Страна Арманьяк. Компиляция. Книги 1-7

Изабелла д’Арманьяк вдруг отстранилась, заглянула мне в глаза и очень серьезно сказала:

— И я тебе помогу в этом, мой сын!..

ГЛАВА 22

— Ваша любовь все эти годы помогала мне. Этого достаточно… — честно говоря, я сразу не понял, о чем матушка ведет речь.

— Сын, — мягко улыбнулась Изабелла, — я о другом.

— О чем тогда?

— Имей терпение, сын мой… — Изабелла встала и вышла из комнаты.

У меня в голове сразу пронеслась череда беспорядочных мыслей. Реальная помощь? Но, черт побери, какая? Денег она мне не даст, да и не нужны они. Тогда, может быть, полезные связи? Какие? В Ватикане? Вряд ли. Черт, а если Изабелла не моя родная мать? Да нет, бред какой-то. Или я у нее от другого мужчины? Еще больший идиотизм. Я — вообще приемный ребенок? Вот уж загадку загадала. Так и свихнуться можно…

В совершенном расстройстве чувств я выхлебал пару чаш вина, налил третью, но тут в комнату вернулась мать. В руках она держала большой деревянный футляр для свитков.

— Вот, сын мой… — Она торжественно передала мне его в руки.

С легким скрипом слетела крышка. Я быстро вытащил из футляра свернутый в трубочку большой лист тонко выделанного пергамента с увесистой сургучной печатью на витом шнурке.

Что это? Я удивленно уставился на исписанный каллиграфическим почерком лист. Так… внешняя печать… Чего?

Канцелярия папского престола? Да это же полное прощение и отпущение грехов моего папаши Жана от… Стоп… подпись давно отдавшего богу душу папы римского Каликста Третьего? Ну да, вот еще оттиск его личной печати. Да это же та самая фальшивка! В свое время папаня пробовал решить вопрос в Риме с отменой анафемы, кое-кто из кардинальской братии взялся за дело, вытряс кучу денег, а потом всучил отцу поддельный документ. Нет, не совсем, конечно, подделку, потому что подпись папы подлинная, но папа думал, что подписывает совсем другую бумагу. Далее прощение прошло все инстанции, было зарегистрировано в канцелярии, а потом попало в руки моему отцу. Тот возрадовался и стал его всем подряд предъявлять как настоящее свидетельство снятия грехов, а потом ничтоже сумняшеся додумался поехать к папе просить его помирить с тогдашним руа Франции Карлом Седьмым, отцом чертова Паука. Мол, ваше святейшество, если сам простил, так помоги еще договориться с королем франков.

Папа, естественно, возмутился, ибо об оной индульгенции не ведал ни слухом ни духом. Полыхнул жуткий скандал, правда, дело почему-то замяли, наказав не истинного виновника подлога, а каких-то мелких сошек. Папаше, конечно, это не помогло, а стало еще хуже, так как к клейму кровосмесителя добавилась еще печать мошенника. Да уж, таких злоключений даже врагу не пожелаешь. Но, к его чести, граф Жан не опустил руки и продолжил добиваться справедливости.

Папа Каликст вскоре счастливо отбросил копыта, папан принялся окучивать его преемника Пия Второго, и вроде тот согласился простить, но только после выполнения жуткой епитимьи. В итоге на епитимью отец вроде бы забил, и окончательное прошение так и не было получено. Во всяком случае, оно нигде не фигурировало. Я специально тщательно отработал эту версию.

Ладно, черт с этими римскими папами, но почему мать отдает мне этот свиток с таким видом, как будто он окончательно решает все вопросы? Изабелла не знает, что он подложный? Похоже, что так. Отец ее очень любил и берег от потрясений. И, скорее всего, не стал рассказывать, что его надули в Ватикане. Тем более она очень сильно переживала отлучение от церкви и во всем винила только себя.

— Благодарю вас, матушка… — Каким-то чудом не выдав своего разочарования, я благодарно поцеловал руки Изабелле.

— Этот свиток прислал мне в обитель твой отец. Я хранила его все эти годы, — взволнованно продолжила мать. — И не отдала, даже когда за ним приезжали посланцы от короля франков Людовика.

— Приезжали от Паука? Когда? — Сказать, что я удивился, — это ничего не сказать. За каким чертом Луи понадобилась ничего не значащая фальшивка? Уж в чем в чем, но в глупости его заподозрить нельзя.

— Сын… — огорченно нахмурилась Изабелла. — Он, бесспорно, скверный человек, но не пристало называть помазанника божьего дурным прозвищем.

— Как скажете, матушка. И все-таки когда они приезжали и чего хотели? Можно подробнее?

— Да, в начале тысяча четыреста шестьдесят девятого года он присылал одного из своих нобилей с большой свитой! — гордо ответила Изабелла. — Сначала они пытались выманить папское прощение обманом, потом угрожали, но я осталась тверда и солгала им, что Жан никогда его мне не передавал. К счастью, их угрозы не воплотились в дело, так как за меня заступился рей Арагона. Посланники и к нему обращались, дабы он воздействовал на меня.

Скажу сразу, наводящие вопросы дела не прояснили. Мать ничего толком не знала и свято верила, что прощение от папы подлинное. Разубеждать я ее не стал. Пусть верит, что ее несчастного брата простили. Тем более что я в любом случае добьюсь настоящего помилования.

За разговорами день пролетел в мгновение ока. Матушка сообщила мне много полезного, в том числе о нескольких тайниках отца с важными документами и о верных ему дворянах в Арманьяке, а заодно рассказала о самом монастыре. Как выяснилось, в обители Святого Даниэля содержались дамы исключительно высшего сословия, чем и объяснялись все те странности, так бросившиеся мне в глаза. Помимо роскошной обстановки им даже разрешалось держать при себе служанок и допускалось еще много вольностей, правда, в отношении религиозной части здесь все соблюдалось весьма строго.

Признаюсь, я общался с Изабеллой д’Арманьяк как со своей настоящей матерью, а вот она… мне показалось, ее что-то очень сильно гнетет. Вполне возможно, именно мое присутствие как живое напоминание о ее преступном кровосмешении с братом. Внешне это почти никак не проявлялось, но чувствовалось, что внутри она сильно напряжена.

Наконец пришло время прощаться.

— Матушка… — Я взял ее за руки. — Возможно, пришла пора отринуть постриг? Вы с лихвой искупили вину. К тому же мне вас очень сильно не хватает.

— Нет! — Изабелла, взволнованно всплеснув руками, отшатнулась от меня. — Нет, сын мой, не говори об этом! Не гневи Господа, заклинаю тебя!

— Поверьте, нет нужды больше каяться. Ваши внучки никогда не видели свою бабушку и очень вас ждут.

— Нет! — громко и испуганно выкрикнула мать. — Это невозможно! Я… я останусь здесь до конца своей жизни… ибо мои прегрешения невозможно искупить. А ты… — Изабелла осторожно поцеловала меня в лоб и подтолкнула к двери. — Не приезжай больше… Оставь меня с моим грехом наедине… прошу…

Я больше не стал настаивать и покорно кивнул. Не скажу, что я ее понял, но принял решение с уважением. Ну не тащить же ее отсюда силой.

Вот так и закончилась встреча с Изабеллой д’Арманьяк, настоящей матерью бастарда Жана Арманьяка.

Но по пути к выходу меня завернули.

Далее последовала еще одна беседа, уже с аббатисой, во время которой она очень тонко намекала на очень толстые обстоятельства, но я сделал вид, что ничего не понял, после чего был с треском выперт из обители.