Страна нигде

Я успел достичь оврага, но чуть замешкался на его краю. В этом месте землю подмыло снизу, и целый пласт повис, удерживаемый лишь корнями деревьев и травой. Внизу бурлил ручей, по сравнению с летом увеличившийся вдвое, мутный и шумный, с каменистым дном. Я потратил две секунды на то, чтобы остановиться, посмотреть вниз, отпрянуть, затем секунду на то, чтобы оглянуться и увидеть робота, заряжающего свое ружье, затем еще секунду на то, чтобы набраться смелости и прыгнуть.

Этого хватило капитану Крюку, чтобы зарядиться, прицелиться и вогнать мне в спину гвоздь чуть ниже первого. Задохнувшись от удара, я упал в овраг, разбивая руки о холодные грязные камни. Торчащий из спины гвоздь задел за что-то, я почувствовал, как он скрежетнул о мою кость и от вспышки боли потерял сознание.

Сознание я потерял довольно быстро, но не одномоментно. Я успел понять, что лежу лицом вниз на дне оврага, наполовину в ледяной стремительной воде, наполовину в полужидкой и такой же ледяной грязи, успел увидеть свою вытянутую правую руку, успел подумать: 'Вот и все. Прийти в себя мне уже не дадут' и лишь тогда действительно отключился.

И все же через некоторое время я разлепил глаза. Сначала я лежал, слабо соображая, где нахожусь, и созерцал свою лежащую в ручье правую руку и тянущиеся от нее в потоке грязные полосы, потом попытался пошевелиться - боль пронзила все тело, и я замер, тем более что сверху, на краю обрыва, мне послышались голоса.

– Который убил брата.
– прохрипел первый, которого я опознал как капитана Крюка.

– Да, который убил брата.
– ответил второй, незнакомый, тоже хрипловатый.

– Который убил брата - он сдох.
– утвердительно произнес Крюк.

– Да, он сдох.
– подтвердил его собеседник.
– сдох и сгниет.

– Сдох и сгниет, как собака.

– Да, сдох и сгниет как собака.

Я затаил дыхание. Кажется, это и есть третий брат? Черт, вот только этого не хватало... пусть они думают, что я умер, пожалуйста-пожалуйста!
– взмолился я.
– они же роботы, они не разбираются, они же думают, что раз не шевелюсь - значит мертвый, правда?

– Надо стрелять.
– сказал капитан Крюк.

– Зачем?
– спросил второй.

– Надо стрелять.
– упрямо повторил Крюк, потом надо мной зашуршали колеса, с края нависшего над ручьем обрыва посыпались земляные крошки. Я услышал звук скользящего в стволе гвоздя и зажмурился; раздался хлопок и одновременно звон железа об камень. Открыв глаза, я увидел гвоздь, наполовину ушедший в гальку рядом с моей вытянутой правой рукой.

Сверху вдруг затрещало, ручьем посыпалась земля, взвыл мотор, колеса пробуксовали по земле. Потом я снова услышал голоса, но чуть дальше от края обрыва:

– Мог упасть.

– Да, мог упасть.

– Упасть в воду, упасть в грязь.

– Да, упасть в грязь. Там опасно, можно упасть в грязь.

– Ты не дал мне упасть, брат.

– Я не дал тебе упасть, брат. Я тебя люблю, ты мой брат.

– Ты мой брат.

– Который убил брата - сдох.

– Да, сдох.

Это слабосвязное, шизофреническое и пугающее бормотание все удалялось, и я рискнул пошевелиться, затем сел, привалившись левым плечом к краю обрыва. Меня колотила крупная дрожь - и не сразу я понял, что дрожь эта не столько от испуга, сколько от холода. Я насквозь промок и наполовину пропитался жидкой грязью, и холод мог меня убить быстрее, чем два гвоздя в спине. Ухватившись левой рукой за свисающие корни дерева, я поднялся, стараясь не застонать слишком громко - разговор братьев был все еще слышен - и побрел вверх по течению ручья.

