Страна игроков

Лицо Анны залила краска.

– Неужели ты не понимаешь, что твои слова звучат для меня оскорбительно? Тебе не приходило в голову, что меня брали на работу в силу каких-то моих профессиональных качеств? Значит, по-твоему, меня таскали за собой, как какую-то девку?!

– Я не хотел тебя оскорбить...

– Но именно это ты как раз и сделал!
– оборвала его Анна.

Она развернулась и пошла назад по проложенной ими же лыжне. Едва поспевая за ней, Ребров ругал себя за то, что затеял этот спор. И в то же время мысленно продолжал искать новые аргументы, доказывающие его правоту. Для него было очевидно: он не найдет покоя, пока Анна будет работать в "Московском кредите".

Вечером, празднуя день рождения Стрельника, все пытались изображать веселье, которое царило накануне. Но, как известно, удачные экспромты при повторении выглядят скучными и надуманными. К тому же за сутки гости успели рассказать все самые свежие анекдоты, порядком поднадоели друг другу, а ухаживания за женщинами актера Валетова казались уже не забавными, а пошлыми.

Ночью Ребров опять долго не спал. Он чувствовал, что не спит и Анна. Стояла та же самая ватная тишина, комнату заливал все тот же голубой лунный свет, только не было прежнего ощущения бесконечного счастья. Зато предчувствия каких-то неприятностей хватало с избытком.

В воскресенье, не дотянув даже до обеда, гости Игоря стали разъезжаться. Разворачивая машину на шоссе, Виктор еще раз бросил взгляд на оставшийся слева громадный серый дом и подумал, что в этом родовом гнезде российских интеллигентов, видимо, сидит какой-то неистребимый вирус самобичевания и грибок конфликтности. Во всяком случае, здесь он успел за два дня сначала поругаться с Игорем, а потом и с Анной.

Когда они пересекли Кольцевую автодорогу и въехали в Москву, Анна, не поворачивая головы, попросила:

– Отвези меня, пожалуйста, домой - накопилось много дел, - а у своего подъезда, уже открыв дверцу машины, она сказала: - Я думаю, что Шелест и в самом деле все время будет стоять между нами. И не потому, что у меня с ним опять может возникнуть что-то личное. Проблема - в тебе. Шелест сидит в твоей упрямой голове, как гвоздь! Ты ни о чем другом не можешь думать. Уверена, твое требование, чтобы я ушла из банка, вызвано не ревностью, а желанием досадить ему.
– Виктор попытался что-то возразить, но Анна перебила его: - Да, все обстоит именно так! Я для тебя - всего лишь инструмент мести. Знаешь, кого ты мне напоминаешь?
– вдруг усмехнулась она.
– Карточного игрока! Да, игрока, который ради выигрыша готов поставить на кон даже любимого человека.

– Если я игрок, то кем тогда является Шелест?
– буркнул Ребров. Ему хотелось перевести все в шутку.
– Да у нас вся страна сплошь состоит из одних игроков.

Очевидно, Анна ожидала каких-то других слов. Ее темные глаза заблестели от ярости.

– Знаешь что?!
– сквозь зубы сказала она.
– Идите-ка вы оба с Шелестом куда-нибудь подальше! Разбирайтесь между собой сами. А меня оставьте, пожалуйста, в покое!

И с силой захлопнув дверцу машины, она ушла.

Глава XXII

НОВЫЙ ЗАКОНОТВОРЕЦ

1

Алексея Большакова избрали депутатом Государственной думы во второе воскресенье марта. Причем все это случилось так же буднично, как какая-нибудь свадьба, когда только жениху и невесте кажется, что происходит что-то значительное, а все окружающие от скуки злословят о недостатках молодоженов. Сходство этих двух событий особо усиливал тот факт, что, как и на среднестатистическую свадьбу, на проталкивание предводителя молодых российских буржуев в нижнюю палату парламента было угроблено колоссальное количество времени и денег.

