарю.

По крайней мере, я еще могла распознать комплимент, когда мне его говорили. Мои трусики были влажны настолько, что ими можно было вымыть все венские улицы.

— Вы единственный человек из всех, кого я встречала, кто говорит, что я выгляжу, как еврейка, — сказала я, пытаясь вернуть разговор на более нейтральную почву. (Достаточно секса. Вернемся к нетерпимости). То, что он нашел, что я похожа на еврейку, действительно возбудило меня. Бог знает почему.

— Посмотрите — не я антисемит, а, напротив, вы. Почему это вы думали, что не похожи на еврейку?

— Потому что люди всегда считали, что я немка — и я потратила полжизни на выслушивание антисемитских баек от людей, которые думали, что я…

— Что я терпеть не могу в евреях, — сказал он, — так это то, что они единственные, кто позволяет рассказывать антисемитские анекдоты. Это чертовски несправедливо. Почему я должен быть лишен удовольствия от еврейского мазохистского сознания, из-за того, что я гой?