Страна мыслителей

Работаю я в отряде милиции особого назначения (ОМОН) и не рядовым сотрудником, а командиром подразделения. И котя должность как будто и не велика, но ответственность за судьбы вверенных тебе бойцов делает тебя человеком поистине значительным. К тому же в нашем спецотряде каждый боец уже сам по себе величина значительная. Ведь он не кто иной, как спецстраж порядка. Работа у нас трудная, можно сказать нервная. Порой приходится делать прямо-таки некрасивые вещи. Конечно, переживаешь, совесть, она ведь

не дает покоя, да делать нечего, приказ есть приказ. Кстати, вы, наверно и не догадываетесь, что и те, кто отдают приказы, тоже иногда чувствуют угрызения совести. Но они на редкость мужественные люди, и их сила воли не знает границ. Всякий раз глубоко ссознав всю ошибочность принятого решения и раскаявшись в содеянном, они, несмотря ни на что, принимают новые решения твердо веря, что если не на этот раз, то уж в следующий все будет хорошо. Мне об этом рассказывал наш замполит, тоже из наших, и я верю ему. Он человек бывалый, знает, что говорит. Кстати, о замполите. Нет, не думайте плохого, он уважаемый человек, член правления, Ангел первой категории, так что, сами понимаете, никаких глупостей он себе не позволяет. И все-таки одну историю о нем я позволю себе рассказать. Эту историю он сам рассказал мне.

В молодости своей, то есть сразу после школы, наш замполит, а он по национальности азербайджанец, преподавал в сельской школе в начальных классах, наверно до тех пор пока его не призвали в армию. И был в его классе один маленький мальчик, на редкость мелкий и в то же время на редкость пакостный. 3вали его Мамед. Этот Мамед частенько проказничал на уроках, видно ему было неинтересно, а может просто глупый он был, этот Мамед. Долго терпел наш замполит, он человек очень терпеливый, но и он однажды не выдержал. и так поговорил с этим Мамедом, что тот недели три не появлялся в школе. Но потом наконец появился и ничего, стал как будто человеком. Мало того, стал даже и тройки получать. Прежде ему и вовсе не ставили отметок, не за что было ставить. Так продолжалось довольно долго, Мамед уже совсем было исправился, даже один раз пятерку получил, правда по поведению, но, как говорится, главное лишь начать, а там уже и не остановиться . И вот надо же, однажды этот Мамед снова пропал, целых три дня – ёго не было. Все эти три

дня замполит не находил себе места. Никак не мог понять, куда делся мальчишка. Может что случилось? Но идти к родителям все же не решился, мало ли что бывает, к чему подводить парня. На четвертый день Мамед появился, но, Бог мой, в каком виде. Кожа да кости, а глаза прямо-таки зыркают туда-сюда, сразу видно натворил что-то.

– Мамед, где ты пропадал? – спросил замполит.

– Учитель, ответ на твой вопрос я могу дать только один на один.

– Почему? – удивился замполит.

– Мне стыдно при них, – насупился Мамед и, поковыряв в носу грязным пальцем, указал в сторону класса.

– Хорошо, – сказал замполит, – пошли. – А что оставалось делать, ведь ребенок же, а детей надо уважать. В коридоре замполит снова задал свой вопрос и на этот раз Мамед соизволил ответить.

– Учитель, я не мог эти три дня ходить в школу

– Почему?

– Очень занят был.

– А чем же это ты был занят?

– Учитель, ты только никому не говори, прошу тебя.

– Ну, хорошо, никому не скажу, – успокоил

замполит малыша.

– Учитель.

– Да, Мамед?

– Я все эти три дня ишак трахал.

– Что? Что, Мамед? Повтори.

– Я все эти дни ишак трахал.

Это сейчас замполит бывалый человек и его мало что

может удивить, а тогда он был всего лишь желторотым юнцом, так что, сами понимаете, к чему это привело.

На следующее утро, не только сам Мамед, но и

его отец уже за полчаса до начала занятий были

у дверей школы. Вот в это время-то и произошел

у замполита с Мамедом и его папой тот самый разговор,

о котором я и хотел рассказать. Разговор довольно своеобразный и, как потом выяснилось, на редкость поучительный.

– Мамед, расскажи отцу, почему ты эти три дня в школе не был, – грозно обратился к ученику замполит.