В день выборов, несмотря на законный выходной, с раннего утра на работу вышли не только те, кто непосредственно участвовал в организации предвыборной кампании Большакова, но и все остальные сотрудники Союза молодых российских предпринимателей. Никто не хотел, чтобы его заподозрили в наплевательском отношении к политической карьере шефа.

Источавший энергию Ринат Садиров разослал на все избирательные участки своих людей, каждые полчаса докладывавших о явке желающих выполнить свой гражданский долг, то бишь проголосовать. По закону выборы могли быть признаны состоявшимися лишь в том случае, если в них приняли бы участие не менее половины зарегистрированных в округе избирателей. Поэтому собираемая садировскими лазутчиками информация немедленно докладывалась Большакову словно данные о состоянии тяжело больного человека, за которым ведется неусыпный контроль эскулапов.

Участки были открыты с восьми утра, но число людей, проголосовавших до полудня, можно было сосчитать на пальцах. Избиратель явно не спешил, и здесь в общем-то не было ничего удивительного, так как даже на рынок москвичи приходят не раньше двенадцати часов. Но спокойствия собравшимся в штабе это не добавляло.

Информация с избирательных участков оживленно обсуждалась всеми, кто присутствовал в Союзе молодых российских предпринимателей. Впрочем, часа через два большинство тем, связанных с выборами, было обглодано до косточки, и народ стал придумывать различные поводы, чтобы хотя ненадолго куда-нибудь смыться. Массовому временному дезертирству способствовал в первую очередь сам Большаков.

Он был нервным, раздражительным и цеплял по пустякам всех попадавших ему под руку подчиненных. Досталось даже погоде: Алексей нецензурными словами обругал зарядивший с утра дождь, который мог существенно повлиять на желание людей идти голосовать. К счастью, дождь вскоре прекратился и выглянуло солнце, но, как следовало из поступавших от агентов Садирова сообщений, избирательные участки оставались практически полупустыми.

Тогда самозваный буржуйский вожак стал грязно поносить избирателей и их ни в чем не повинных матерей. Если царь Ирод хотел в свое время уничтожить всех жителей Вифлеема в возрасте до двух лет, то сейчас Большаков, как это следовало из его слов, мечтал переломать руки и ноги гражданам своего округа старше восемнадцати. И в этом кровожадном желании проявлялось не только его эмоциональное начало, но и глубокий практицизм: организовать процедуру голосования в больнице всегда гораздо проще, так как избирательные урны можно приносить непосредственно к постелям покалеченных людей, а не дожидаться, пока они сами придут на участки.

В первой половине дня у Виктора сложилось твердое убеждение, что Большаков уже жалеет, что ввязался в эту избирательную кампанию. Казалось, он подыскивает аргументы и виновных для оправдания своего поражения в глазах коллег, а больше - тех людей, которые давали ему деньги.

Только к обеду ситуация начала меняться. Москвичи отправлялись по своим воскресным делам - в магазин, в гости, а то и просто прогуляться - и по пути заходили на избирательные участки. К семи часам вечера стало ясно, что выборы все-таки состоялись: в голосовании приняло участие более половины избирателей. Но именно к этому моменту глава союза так достал всех, что вряд ли в его команде нашелся хотя бы один человек, не только желавший ему победы, но даже дожить до утра.

В десять вечера избирательные участки закрыли. А в три ночи был закончен подсчет бюллетеней и стало известно, что более половины принявших участие в голосовании людей высказались в пользу Алексея Большакова.

Сразу после этого в ярко освещенных комнатах и коридорах химического института, арендованных Союзом молодых российских предпринимателей, произошло массовое выражение восторга и любви. Все обнимались, хлопали друг друга по плечам и, копируя героев плохих американских боевиков, энергично восклицали: "Мы сделали это!!" Налицо была именно та дурацкая радость единения, которую проявляют футбольные или хоккейные болельщики после победы своей любимой команды - восторг и счастье испытывают все, а деньги и призы получают игроки и тренеры.