Страх
Шрифт:
Молчаливый, рассудительный и спокойный, слегка угрюмый парень, с крепкой шеей и сильными руками. У него не было друзей во взводе и жил он как-то особняком. Но при этом никто не осмеливался не оскорбить его и даже просто колко пошутить над ним, как обычно это бывает с замкнутыми и тихими бойцами.
В его замкнутости была какая-то возвышенная отстраненность от тех мелких и непонятных для него проблем, желаний и интересов, царивших среди этих, как казалось ему, совсем еще уж по-детски выглядевших солдат. Они ассоциировались у него с кем-то вроде молодых козлят, с детским задором скачущих друг перед другом, брыкающихся и бодающих друг друга, находясь в восторге от своей забавной
Но Наводчик не ставил себя выше других, он просто смотрел на них равнодушно и даже отвлеченно, стараясь ребят не замечать.
Лейтенант относился к Наводчику одновременно с уважением и осторожностью. Порой, отдавая тому указания, он уводил взгляд куда-то в сторону, как будто испытывал неловкость за свою, еще такую мальчишескую неопытность перед этим, не по годам взрослым солдатом.
«Замок» тоже втайне завидовал сдержанности и силе Наводчика. Силе не столько физической, сколько какой-то внутренней, непостижимой для «Замка» силе, которой веяло от Наводчика. В глубине души «Замок» даже побаивался его. Но, стараясь успокоить своё страдающее самолюбие, упорно скрывал это от посторонних глаз, а прежде всего от самого себя. Он украдкой пытался найти в Наводчике хоть какой-нибудь изъян, который докажет «Замку» собственное превосходство над ним.
«Кем он был, этот деревенский парень то ли из Воронежской, то ли из Саратовской области, – да какая, к черту, разница, откуда он? – размышлял замкомвзвода. – Ведь он, Наводчик, не получил даже полного среднего образования. Закончил девять классов деревенской школы и дальше учиться не стал – пошел работать. Всё!»
И это была правда – на этом детство для Наводчика закончилось, а юность так и не успела начаться. Вместо неё у него сразу началась взрослая жизнь. Без техникумов-институтов, студенческих вечеринок и дискотек. Без маминых слез и упреков, папиных нравоучений и угроз отправить служить в Армию. Без всего этого.
Отца у Наводчика не было. Его не стало, когда они с сестрой были еще совсем маленькие. Мать растила его и младшую сестренку одна. Жил он до Армии в глухой, Богом забытой деревне – бывшем колхозе. Ни о каком интернете, ни о спутниковом телевидении, к которым так привык в свое время замкомвзвода, считая их неотъемлемой частью нормальной жизни, в его деревне даже речи не могло быть. Телефоны были только в аптеке, магазине и в кабинете участкового. Да особо они там не и нужны были, эти «интернеты» с телефонами. Не город, не до роскоши. Тут работать надо и в основном руками. С утра допоздна, изо дня в день, и круглый год. На всякие глупости времени не остается.
А город… Да он и не манил Наводчика, город был для него непонятен, далек и чужд. Он сторонился этой бесконечной суеты в серости городских улиц, в вечной погоне за ценностями, непонятными и от этого абсолютно не нужными ему. Его давили эти огромные бетонные монстры, называемые домами.
«Разве это дома? По несколько сотен семей в одном доме. Целая деревня на крохотном кусочке земли. Сверху и снизу, справа и слева, со всех сторон кто-то готовит пищу, разговаривает, ругается, празднует, плачет или смеется, смотрит телевизор, слушает музыку, бренчит на гитаре. И все это делают одновременно! Это же, реально, свихнуться можно. Как там вообще можно жить? Огромное, но в то же время замкнутое пространство. Нет простора, нет воздуха, свободы нет. Душе развернуться негде. Тысячи спешащих куда-то людей, суетящихся, чем-то озабоченных, беспрестанно галдящих по телефонам, и в то
же время ничем толком не занимающихся. Когда они работают и чем живут? Непонятно», – так думал о городе Наводчик.Как-то раз вечером в блиндаже бойцы попросили его рассказать о себе, о том, чем он занимался до Армии. И он с едва сдерживаемым восторгом стал рассказывать о своей жизни в деревне. О работе, о хозяйских делах. Обо всем. Он любил свою деревню, лес, реку.
Он рассказывал о каких-то непонятных и от того неинтересных для замкомвзвода деревенских проблемах и радостях.
Лицо Наводчика было едва различимо в тусклом свете керосиновой лампы. Голос звучал глухо и в то же время как-то успокаивающе мягко.
Замкомвзводу это показалось странным, но он заметил, что все почему-то внимательно слушали Наводчика. Слушали так, как слушают рассказы взрослого дядьки после вечерней рыбалки.
Наводчик был не таким, как все. Он жил как-то отдельно от всех, своей, только ему понятной жизнью, одному лишь ему понятными интересами, не позволяя никому влезать к себе в душу. Он одним взглядом мог дать понять другим, что цеплять его не стоит. Он был сильным, но не агрессивным, был рассудительным и никогда не спорил. Из-за его манеры держаться с окружающими, из-за его стремлений, жизненных ценностей и образа жизни он казался каким-то слишком взрослым, иногда даже старомодным, ну прямо мужиком, крестьянином и от того чужим для замкомвзвода.
Наводчик представлялся ему в грязной рабочей робе, резиновых сапогах, где-то в глухом поле возле трактора. Он представлял, как тот вечером после работы кормит кур, бегающих прямо во дворе, загаженном куриным пометом, а потом ужинает в пропахшей жареным луком деревенской кухне, не снимая сапог. «Замок» даже явственно представил этот запах.
«Ох, и глухомань. Колхоз. Деревня неасфальтированная», – презрительно думал замкомвзвода. И ему казалось, что это хоть как-то возвышало его над Наводчиком.
«Замок» тоже был силен физически, занимался спортом. Но в отличие от Наводчика, до армии он жил в другом мире. В областном центре, а не в какой-нибудь замшелой деревеньке. Он вырос в довольно обеспеченной семье. Будучи единственным ребенком, был заласканным и избалованным. Все внимание его родителей было посвящено исключительно ему. Он посещал всевозможные секции, дополнительно занимался с репетиторами. К окончанию школы был отличником, спортсменом-разрядником, гордостью классной руководительницы, да и всей школы.
Им гордились родители, и они, естественно, отдали его учиться в престижный ВУЗ города. Сколько денег они отдали за его поступление туда? Да, ладно. Это уже не важно. Он даже отучился один курс в институте, правда, за неуспеваемость его оттуда чуть не выгнали.
Отец из-за этого сильно на него разозлился. Но всё же – это единственный сын. Поэтому отец встретился, с кем следует, и с некоторыми для себя финансовыми затруднениями решил вопрос, чтобы «Замка» не отчислили, а предоставили ему академический отпуск. Однако от службы в Армии он «отмазывать» его не стал. Уж больно зол был на него.
И вот теперь «Замок» здесь.
Но ничего, после «дембеля» вполне возможно, что все в его жизни кардинально изменится. Он верил в это, ведь там, на «гражданке», он считался модным и продвинутым. Был авторитетом в своем кругу. Ему казалось, что все вращается вокруг него, что он – в центре всего. Но, черт возьми, в нем не было того крепкого мужского стержня, который был в этом проклятом наводчике, и это жестоко мучило его…
…Фотографировались здесь много и часто. Нравилось это солдатам. Вот и «щелкались» без конца.