Подняться по скользким и осыпающимся стенам оврага у меня не хватило сил, я попытался было, но упал, лишь чудом успев извернуться и не упасть на спину, однако ударился правым боком.

Встав, я закашлялся, прикрывая рот рукой, а когда отнял руку, на ней были капли крови. Неужели легкое задето? Нет, я бы тогда сейчас задыхался, а дышать вроде могу... наверное... хотя черт знает, боль по всей спине и правой половине тела, и от холода все тело онемело, так что не различить в деталях, что именно болит. Сколько я пролежал без сознания? Сколько потом? Человек в холодной воде теряет силы за минут за десять, а вода там была ледяная - счастье, что братья так быстро ушли, успею добраться до теплого места, хотя воспаление легких получу точно... а уж про гвозди в спине, далеко не стерильные, и думать не хочется.

Овраг становился все мельче, наконец, я дошел по нему до пруда, вылез кое-как, проломился сквозь кусты (идти в обход уже не было сил) и шлепнул грязной ладонью по стеклу в двери лаборатории Тигровой Лилии. Дверь открылась сразу же, я спустился по лестнице, опираясь о стену левой рукой, и опустился у стены, привалившись к ней боком.

– Добрый день!
– прозвучал голос с потолка.
– ты немного рано, результаты исследования еще не готовы. И, хм-м-м... минуту назад здесь было чисто.

Тигровая Лилия в этот день избрала новый оттенок эмоций в голосе - 'гостеприимная хозяйка', и мне так отчетливо представилась женщина в фартуке, со свежеиспеченным пирогом в руках, с легкой укоризной смотрящая на оставленные гостем грязные следы, что я нашел в себе силы улыбнуться.

– Тигровая Лилия, мне нужна помощь. Помоги мне.

– Какая помощь тебе нужна?

– Я ранен... братья в меня стреляли. У меня гвоздь в спине... помоги.

– Ну и чем же я могу тебе помочь?

– Ну... ты же можешь... как тогда, руку мне...

– О, нет-нет-нет-нет-нет.
– все так же дружелюбно ответила она. Перед моим мысленным взором женщина в фартуке с улыбкой замотала головой.
– помнишь, чем закончилось тогда? Ты уж как-нибудь сам.

– Рассинхронизация... чего-то там... черт, это же фигня, тебе же это лишь небольшие неудобства... Тигровая Лилия, помоги мне! Я... я отплачу, чего ты хочешь?

– Кажется, ты недостаточно серьезно меня воспринимаешь. Это совсем не 'небольшие неудобства'. Рассинхронизация основных модулей - весьма серьезная опасность для операционной системы моего типа, кроме того, это довольно неприятное состояние, хотя вряд ли ты можешь себе это представить. Мне совсем не хочется ее повторения.

Я закашлялся, и на этот раз крови было больше.

– Тигровая Лилия... я же умру сейчас...

Невидимые руки манипуляционного поля быстро ощупали меня, бесцеремонно шевельнули гвоздь в спине. Я дернулся и заорал от вспышки боли.

– Похоже, ты говоришь правду. Ты действительно скоро умрешь. Но знаешь, это не так уж и плохо. Я давно мечтала изучить настоящее человеческое тело как следует. Нет, конечно, у меня есть вся информация, накопленная человечеством, но одно дело теоретические знания, другое дело - лично поставленные эксперименты. К тому же, людям просто не приходили в голову некоторые вопросы, на которые я могла бы поискать ответ, так что, пожалуй, когда ты умрешь, я займусь полным исследованием твоего тела. Если можно, постарайся не затягивать.

Посидев минуту словно в ступоре, я поднялся и сделал шаг к выходу, однако тут же в глазах потемнело, я сполз по стене, оставив на ней полосу крови и грязи. Зачем-то еще раз попытался вытащить гвоздь из спины левой рукой, но так и не смог его ухватить. На этом силы меня оставили, и меня хватило лишь на то, чтобы лечь на пол на бок, не задевая гвоздей. Дышать было все тяжелее, и думать было тяжело. Мои мысли словно увязали в мутном киселе, и я не стал больше этому противиться, расслабился и закрыл глаза.