– Нет, не буду, – заартачился было Мамед и хотел тут же дать деру, но отец живо привел сына в чувство, отвесив ему пару оплеух. Тем самым наглядно показав, что не одобряет его поведения. И Мамеду ничего не оставалось, раз уж и отец против него, как подчиниться. Выслушав рассказ сына отец, насупив брови, спросил его: «Мамед, а какой ишак ты трогал?»

– Черный, отец.

– Какой-какой?

– Черный!!.

При слове «черный» брови отца снова встали на свое место.

– Белый ишак не трогай, – и снова брови отца насупились, – а теперь, иди учись. – И отец ласковым пинком подтолкнул сына поближе к дверям.

– И это все? – спросил пораженный замполит.

– А вы хотели большего? – жестко парировал отец, – ведь это все-таки мой сын.

Две ночи после этого не спал эамполит, но так и не смог понять, чем же так хорош белый ишак по сравнению с черным. Не придя к разгадке, он решил пробраться во двор Мамеда и увидеть все прелести белого своими глазами. Нельзя сказать, что черный ишак совсем его не интересовал, но белый ишак ... О, этот белый ишак! Но, как говорится, дело сделать – это не пару слов сказать. Тут не отделаешься одним сотрясением воздуха. Но как увидеть этого самого белого ишака, да так, чтобы никому не пришло в голову подумать что-либо плохое. Не придешь же и не скажешь, чем же это так хорош ваш белый ишак, скажите, пожалуйста. И не только скажите, но и покажите этого самого белого ишака. А увидеть и понять, чем же он так

хорош, непременно надо. Промучившись еще одну ночь, – где уж тут заснуть, когда в голове такое, – замполит, как не совестно ему было, решил все же украдкой пробраться во двор Мамеда и лично убедиться в достоинствах ишаков. Сказано – сделано.

И вот замполит в хлеву Мамедова отца. Черный ишак в одном углу, белый – в другом. И что удивительно, оба на вид как будто одинаковые. Черный, кажется, даже малость крупнее. В чем же дело, думает замполит. Осмотрю-ка я их, пожалуй, более тщательно. С которого начать? Начну с черного, он покрупнее, стало быть и покрепче. Сильно старался замполит, можно сказать совсем замучил животное своим осмотром. Но как ни старался, все же не смог понять, чем же этот ишак плох. Обидно конечно, но делать нечего, смахнул замполит слезу, да и пошел к белому ишаку. Подошел эдак сзади. Стоит он позади этого ишака, а в голове его все одна и та же назойливая мысль: «Чем же этот ишак так хорош?» Но ведь давно известно, что не видно вдали, хорошо различио вблизи. Поэтому замполит еще ближе придвинулся к заду ишака. И только он собрался со всей тщательностью погрузиться в этот осмотр; как такой знакомый голос шепотом проговорил откуда-то из глубины хлева: «Учитель, лучше не надо, это папин ишак, и он не любит, когда кто-нибудь другой его трогает. Лучше потрогай снова черный ишак. Папа разрешает его трогать.» И хотя замполит был застигнут врасплох, он все же нашел в себе мужество спросить Мамеда, а что он сам делает в хлеву в такой поздний час.

– Как, что делаю, – обиделся Мамед, – сторожу ишак, я ведь знал, что ты придешь.

– А откуда ты знал?

– Так ведь ты сам меня учил, чем запретнее плод, тем он слаще.

– А какой ишак ты сторожишь?

– Конечно же черный, на белый мне наплевать.

– Ах, вот как, – обрадовался было замполит и хотел уже снова приняться за осмотр бедного животного.

– Мне плевать, – помолчав, многозначительно добавил Мамед, – но сейчас 23-50, а в полночь придет сюда мой отец и сменит меня. Мы всегда так делаем, так легче. И будет, сам понимаешь, нехорошо, если он застанет тебя здесь. Он человек горячий, может не понять, зачем ты тут.

– Ну, хорошо, – согласился замполит, – я уйду, но прежде ответь мне на два вопроса. Первый: почему ты разрешил мне трогать черный ишак? Второй: чем белый ишак лучше черного?

– На первый я тебе охотно отвечу. Я разрешил тебе трогать свой ишак потому, что ты мой учитель. На второй вопрос пусть ответит тебе мой отец.

– Да-да, охотно отвечу, – пророкотал баркатный бас отца Мамеда прямо позади уха зампалита. И в то же мгновение кто-то будто бы каленым железом кольнул замполита чуть пониже спины.